Кап. Кап. Кап.
Нити кричали, передавая боль полуживых вампиров. И вдруг я почувствовала, как что-то приглушает их крики. Почувствовала движение в гуще деревьев. Нам подстроили ловушку.
Я вскочила на ноги и бросилась к Атриусу, отдававшему приказы.
Инстинкт заставил меня толкнуть его, опрокинув на землю.
– Назад! – крикнула я.
Но еще раньше раздались взрывы.
32
Мне девять лет, и я выползаю из-под развалин нашего дома. Мне девять лет. Я не могу найти брата и…
– Силина.
Мне было не разобраться в возникшем хаосе. Нити переплетались, и их было невозможно прочесть. Я взмахнула руками, и они наткнулись на что-то теплое и крепкое.
Атриус.
Я сразу ухватилась за его сильную, удивительную сущность. Единственное, что было осязаемым. Пространство вокруг нас было наполнено звоном оружия и криками.
– Скажи что-нибудь. Тогда я пойму, что ты не потеряла сознание, – проворчал он. – Я же не могу увидеть твои глаза.
Я едва не засмеялась и хотела ответить колкостью, но…
– Обернись! – успела крикнуть я.
Из дыма вынырнул солдат. Его лицо скрывала маска, а меч был нацелен в голову Атриуса.
Атриус мигом обернулся, схлестнувшись с противником. Я попыталась встать на четвереньки. Занятие не из простых, когда нити так и мелькают и не за что ухватиться. Когда прогремели взрывы, меч находился у меня в руке. Далеко отлететь он не мог. Я стала шарить вокруг. Руки натыкались на острые камни, обожженную траву. В одном месте под пальцами заскользила мокрая кожа неподвижного тела, упавшего с дерева.
Металл.
Мой кинжал. И на том спасибо. Я схватила его и поднялась на ноги. Атриус вытаскивал меч из горла напавшего. Он едва успел повернуться ко мне, и тут же его глаза округлились. Схватив меня, он другой рукой вонзил меч в живот еще одного вражеского солдата. Тот подбирался ко мне.
Прядильщица милосердная, я его даже не почувствовала. Как же я могла так сплоховать?
– Оставайся со мной, – отрезал Атриус. – Не сходи с этого места.
Это был приказ: твердый и не подлежащий обсуждению.
Я даже не могла высказать недовольство его тоном. При таком скоплении нитей, движущихся в разных направлениях, я становилась по-настоящему слепой. Нахождение рядом с Атриусом давало мне единственный шанс выбраться отсюда живой.
Я едва понимала происходящее вокруг, но знала: это настоящий хаос. Откуда здесь взялись вражеские солдаты? Чьи они? Короля питоры? Ответа я не знала, а они волнами выкатывались из леса и вступали в бой с солдатами Атриуса. Это было кровавым побоищем. Противник обладал явным численным преимуществом. Я не знала, сколько вампиров Атриуса были убиты и ранены первыми взрывами.
Враги обступали нас со всех сторон.
Атриус сражался, как зверь, как природная стихия. Мне было не проследить за его движениями. Я и свои-то не могла контролировать.
Наконец я сумела уцепиться за нить, оказавшуюся нитью вражеского солдата. Он собирался ударить Атриуса в спину.
Мое ответное действие опередило мысли. За это меня постоянно ругали в Арахессии. Я думала, что уже выкорчевала из себя привычку действовать по порыву.
Оказалось, нет. Стоило мне увидеть лезвие меча, направленного на Атриуса, я рванулась наперерез.
Удар получился грубым и неумелым. Я била наугад, поскольку опять не могла разобраться, что к чему.
И все-таки мой кинжал задел нападавшего. Я даже не знала, какую часть тела. Но еще через несколько секунд меня обожгло болью..
Странное чувство испытываешь, когда тело вдруг перестает тебе подчиняться. Мое было орудием, которое я годами доводила до совершенства.
И это орудие вдруг сломалось.
Издали – словно из иного мира – я услышала крик Атриуса. Он что, выкрикивал мое имя?
Мои ладони упирались в землю. Я попыталась встать, но не смогла. Дотронулась до живота – и теплая кровь заструилась между пальцами.
Оставалось лишь выругаться, что я и сделала.
Я ползла по песку, ощупью разыскивая свое оружие. Нитей я не чувствовала, а без них я оставалась слепой в полном смысле этого слова.
Когда наконец я схватилась за нити, то почувствовала…
Почувствовала…
Атриус стоял над солдатом, напавшим на меня, и наносил удар за ударом. Тот уже был мертв, а тело превращалось в кровавое месиво.
Вокруг нас была сплошная смерть. Смерть повсюду.
Но когда Атриус отшвырнул изуродованное тело солдата и повернулся, его взгляд был устремлен не на своих воинов и не на погибших соотечественников.
Он смотрел только на меня.
Его сущность была якорем, за который я крепко держалась. Была плотом в бурном море.
Но я куда-то скользила.
Атриус опустился на колени рядом со мной. Когда он прижал руки к моей ране, я не сразу сообразила, что жалостливые всхлипывания – мои.
Он с присвистом выдохнул через рот.
Я удивленно наморщила лоб.
У меня явно были галлюцинации. Подумать только: сущность Атриуса, прочная, неподвластная разрушению и всегда молчаливая, сейчас вопила от ужаса.
