Наконец-то я начала завоевывать доверие Атриуса. Может, даже больше, чем доверие. А потом вдруг отошла, сосредоточившись на присмотре за братом. Это ставило под удар все, ради чего меня сюда посылал орден.
– Я тут только…
Атриус протянул руку. На ладони лежал бархатный мешочек.
У меня не нашлось слов. Я уже знала, что находится внутри.
– Возьми, – сказал он. – Ты ведь это искала.
Он не спрашивал. Он точно знал, из-за чего я зашла в эту комнату. Меня захлестнул стыд.
Однако стыд не помешал мне взять предложенное.
Я сомкнула пальцы вокруг мешочка. Атриус накрыл их своими, не дав мне отодвинуться.
– Основные запасы этого зелья я велел уничтожить, – сказал он. – Малую часть оставили для тех, кто без этой отравы умрет. Но и с нею они вряд ли долго протянут.
Я проглотила комок, густо нашпигованный горем и гневом.
Да, в этом-то и заключалось величайшее злодеяние семени питоры. Военачальники Короля питоры любили это зелье, поскольку оно делало их солдат более свирепыми и управляемыми. Солдаты любили питору, поскольку дурман скрашивал их короткую, ужасающую жизнь. Но в любом случае всякий, втянувшийся в потребление питоры, подписывал себе смертный приговор. Их убивали как ломка, так и сама питора, медленно съедая человека изнутри.
Без щепотки зелья Наро умрет.
Но если и дальше давать ему питору, он тоже умрет. Может, не так быстро.
– Это зловещее зелье, – словно прочитав мои мысли, сказал Атриус.
– Да, – согласилась я.
Он отпустил мою руку. Я сунула мешочек в карман.
– Давай ему самую малость, только чтобы выжил, – сказал Атриус. – Порцию определишь сама.
Я кивнула. Больше мы ни сказали друг другу ни слова.
Позже я вернулась в комнату Наро и высыпала содержимое мешочка себе на ладонь. Семена были совсем маленькими, и от каждого отходили тонкие ниточки. Большинство предпочитало размалывать семена в порошок и вдыхать или курить, но и глотания питоры хватит, чтобы Наро не умер.
Взяв одно семечко, я вдавила его брату в рот, заставив разжать зубы. Затем влила ему в рот воды, убедившись, что он проглотил.
Наро так и не проснулся. Я дала ему самую малость для поддержания жизни. Этого не хватало, чтобы вернуть его в прежнее состояние. Весь вечер я просидела у постели брата, держа его за руку. Его дрожь заметно уменьшилась. Я этому так обрадовалась, что даже не почувствовала себя виноватой.
«Силина!»
Я заснула, сидя у постели Наро, и поначалу решила, что нить-шептунья мне приснилась.
Я подняла отяжелевшую голову. Впервые за всю неделю Наро спал спокойно.
«Силина!»
Я резко выпрямилась. Я давно не общалась по нитям-шептуньям. Несколько месяцев. И теперь меня звали. Зов вызвал странное ощущение.
Аша. Ее голос я узнала сразу. Она находилась далеко; скорее всего, за пределами Тернового дворца. И в то же время ее вызов подсказывал, что она где-то в Васае.
«Иду, сестра», – ответила я, надела сапоги, взяла плащ и поспешила к ней.
Была предвечерняя пора. Солнце висело низко, просвечивая сквозь густую облачность, отчего его оранжевый свет имел пыльный оттенок. Ашу я нашла на самой окраине, там, где городские постройки сменялись каменистыми равнинами. За все время нахождения в Васае я ни разу не выбралась сюда. А сейчас нахлынули воспоминания. В детстве мы с Наро проводили тут целые дни, разыскивая объедки или охотясь на зверюшек, чтобы потом зажарить и съесть.
Но воспоминания тут же исчезли, стоило мне подойти к Аше.
Она была не одна. Рядом стояла Зрящая мать.
Я чуть не споткнулась. Зрящая мать никогда лично не проверяла задания, выполняемые сестрами. Отчасти я была рада ее появлению, как ребенок радуется вернувшейся матери, вновь чувствуя себя в безопасности. Но другая часть меня испытывала иные, далеко не радостные чувства. У меня вспотели ладони. Пропали все ощущения, кроме двух. Губы и сейчас ощущали вкус поцелуя Атриуса, а ладонь – бархатную поверхность мешочка с семенами питоры.
Подойдя ближе и ощутив присутствие Зрящей матери: сильное, уверенное и успокаивающее, я почувствовала, как все мое замешательство улетучилось.
– Рада тебя видеть, Силина, – сказала Зрящая мать, тепло улыбаясь и протягивая мне руки.
Клянусь Прядильщицей, я соскучилась по Зрящей матери и по сестрам. Как будто все эти месяцы я где-то странствовала, а сейчас мне напомнили о родном доме. Я и прежде бывала на длительных заданиях, но никогда так долго и никогда одна. Я успела забыть, до чего же легко общаться с теми, кто понимает тебя с полуслова.
Аша тоже поздоровалась со мной, затем сказала, что будет наблюдать за обстановкой, и отошла, оставив меня наедине со Зрящей матерью.
– Я так счастлива тебя видеть, – призналась я. – Никак не ожидала, что ты прибудешь сюда.
– Прибыла, поскольку это важно.
Я почувствовала ее нити, протянувшиеся ко мне, словно руки, которые водят по лицу, познавая его.
– Как ты, Силина? Мы давно не общались.
