Письмо получилось коротким: всего несколько фраз. Но о чем еще я могла написать? Что еще предложить ему?
Сейчас, у входа на перевал, ощущая дыхание смерти, я вновь задумалась над этим вопросом. Ничего иного предложить я брату не могла и в то же время чувствовала: этого недостаточно.
Я поймала пристальный взгляд Атриуса. Он был напряжен не меньше меня, но само его присутствие успокаивало. Я проглотила тугой комок, полный страха и чувства вины.
– Что случилось? – настойчивым, но мягким голосом спросил он.
Он слишком многое видел.
– Ничего, – ответила я и шагнула вперед, однако Атриус поймал меня за руку.
– В чем дело?
Я остановилась, преодолевая то же чувство, что владело мной, когда я писала письмо Наро. Вопрос Атриуса был еще одним чистым листом.
Я повернулась к нему:
– Мне нужно взять с тебя обещание.
Ответом мне был всплеск тревоги. Атриус наморщил брови.
– Обещай, что не остановишься и не повернешь назад. Даже если меня вдруг не станет. Обещай, что твоей единственной целью будет свержение Короля питоры.
Атриус молчал. Его тревога усилилась.
Теперь уже я взяла его за руку и притянула к себе.
– Когда останавливаешься и замираешь, наступает смерть, – сказала я. – Не останавливайся, что бы ни случилось.
Он продолжал молчать. Потом кивнул.
Мне стало легче. Я снова повернулась к перевалу.
Наверное, таким и должен быть путь, ведущий в потусторонний мир.
– Готов? – спросила я Атриуса.
Он не был готов, и я это чувствовала. Но когда он ответил «да», в его голосе не было и тени сомнения. Он вел себя, как и надлежало полководцу: приняв решение, действовал. Я ценила это свойство его характера, хотя именно оно и могло меня погубить.
– Тогда идем.
Я сделала первый шаг, и мы вступили в туман.
Держать путь по нитям, тянущимся сквозь камни, – сущая пытка. Я всегда ненавидела хождение по гористой местности. Эти нити далеко не такие прозрачные, как нити земли или воды. Вдобавок они почти безжизненны. Не за что уцепиться. У меня был некоторый опыт хождения по таким нитям, но здешние оказались еще хуже. Сплошное пространство, усеянное зубами смерти.
Тропу, по которой мы шли, правильнее было бы назвать коридором, прорубленным в камне: настолько узким, что двое едва могли пройти плечом к плечу. Я шла впереди, служа проводником, указывающим путь. И хотя вампиры видели в темноте намного лучше людей, нашим главным препятствием была не темнота, а туман. Попав в него, человек оказывался слепым. Вампиры видели на несколько шагов вперед. Этого, конечно же, не хватало для путешествия сквозь каменный лабиринт.
Но сейчас вампиры шли за мной.
Я касалась стен, прижимала ладони к влажному камню и определяла путь на ближайшие несколько десятков шагов. Это требовало полной сосредоточенности, из-за чего я постоянно спотыкалась. Нити не позволяли одновременно видеть находящееся под носом и заглядывать далеко вперед. Атриус шел рядом. В одной руке он сжимал меч, в другой – мою руку, словно боялся меня потерять.
Так мы шли несколько часов. У здешней суровой природы все-таки было одно преимущество: туман настолько плотно закрывал солнце, что нам не требовалось делать привал и пережидать дневное время. День в каменном лабиринте почти не отличался от ночи, отчего границы времени размывались. Вампиры были выносливее людей и не нуждались в частом отдыхе.
Я начала уставать, но продолжала идти. Вскоре к усталости добавилась головная боль. Заныли раны, полученные на острове и не успевшие полностью исцелиться. Но утомительнее всего была моя предельная сосредоточенность.
– Тебе надо отдохнуть, – сказал Атриус, заметив мое состояние.
Не удостоив его ответом, я упрямо шла дальше.
Отдыхать было некогда.
Наконец Атриус объявил привал. Не знаю, когда это случилось. Я давно потеряла ощущение времени. Я даже не чувствовала заката и восхода, настолько густым был туман. Теперь и вампиры подустали. Услышав приказ, они дружно опустились на каменистую землю и потянулись к фляжкам с оленьей кровью.
Мне было не оторваться от скалы. Пальцы водили по камню.
Атриус осторожно отлепил мою руку. Стена служила мне опорой, и, когда ее не стало, мои колени подогнулись. Он подхватил меня, и мы оба опустились на землю. У меня кружилась голова. Второй раз в жизни я ощущала себя по-настоящему слепой. Утомление было настолько сильным, что я не могла ухватиться за окружающие нити, да еще и в этом мертвом месте.
Исключение составляли нити Атриуса. Его сущность – крепкая, незыблемая – была единственной надежной гаванью.
Он молчал, но его беспокойство передавалось мне, ощущаясь дрожащей струной.
– Пей, – сказал он, поднеся фляжку к моему рту.