И причиной ужаса была я.
Смешно и нелепо.
У меня возникло настоятельное желание сказать ему об этом. Так в детстве всегда хотелось рассказать брату о чем-то интересном или пугающем. Однако стоило мне открыть рот, как возникло странное ощущение, словно легкие стали наполняться жидкостью.
Меня окутало теплом. Находясь в полусознательном состоянии, я не сразу сообразила, что Атриус поднял меня на руки. Звуки сражения отодвинулись, слившись в отдаленный гул.
– Силина. Оставайся здесь, – повторял Атриус. – Оставайся здесь.
И потом, наклонившись к самому уху:
– Виви. Оставайся здесь.
«Перестань кричать на меня. Я и так пытаюсь», – хотелось мне ответить ему.
Но меня все дальше и дальше уносило от нитей.
Последнее, что я слышала, был голос Атриуса. Срывающимся голосом, перекрывая гул битвы, он выкрикнул своим воинам три обитранских слова.
Я не знала обитранского языка, но почему-то поняла, о чем он кричал.
«Убейте их всех».
Пальцы вцепились в ткань рубашки Атриуса. Меня вдруг захлестнуло волной гнева.
Угасающее сознание напомнило мне о другом взрыве, едва не унесшем жизнь девятилетней девочки.
Я вспомнила о жителях Алги, которых трусливый правитель выставил в качестве живого щита.
Вспомнила о брате – давно уже не подростке, а взрослом мужчине, – приговоренном к медленной, неминуемой смерти.
Подумала о ни в чем не повинных вампирских детях, свисавших с деревьев.
Подумала о гнусном Короле питоры.
И наконец подумала: «Да. Убейте их всех».
Я совсем не думала об арахессах, Зрящей матери, благословенном кинжале. И об Аседже тоже.
33
Я дернулась, попытавшись сесть, и тут же вскрикнула.
Боль. Резкая, нестерпимая боль располосовала меня надвое.
Где я?
Мое тело ощупывали. Я отбивалась от чужих рук, но силы быстро закончились.
– Утихомирьте ее, – послышался сердитый старушечий голос.
Другие руки схватили мои плечи и заставили снова лечь на подстилку.
Нити от меня ускользали. Но эти руки были знакомыми.
– Не убей целительницу, – рявкнул Атриус.
Может, мне показалось, что в его голосе прозвучало облегчение?
Целительница.
Я потянулась к животу, но кто-то резко оттолкнул мои пальцы.
– Не трогай, – тем же сердитым голосом потребовала целительница. – Иначе швы разойдутся. А мои снадобья на людей не очень-то действуют.
Я успокоила дыхание и потянулась к нитям. Они постепенно становились четче, отчего у меня сильно заболела голова. Но я радовалась, что снова могу ощущать пространство вокруг себя. А ведь совсем недавно мне казалось, будто оборваны все связи с внешним миром.
Я обнаружила, что нахожусь в лагере. Только в чьем шатре? В своем? В шатре Атриуса? Этого я пока не понимала. Возле меня на коленях стояла престарелая вампирша-целительница. От ее сущности исходили печаль и усталость.
Моя голова была слегка приподнята. Я догадалась, что она лежит у Атриуса на коленях.
Ко мне постепенно возвращалась память о событиях, предшествующих ранению. Первым я вспомнила голос Атриуса.
Потом взрывы, тела и…
Тела.
Я больно закусила язык, так что на старом шраме почти выступила кровь. Не помогло.
При удачном стечении обстоятельств волна гнева, захлестнувшая меня в последние секунды сознания, подсказала бы, что я брежу. При удачном стечении обстоятельств я бы очнулась спокойной, уверенной в себе арахессой, какой меня и учили быть.
Но обстоятельства развернулись неудачно.
Целительница встала с колен и что-то сказала Атриусу на обитранском. Он ответил кивком и несколькими короткими словами. Она вышла, оставив нас вдвоем.
Значит, Атриус принес меня в свой шатер.
Я вновь села на подстилке, теперь уже медленнее.
– Она велела не делать резких движений, – сказал Атриус.
– Я и не делаю.
Я повернулась к нему. Утомление так и сочилось из него. Он словно пропах утомлением. Внутренние стены стали крепче прежнего, и их поддержание требовало от него больше усилий, чем раньше.
Но я по-прежнему чувствовала то, что лежало за стенами.
Я осторожно потрогала рану. Вампирская целительница не сумела помочь мне так, как помогли бы целительницы-арахессы, но потрудилась она добросовестно. Рана болела. Если потревожить швы, она может кровоточить, но моей жизни это не угрожало. Интересно, что магию Ниаксии можно было применять и для лечения людей, хотя и не слишком успешно.
– Сколько? – спросила я.
Только задав вопрос, я ощутила зловещий иронический отзвук. Однако Атриус уловил этот отзвук, и его лицо помрачнело.
– Слишком много, – пробормотал он. – Слишком.
Его ответ ударил мне в сердце, прямо в тайную рану, которая кровоточила двадцать лет подряд.
Я знала, чем это кончится. Еще там я знала, что вампиры, свисавшие с деревьев, уже мертвы, даже если их сердца и продолжали слабо биться. Но это не уменьшило гнев, вспыхнувший во мне после ответа Атриуса.