До чего же мне хотелось прильнуть к ней. Я успела забыть, как приятно находиться рядом со Зрящей матерью. От нее всегда исходила уверенность.
– У меня все в порядке, Зрящая мать, – ответила я на ее вопрос.
– Меня удивляет, что ты вновь оказалась в Васае.
Больше она ничего не сказала, хотя и знала, какую роль играл этот город в моем прошлом. Нам обеим этого не требовалось.
– Я нахожусь там, куда меня посылает Прядильщица, – сказала я.
Зрящая мать молчала. Ее присутствие обволакивало меня, как объятие любящих рук. И в то же время я невольно оторопела, зная, что Зрящая мать способна видеть больше, чем самые одаренные наши сестры. Моя сущность могла выдать то, чего мне не хотелось ей показывать. Казалось, от поцелуев Атриуса и от бархатного мешочка остались следы ожогов на губах и ладони.
– У нас мало времени, – сказала Зрящая мать. – Я появилась здесь, чтобы выслушать твои донесения. Насколько вижу, завоеватель изрядно преуспел в своих захватах.
– Он… да.
Работа. Мое задание. Раньше я отрапортовала бы быстро и четко. Сейчас я внимательно выбирала каждое слово, будто шла по хлипкому мосту.
Она задавала наводящие вопросы. Я рассказывала о своих буднях с Атриусом: осторожно, сообщая только факты. О том, как он велел мне делать прорицания. О взятии Алги. О взятии Васая. Затем я сообщила о его замыслах двинуться на Каризину, чтобы открыть прямой путь к логову Короля питоры и уничтожить этого злодея.
А дальше я замешкалась.
Долг требовал рассказать Зрящей матери о двоюродной сестре Атриуса, которая должна оказать ему поддержку с моря, а также о вампирском поселении на Вератасе.
Однако я помнила, каким тоном Атриус рассказывал мне обо всем этом. Он словно делился со мной драгоценным секретом.
Решение нужно было принимать немедленно, иначе Зрящая мать может что-то заподозрить.
Я сочла поселение не заслуживающим упоминания.
«Это не имеет значения», – сказала я себе и закончила донесение, не упомянув Вератас.
Выслушав меня, Зрящая мать надолго умолкла.
– Ну что ж, – наконец произнесла она, теребя подбородок.
– Прошли месяцы, – сказала я. – Все это время я находилась вблизи завоевателя. Ты просила меня узнать его главные цели, и я узнала. И после этого я хотела бы высказать свое предложение.
Брови Зрящей матери шевельнулись над ее зеленовато-голубой наглазной повязкой.
– Высказывай. Я тебя внимательно слушаю.
– Во всех сражениях за взятие городов он старался уменьшить число потерь среди мирного населения. Это не всегда удавалось, но факт остается фактом: он заботится о горожанах. Почему? Потому что в дальнейшем намерен править этим королевством. И людей он считает своими подданными наравне с вампирами.
Лицо Зрящей матери и ее сущность были полны недоверия, которое она не пыталась скрыть.
– Поначалу я сама не верила, но его действия снова и снова это подтверждали. Он относится к человеческим жизням с бóльшим уважением, чем Король питоры. И наверное…
Нет, никаких «наверное» и «может быть». Нечего мямлить. Мне есть что сказать, и я скажу это.
– Король питоры истребил десятки тысяч ни в чем не повинных людей. Пожалуй, даже сотни. А орден долгие годы борется против него. Зачем? Чего мы достигли?
Зрящая мать молчала. Ее сущность оставалась непроницаемой.
– Кроверожденный завоеватель нам вовсе не враг, – произнесла я. – Атриус мог бы стать для нас куда более надежным союзником.
В сущности Зрящей матери появилось что-то почти зловещее. Она по-прежнему молчала. Я тоже. Заявление прозвучало, хотя трусливая часть моей личности жалела об этом, готовая пойти на попятную.
– Атриус, – сухо произнесла Зрящая мать. – Ты настолько сблизилась с ним.
У меня свело живот. Недовольство Зрящей матери всегда ощущалось прикосновением холодного лезвия к коже.
Поцелуй Атриуса невыносимо жег мне губы.
– Ты велела мне сблизиться с ним, – сказала я. – И позволила высказать предложение.
– А в чем оно заключается? Этого я так и не услышала.
Вот теперь отступать уже поздно.
– Предлагаю отказаться от наших замыслов убить его и вместо этого вступить с ним в союз. Предлагаю помочь ему свергнуть Короля питоры.
– И признать этого вампира нашим королем?
Я не была готова обещать Зрящей матери, что Атриус стал бы прекрасным королем для Глеи. Однако я видела, какую заботу он проявлял о тех, кто ему служил. Это уже о чем-то говорило. Редкий правитель обладал таким качеством.
– Он мне доверяет, – сказала я.
Было ли это правдой? Не знаю, могла ли я так утверждать. Перед мысленным взором возникло его лицо, озаренное светом очага, когда мы были с ним вдвоем.
– Он прислушивается к советам. Уважает силу арахесс. Мы могли бы ему помочь. Он мог бы стать…
– Я тебе в самом начале говорила, что Аседжа неодобрительно относится к нему и его захватническому походу.
Я силилась понять ее слова. Всю свою жизнь я была свидетельницей отвратительных деяний Короля питоры. Я знала это лучше многих сестер, попавших в орден совсем маленькими и не помнивших жизнь за пределами Соляной крепости.