Я удачно выбрала время. Мой меч вонзился в тело твари. Слейвик закричал. Мне по лицу хлестнуло что-то холодное, похожее на кнут. В ушах зазвенело от удара, но я преодолела оторопь и схватила слейвика – ту часть его тела, до которой дотянулась рука. Меч глубоко застрял в его теле. Эфес послужил мне опорой. Держась за него, я пыталась понять, что же попалось мне под другую руку.
Хвост? Это действительно его хвост?
Я получила второй удар, сильнее первого. Что-то хрустнуло. Слейвик ударился о камень. Мне крупно повезло, что меня не зажало между его телом и каменной стеной.
Я снова сосредоточилась и почувствовала, что Атриус по-прежнему висит в пасти слейвика.
– Виви, – прохрипел Атриус.
– Действуй! – потребовала я.
Его решимость изменилась. Он сообразил, что своими ударами я отвлекла от него внимание слейвика.
Атриус схватился за подвернувшуюся возможность.
Я не знала, куда ударил его меч, но, судя по лихорадочному дрожанию нитей, лезвие вошло глубоко. Слейвик заверещал. Этот звук выворачивал мое тело наизнанку. Воздушной волной мне откинуло волосы с лица. Слейвик разжал челюсти, отпустив Атриуса, потом расправил крылья… и прыгнул.
Время замедлилось. Мне свело живот. Тело вдруг стало невесомым. Все это нагнало на меня страху. Оказавшись на земле, Атриус потянулся рукой ко мне. Наш ужас был обоюдным.
Думал ли он сейчас об обещании, которое мне дал? Я думала.
Но мне было некогда бояться. Я хотела дожить до расправы над Королем питоры.
Или хотя бы до смерти этой громадной поганой ящерицы.
Сущность Атриуса была исполнена твердой решимости. Я поняла задуманный им маневр и подыграла ему.
Мир содрогнулся. Это слейвик налетел на стену, стремительно повернулся, едва не сломав мне шею, и снова прыгнул. Но я тоже успела прыгнуть и уцепиться за него, хотя это было чревато головокружительным падением.
Боги, сделайте так, чтобы эта тварь оказалась самцом. Я мысленно бормотала молитвы, с силой ударяя слейвику под хвост.
Атриус применил свою магию, и воздух наполнился мельчайшими капельками соленой, едко пахнущей крови.
По телу слейвика прошла судорога. Я не могла от него отлепиться: мы оба находились в воздухе. Я цеплялась за его хвост, а он молотил хвостом по камням, делая борозды в граните. Ему было очень больно. С каждым прыжком слейвик опускался все ниже.
Еще один головокружительный прыжок.
Внимание Атриуса было целиком сосредоточено на нас. Я чувствовала, как он через магию пытается управлять кровью слейвика, хотя и со скромным успехом. Наверное, слейвики были столь же невосприимчивы к магии крови, как и ко многим видам оружия.
Плечо грозило меня доконать. Левой рукой я отчаянно цеплялась за хвост слейвика, все более липкий от крови. Мне было никак не дотянуться до эфеса кинжала, застрявшего в теле чудовища.
Воспользовавшись несколькими секундами покоя, я потянулась к кинжалу, но пальцы, скользкие от крови, едва задели эфес.
Прядильщица, на что ты меня обрекаешь?
Кое-как я продвинулась по хвосту слейвика чуть дальше, когда…
И снова ощущение невесомости в животе. Мы снова падали. Три секунды показались вечностью.
У меня перехватило дыхание.
«Я сейчас погибну», – равнодушно подумала я, одновременно пытаясь забраться по хвосту еще выше.
Чудо, что я не опрокинулась и не разбилась о камни. Еще большее чудо, что мне удалось схватиться за эфес оружия.
Я чувствовала Атриуса. Его сущность была предельно спокойной. Силой магии он пытался заставить слейвика опуститься. Рядом с ним стоял Эреккус, держа наготове лук. Но стрелять пока было рано. Пусть еще снизится.
Собрав остатки сил, я перебралась на спину слейвика, чтобы через считаные секунды спрыгнуть оттуда и осуществить задуманный маневр.
Я намеревалась полоснуть его по распростертому крылу – тонкому и перепончатому.
Мой удар пропорол тонкую кожу, а я рухнула вниз.
Никому не пожелаю падать на камни. Все куда-то отодвинулось и смешалось. Слейвик взвыл от боли, но этот вой я слышала словно из-под воды.
– Стреляйте! – скомандовал Атриус.
Три стрелы вонзились с чешуйчатую кожу. Нити передавали боль и предсмертные судороги слейвика. В этом было даже что-то скорбное. Он сопротивлялся смерти до последнего, однако с каждой секундой слабел и наконец распластался на камнях.
Я встала, когда он еще находился на последнем издыхании. Каждый натужный вздох был короче предыдущего.
И снова вокруг нас установилась неестественная тишина.
Я подошла к мертвому слейвику. Он упал на острую и узкую вершину ближайшей скалы, отчего его тело зависло над нами. Сломанное, располосованное мной крыло почти касалось земли. Свернутая шея застряла в расселине.
Пока слейвик был жив и двигался, я не могла оценить его размеры. Сейчас у меня кружилась голова от одной только мысли, что я взбиралась на это чудовище. Его длина вчетверо превосходила длину человеческого тела.