С его помощью я запрокинула голову. Атриус поддерживал мой подбородок. Жидкость во фляжке была сладковатой и гуще воды. Сделав первый глоток, я немедленно захотела еще.
– Бодрящий напиток, – сказал он. – Тебе понравится.
Он специально приготовил это для меня. Узнал, какими напитками подбадривают себя люди в пути, и раздобыл, чтобы мне легче было идти. Я успела изучить особенности Атриуса и могла бы не удивляться, но тем не менее у меня екнуло сердце.
Он забрал у меня фляжку. Моя голова склонилась ему на плечо. Я не признавалась вслух, но мне требовалось прикоснуться к нему. После стольких часов странствования по нитям его аура служила для меня якорем.
– Мне нельзя засыпать, – заплетающимся языком пробормотала я. – Поблизости могут быть слейвики.
– Тебе надо немедленно отдохнуть, – возразил Атриус.
Что-то ткнулось мне в губы. Кусочек вяленого мяса. Я протолкнула его в рот и стала жевать, насколько хватало сил.
– Я послежу за обстановкой, – пообещал Атриус.
Я с трудом проглотила кусок.
– Но ты их не увидишь.
– Довольно возражений.
Он погладил мне щеку. Резкость слов и нежность прикосновения отбили у меня желание спорить.
Атриус положил перед собой меч. Я устроилась у него на коленях. Последнее, что я запомнила перед тем, как провалиться в сон, были мои пальцы, сомкнувшиеся вокруг его запястья. Инстинктивное движение, как у стрелки компаса, повернувшейся на север.
Я спала так крепко, что, когда мне на лицо брызнула теплая жидкость, я не сразу сообразила, что это кровь.
Кровь Атриуса. Это я поняла мгновенно.
Его боль резко ударила по нитям, отчего я и проснулась. Поначалу мне было не за что ухватиться. Я вскочила и тут же рухнула на острые камни. Меня окружали туманы, темнота и всепоглощающая безжизненность перевала.
Раздался высокий пронзительный звук, похожий на визг испуганного ребенка. Звук этот пробирал до костей. Через мгновение он сменился каким-то утробным урчанием.
Может, от этого ко мне вернулось ощущение нитей. Я снова вскочила.
Слейвик.
На Атриуса напал слейвик.
39
Истории о слейвиках слышали все. Эти твари служили великолепными персонажами для детских страшилок и кошмарных снов. Но даже самые страшные, леденящие душу истории не могли сравниться с реальностью, когда слейвик вдруг выныривал из тумана и оказывался перед тобой. Ужасал не столько вид этих чудовищ, сколько их сущность. Легенды утверждали, что слейвики не появились естественным образом, а были созданы богом зверей Сагтрой, которому для охоты потребовался достойный противник. Сейчас я могла поверить в правдивость легенд.
Слейвик передвигался рывками. Его худощавое чешуйчатое тело странно обвилось вокруг обломка скалы. Лапы, напоминавшие паучьи, позволяли ему отталкиваться и перепрыгивать с одной каменной стены на другую. Это происходило настолько быстро, что ни вампирским глазам, ни моей магии не удавалось проследить за перемещениями слейвика. У него была длинная змеиная шея и морда, бóльшую часть которой занимали массивные челюсти.
И сейчас эти челюсти сомкнулись вокруг руки яростно отбивавшегося Атриуса.
Я едва успела это заметить, ибо слейвик поднял его, как тряпичную куклу, и расправил крылья, готовясь взлететь и исчезнуть в тумане.
Меня охватила паника. Я чуть не завопила: «Атриус!», но вовремя прикусила язык.
За моей спиной просыпались воины, вскакивая на ноги. До них мгновенно доходило, что случилась беда. Эреккус выскочил вперед и уже собрался закричать, но я шикнула на него, велев молчать.
Если слейвик был не один, крик мог оказаться сигналом для всей стаи. Нам только этого не хватало, особенно Атриусу. Я прислонилась к каменной стене. Сердце бешено колотилось.
– Нужно его спасать, – прошипел Эреккус, заставив себя понизить голос.
– Я его вызволю, – ответила я. – Только не мешайте мне сосредоточиться.
Прядильщица милосердная, я не могла понять, что к чему. Я еще не видела существ, обладавших такой верткой сущностью. Казалось, слейвик перескакивает с нити на нить, и его не отследить, словно и ему было доступно хождение по нитям.
Туман прорезал второй вопль, и был он еще пронзительнее первого. В нитях промелькнула боль.
Только бы это была боль слейвика.
Я чувствовала, как мечется эта тварь. Она приближалась, затем…
– Силина, дальше ждать нельзя, – шепнул Эреккус.
Я оттолкнула его, стиснула зубы и прижала дрожащую ладонь к камню.
Есть.
Я прилепилась не к сущности слейвика. Я держалась за нити Атриуса. Схватив меч и продолжая крепко держаться за нить, я прыгнула в темноту и туман. Эреккус окликнул меня, но я даже не обернулась.