– Да, Атриус вампир, – сказала я. – Но Король питоры – чудовище. Как может Прядильщица…
– Силина, ты смеешь сомневаться в ее воле?
Зрящая мать не повышала голос. Ей этого и не требовалось.
Я закрыла рот. Сколько бы лет ни прошло, ее упрек обжигал не меньше, чем в детстве.
– Нет, – ответила я. – Ни в коем случае.
Зрящая мать пристально смотрела на меня. Я чувствовала ее хватку, не отпускавшую мою сущность.
– Ты ведь хочешь рассказать мне о чем-то еще.
Я сопротивлялась желанию передернуть плечами. За прошедшие месяцы никто не лез ко мне в мысли, это избаловало меня. Я ленилась их оберегать. Недовольство Зрящей матери по-прежнему бурлило у меня в груди, и я не хотела позориться еще сильнее. Я лишь хотела ей доказать, что вполне соответствую мнению других сестер обо мне.
Но я должна была спросить. Не потому, что Зрящая мать уже видела очертания моей тайны, а потому, что ради жизни брата можно и опозориться.
– Когда мы вошли в Васай, мне встретился человек из прежней жизни. Наро.
Зрящая мать не ответила.
– Он… очень болен. Чтобы не умереть с голоду, он был вынужден пойти на службу к Таркану. Там он пристрастился к семени питоры, став жертвой зелья. Если он не умрет от отходняка, его убьет питора. Но…
До этого момента мне удавалось говорить спокойно, взвешивая каждое слово. И вдруг мой голос слегка дрогнул.
– Но арахесские целительницы могли бы ему помочь. Они могли бы…
– Ты просишь допустить чужака в Соляную крепость?
Голос Зрящей матери звучал по-доброму, словно она успокаивала ребенка. Однако ее вопрос больно ударил по мне.
Зрящая мать подошла ближе, накрыв своей аурой мою. Недавняя властность превратилась в материнское объятие.
Лишившись зрения, я перестала плакать. Но иногда я ощущала признаки подступающих слез: покалывание за глазами, сдавленность в горле.
– Я могла бы перевезти его в другое место, и они бы его навещали.
Зрящая мать взяла мою руку. Ее палец водил по коже взад-вперед, и ровные движения совпадали с ударами сердца. Она так делала с моих детских лет. Тогда я была ей безмерно благодарна за участие. Тогда я, отвыкшая от ласковых прикосновений, думала: «Как это приятно. Наконец-то я в безопасности».
Но сейчас я испытала отвращение. Ее ласки были мне противны, и я чуть не отдернула руку.
– У Силины нет брата, – тихо напомнила мне Зрящая мать. – Ты это знаешь. А я знаю, что не должна напоминать тебе об этом.
Она была права. Я принесла клятвы. Я отреклась от своей прежней жизни и оборвала все нити, связывавшие меня с внешним миром. Тогда меня это радовало. В моей прежней жизни не было ничего, что хотелось бы сохранить. Ничего, кроме смерти, потерь, страха и боли. Кто в здравом уме захочет снова пройти через это?
Я спешила навсегда расстаться с Виви.
Тогда я не знала, что одновременно расставалась с Наро. Брата я считала погибшим.
За все годы я ни разу не усомнилась в клятвах, принесенных Арахессии.
Вплоть до этого момента.
И тут же возненавидела себя за это. Я затолкала постыдную мысль в самый дальний уголок разума и захлопнула дверь.
– Знаю, Зрящая мать. Я только…
Ее палец продолжал скользить по моей руке. Взад-вперед, взад-вперед.
– Твоя жизненная нить труднее для прохождения, чем у других сестер, – мягким голосом проговорила Зрящая мать. – Эту ношу тебе нести до конца дней. Я это понимаю. И Прядильщица тоже.
Ее слова вызвали во мне глубокое чувство стыда.
Зрящая мать коснулась моих щек, наклонила голову к себе и поцеловала меня в лоб.
– Мы всегда поможем тебе пройти путь, ведущий домой.
Казалось, ее слова должны были бы меня успокоить. Не для того ли существует семья арахесс, чтобы помочь тебе вернуться к предначертанному?
Но сегодня я не чувствовала успокоения.
Зрящая мать отошла. Ее внимание переместилось. Судя до движению ее головы, она слушала то, что ей шепчет на ухо Аша.
– Мне пора, – сказала она. – Скоро стемнеет. Да и тебе надо возвращаться.
Я кивнула. Я внимательно следила за своей сущностью, поддерживая образ усердной и стойкой арахессы.
Зрящая мать сунула руку в сумку на поясе, достала оттуда кинжал в ножнах и молча протянула мне. Жест был будничным, словно за обедом она передавала кусок хлеба. Но стоило мне взять кинжал, как я ощутила онемение в пальцах.
– Кинжал благословлен, – пояснила она. – Один удар, поближе к сердцу, и завоеватель будет мертв.
Мертв.
Я изо всех сил старалась, чтобы мои лицо и сущность оставались спокойными.
– Мы узнали достаточно, – сказала Зрящая мать. – Пусть он захватит Каризину, а потом при первом удобном случае убей его и возвращайся в Соляную крепость.
Не дав мне времени на ответ, она повернулась и исчезла, ступив на нити. Я осталась с благословленным кинжалом в руках и приказом, от которого мне делалось еще хуже, чем от магического оружия.