Я коснулась его крыла, почувствовала остатки ауры и… сделанное открытие меня ужаснуло.
– Это детеныш, – сказала я.
Эреккус выругался на обитранском.
– Ты о чем вообще думала?
Голос Атриуса заставил меня временно забыть о мертвом слейвике. Он подошел ко мне, пыхтя от ярости. Но я сразу обратила внимание на то, что плечо у него в крови, а правая рука висит, как плеть.
– Приятно слышать знакомый голос, – усмехнулась я.
Эреккус глазел на мертвого слейвика.
– Детеныш, – повторил он.
Я уловила все, о чем он не сказал.
– Сомневаюсь, что они вырастают намного крупнее, чем этот, – произнесла я. – Но они становятся сильнее. И смышленее. Обычно слейвики не забираются так далеко на юг.
– И не уходят далеко от стаи, – добавил Атриус.
Он что-то знал о жизни слейвиков. Почему-то меня это не удивило.
Эреккус выкатил глаза.
– От стаи? – взревел он и вновь схватился за лук.
– Других поблизости нет, – поспешила успокоить всех я.
Я снова прижала ладонь к камню – хотелось убедиться, что я не вру. В этих местах не было никого, кроме нас. Я очень слабо ощущала признаки других живых существ. Вероятно, тоже слейвиков. Но они находились очень далеко.
– Это молодой самец, – продолжала я. – Когда они достигают зрелости, их часто прогоняют из стаи, пока прыть не уляжется.
– А этот забрался слишком далеко от дома.
Атриус потрогал хвост мертвого слейвика. Может, мне показалось, что в голосе у него прозвучала грусть. Если вдуматься, судьба детеныша перекликалась с его собственной.
Мое внимание снова вернулось к его плечу и руке. Она по-прежнему не двигалась.
Я мысленно отругала себя за посредственные целительские способности. Должно быть, Атриус это понял по моему лицу.
– Все нормально, – пробормотал он.
– Но ты же правша.
Он помолчал. Наверное, опять я досадила ему своей наблюдательностью.
– Я прекрасно владею обеими руками, – нарочито беззаботным тоном ответил он.
Неистребимая самоуверенность.
– И все-таки мы займемся твоей рукой, – сказала я. – А потом двинемся дальше. Мы и так потеряли слишком много времени.
Эреккус уже рылся в своем мешке, откуда достал бинты и склянку с какой-то мазью. Он поспешил к Атриусу, но тот хмуро посмотрел на него. Эреккус молча протянул мне бинты и мазь.
– Передай всем: скоро уходим, – приказал Атриус.
Наложенная мазь заставила его поморщиться. От покусанной руки исходил жар. Зубы слейвика проникли глубоко, разорвав кожу и ткани. Слюна чешуйчатой твари, попавшая в рану, грозила воспалением. Не удивлюсь, если слюна была еще и ядовитой. Оставалось лишь уповать на стойкость вампирского тела, справлявшегося с ранами лучше, чем человеческое.
– Не засни я, этого бы не случилось, – пробормотала я, приподнимая его руку для перевязки плеча.
Левой рукой Атриус взял меня за подбородок и повернул лицом к себе.
– Ты сделала невероятную глупость.
Прядильщица милосердная, меня уже тошнило от постоянных напоминаний о моей глупости.
– Ты…
Но потом он сказал:
– Спасибо тебе.
Поцелуй Атриуса был таким нежным и быстрым, что едва почувствовала прикосновение его губ.
Я остановилась, изумленная неожиданным поворотом, затем снова взялась за бинт.
– Ты бы сделал для меня то же самое, – тихо ответила я.
Других слов на ум не приходило. Потом я сообразила, что другие слова и не требуются.
Больше мы ничего не говорили. Я закончила перевязку, и мы снова погрузились в туман. И снова шаг за шагом стали двигаться к цели.
40
Последующие дни вытянулись в одну сплошную цепь, такую же туманную, как пространство вокруг нас. Переходы до изнеможения. Нехитрая еда и сон. Спали по очереди и меньше, чем надо бы. Потом шли дальше. И так день за днем. Без солнца и луны было невозможно понять, когда один день сменялся другим. Местность становилась все более суровой. Я не привыкла столько ходить без передышки. У меня болели ноги, густо покрытые ссадинами. Едва одни успевали затянуться, как тут же появлялись новые. Ничего удивительного. Я не могла прокладывать путь для сотни воинов и одновременно замечать, куда ступаю. Я все тяжелее опиралась на Атриуса, а он порою опирался на меня. Каменные обломки под ногами становились все крупнее и острее. То и дело мы натыкались на ответвления. Это заставляло меня напрягать силы и прощупывать путь сквозь каменные толщи, отсекая пути, ведущие в тупик.
Тупики были коварны еще и тем, что тянулись на целые лиги, мешая определять настоящий проход. Возле некоторых ответвлений я прижималась щекой к камню. По лбу струился пот. Я застывала на долгие минуты, проверяя и перепроверяя нити, чтобы принять решение.
Я сознавала ответственность за каждое из этих решений. Чем дальше мы шли, тем чаще натыкались на останки путников, которым повезло гораздо меньше, чем нам. Иные кости были очень старыми. Они торчали из ржавых, помятых доспехов. На более поздних встречались следы зубов и когтей слейвиков, съевших тела подчистую. Самыми «свежими» из попавшихся нам были останки взрослого человека и ребенка.