28
В Терновый дворец я возвращалась кружным путем, наслаждаясь затишьем, которое наступало в городе вместе с сумерками. Войдя к себе, я застала там Атриуса.
Я замерла. Атриус стоял у окна и смотрел в щель между занавесками, как последний кусочек солнца скрывается за каменистым горизонтом.
Кинжал Зрящей матери, спрятанный у бедра, показался мне вдвое тяжелее.
– Рада твоему проникновению, – с нескрываемым сарказмом сказала я.
Наша обыкновенная перепалка. Мы часто обменивались подобными «любезностями».
– Должен напомнить, что весь замок теперь мой. – Атриус повернулся ко мне. – Кстати, твой брат проснулся.
У меня зашлось сердце. Только волевое усилие удержало меня от желания немедленно помчаться в комнату Наро.
– Я тут подумал, – продолжил Атриус. – Разумеется, ты отправишься с нами в Каризину. А если захочешь взять с собой брата, я сделаю соответствующие распоряжения.
Услышанное несколько удивило меня. Состояние Наро не годилось для путешествий. К тому же ехать в гуще вампиров… для брата это было бы очень опасно. Опасность перевешивала мое эгоистичное желание находиться рядом с Наро.
Наверное, и Атриус думал схожим образом.
– Мы оба понимаем, что в таком состоянии твоему брату тяжело куда-то ехать, поэтому я распорядился на его счет.
Совсем малая часть моей личности не хотела даже слышать об этом, поскольку я знала: мне будет тяжело оставить брата. Но я бесстыдно рассчитывала на помощь Атриуса.
– Распорядился? – переспросила я, подходя ближе.
– У вампиров нет опыта избавления от пристрастия к питоре. Но у нас есть зелья не менее пагубные, чем она. В прошлом это… вызывало большие трудности. Наши солдаты тоже страдали от пристрастия к этим зельям. – Атриус медленно, словно нехотя, приближался ко мне. – Кроверожденные целители придумали свои способы лечения. Не скажу, чтобы особо удачные. На людей они могут и не действовать. Но…
– Спасибо. – Слово выпорхнуло из моей груди, где вдруг появилась отчаянная надежда. – Спасибо.
Атриусу было столь же неловко выслушивать мою благодарность, как мне – его благодарить. Мы стояли посередине комнаты. Взгляд Атриуса скользил по моему лицу.
– Я не могу ничего обещать, – сказал он.
Он словно извинялся передо мной.
– Даже если бы и мог, я бы все равно не поверила твоим обещаниям.
Я была ему благодарна за честность. За его усилия, пусть и небезупречные. Тот, кто выживал подобно нам с Наро, не рискнет отрицать значимость такой помощи. Окажись на месте Атриуса другие, большинство из них не стали бы и пытаться помочь.
Кинжал у бедра теперь казался мне тисками, которые медленно сжимались.
– Мой народ научился сражаться за невозможное, – сказал Атриус. – Иначе мы бы не выжили.
Его слова откликнулись во мне сильнее, чем хотелось бы.
– Спасибо, – еще раз сказала я, и Атриус молча ушел.
Атриус не ошибся: Наро действительно проснулся. Он был похож на живой труп, но он бодрствовал.
Однако говорить со мной ему не хотелось. Он смотрел в окно и едва ответил на мое приветствие.
«Как ты? Тебе лучше? Тебе нужно что-нибудь?» – спрашивала я.
В ответ – молчание.
Я не знала, как себя вести. Внутри поднималось отчаяние.
Наконец я не выдержала:
– Ты хотя бы взглядом меня удостоишь? Ведь я пытаюсь спасти тебе жизнь!
В ответ раздался смешок, больно резанувший по мне. Такие же смешки я слышала от него в детстве, когда кто-то из ребят шутил или поддразнивал его.
– Удостоить тебя взглядом? А зачем мне это?
Потом он все-таки повернул голову.
– Нет, Ви. Зачем мне на тебя смотреть? Чтобы увидеть, как ты изуродовала себя, и все потому, что меня не оказалось рядом и некому было тебя защитить?
Я стиснула зубы. Вначале стало больно. Затем боль сменилась гневом.
– Ты же не виноват. Ты думал, что я погибла еще пятнадцать лет назад.
Наро вновь усмехнулся; на этот раз так зло, что брызги слюны полетели на одеяло. Я порывисто встала.
– А что ты скажешь о себе? Я же не отказываюсь на тебя смотреть, хотя постоянно вижу разлагающийся труп того, в кого ты превратился.
– Видишь, – язвительно бросил он. – Ты вообще не способна видеть.
– Я вижу слишком многое, – ответила я. – И вижу больше, чем видела бы глазами. Мне до жути противно то, что я вижу. Я вижу всю гниль, появившуюся в тебе стараниями Таркана. Все, что ты сам в себе сгноил.
Когда меня задевали или сердили, я умела быть жестокой. Зрящая мать часто напоминала мне об этом. Такие эмоции не приветствовались в Соляной крепости, а если вдруг проявлялись в ком-то из сестер, она ни в коем случае не должна была им потакать.
Плевать. В этот момент мне было очень паршиво, чтобы задумываться о подобных вещах.
– Как ты смеешь меня судить? – зарычала я. – Не я убиваю себя проклятой питорой. Мне стыдно за тебя.
Сущность Наро громко кричала. Все эмоции бурлили. Боль была настольно пронзительной, что я едва не попятилась от кровати. Он приподнялся, словно готовясь броситься на меня, но блеск в глазах намекал на слезы.