Я знала, куда вела эта лестница.
– Там тронный зал, – прошептала я, чувствуя, как слова застревают в горле.
Мой пульс участился, пальцы, сжимавшие эфес кинжала, стали липкими от пота.
Атриус шел рядом. Его взгляд жег мне щеку.
Мы стали подниматься. После холода, встретившего нас на первом этаже, на лестнице было тепло, хотя и сумрачно. Ноздри ощущали сильный запах цветков питоры и слабый запах плесени. Неосязаемая сущность, которую я почувствовала еще снаружи, теперь ощущалась сильнее, но оставалась неподвижной. Странная неподвижность, причину которой я никак не могла определить.
На верхних ступенях перед нами начал разворачиваться тронный зал. Вначале изящный сводчатый потолок, расписанный потрескавшимися фресками на темы гнева богов, затем позолоченная лепнина стен и такие же позолоченные держатели, откуда свисали светильники с разноцветными стеклами.
Мы поднялись на последнюю ступеньку. Великолепие тронного зала вполне соответствовало воспоминаниям посетителей, бывавших здесь сотни лет назад. Наверное, обычным зрением это воспринималось еще острее, но красота зала была настолько приторной и вызывающей, что нити вполне передавали мне то и другое.
В конце этого необычайно длинного зала, на возвышении, стоял трон. Другой мебели в зале не было.
И на троне, склонившись набок, сидел Король питоры.
Мы с Атриусом напряглись, ожидая крика, приказа, требования назвать себя.
Никто не появлялся.
Я наморщила лоб. Атриус сжал челюсти.
Мне было никак не стряхнуть странное оцепенение, ощущавшееся в нитях. И тишина тоже была странной, словно я заткнула уши ватой. Атриус направился к трону, я за ним. Он шагал твердо и уверенно, сжимая в руке меч.
Король питоры не шевельнулся и не заговорил.
Мы находились в нескольких шагах от трона, когда я вдруг поняла причину.
– Атриус! – крикнула я, но он уже вонзил меч в грудь короля, пробив слои пурпурного шелка и волосатую кожу.
Король чуть ссутулился. Глаза, тупо смотревшие перед собой, вздрогнули.
Атриус стоял, все так же сжимая меч и ошеломленно щурясь, потом понял. Наверное, и он заметил странные отметины на королевском теле: следы от нескольких косых ран на шее, разрывы на груди, зловещее темное пятно, оставленное, скорее всего, стрелой, вонзившейся в сердце.
Однако плечи Короля питоры равномерно поднимались и опускались. Неестественно равномерно. Следовательно, он не был мертвым.
Но и живым он тоже не был.
На троне сидел живой труп, и мы оказались не первыми, кто его убивал.
Атриус вырвал меч из груди Короля питоры и попятился. Густая багрянистая жидкость, выступившая из раны и запачкавшая лезвие, лишь отдаленно напоминала кровь.
– Что за… – пробормотал он.
Я вдруг ощутила знакомую сущность, которая накрыла меня, словно тень.
В тронном зале вдруг стало очень холодно.
А мне вдруг стало очень страшно.
Я мигом оказалась впереди Атриуса, оттеснила его и склонила голову.
– Зрящая мать, – почти шепотом произнесла я. – Как я рада тебя видеть.
Я пыталась заставить себя поверить в это, заставить каждую свою нить вибрировать любовью и благодарностью к ней.
– Жаль, что я не могу сказать то же самое, – сказала Зрящая мать.
Выйдя из сумрака, она встала рядом с Королем питоры и небрежно положила руку ему на плечо.
43
Эх, если бы могла общаться с Атриусом без слов, если бы могла сказать, чтобы он немедленно опустил меч. Я знала, что он не меньше моего ошеломлен внезапным появлением Зрящей матери. Он верил, что я сбежала из ордена и что столкновение со Зрящей матерью для меня смертельно опасно. Сейчас он был готов выполнить свое обещание и встать на мою защиту.
Если он попытается меня защитить, ему не жить.
Я сунула руку за спину, растопырила ладонь, надеясь, что Атриус поймет мой сигнал: «Остановись».
Эта женщина приютила и воспитала меня, и маленькой Виви, обитавшей где-то в глубине моей души, было невыносимо видеть, как Атриус убивает Зрящую мать или наоборот.
Но как вообще она здесь оказалась?
Я не просила о поддержке. И со стороны сестер не было никаких указаний на то, что они меня поддержат. Невозможность связаться с Соляной крепостью я истолковала как знак разоблачения моего предательства. Может, я ошиблась?
Может, Зрящая мать передумала и решила встретиться со мной?
Зная о намерении Атриуса расправиться с Королем питоры, она опередила нас и… убила его сама. Но зачем она рисковала?
Такой поступок Зрящей матери казался бессмыслицей, но ничего иного мне в голову не приходило.
Обычно я не лезла за словом в карман и умело играла разные роли, на ходу обдумывая свое поведение. Однако сейчас я находилась в полном замешательстве, как бы ни старалась это скрыть.
– Я не… Зрящая мать, это сделала ты? – Я указала на Короля питоры, вернее, на его труп. – Неужели после стольких лет мы все-таки…
Зрящая мать сошла с возвышения, приблизилась ко мне и коснулась моей щеки. Это прикосновение заполнило собой все. Она вложила туда все свои чувства. Пятнадцать лет искренней материнской любви наравне с гордостью начальствующей особы.
А еще – гнев. Пахнущий кровью, холодный, как сталь. Тепло, излучаемое ею, лишь усугубляло этот гнев, проталкивая его, словно меч, на который наворачивались мои кишки.
Ее улыбка померкла. Губы брезгливо сморщились.
– Что ты здесь делаешь? – с ледяным спокойствием спросила она.
Ее присутствие порою вселяло в меня страх, но никогда настолько сильный, как сейчас.
Я должна была надлежащим образом ответить на вопрос Зрящей матери. И такой ответ существовал. Ту фразу я отчаянно себе твердила, заставляя поверить в ее правдивость.
Я смогу достойным образом ответить на вопрос Зрящей матери. Надо постараться.
Но вместо этого я спросила, не уступая ей в спокойствии голоса:
– А что ты делаешь здесь?
– Пришла встретиться с тобой.
Такой ответ отнюдь не успокаивал. Наоборот, пробирал до костей.
Я запихнула страх как можно глубже, спрятав его под годами искренней любви к Зрящей матери.
– Я так счастлива тебя видеть, – сказала я. – Но почему Король питоры…
– Король питоры – нечто большее, чем человек.
Я не поняла и даже не представляла, какой вопрос задать.
– Король питоры уже очень давно не является человеком, – добавила Зрящая мать.
В горле появилось странное, жуткое ощущение. В ушах зазвенело, словно некое чудовище дышало мне в затылок, и этим чудовищем было осознание, с которым я не хотела сталкиваться.
– Зрящая мать, я не понимаю, – тихо призналась я.
На ее губах мелькнула улыбка. Наставница тихо засмеялась.
– Шевели мозгами, Силина. Ты же такая сообразительная. Неужели ты скажешь, что у тебя никогда не возникало подозрений?
«Подозрений насчет чего?» – не терпелось спросить, и в то же время я не хотела, чтобы она слышала мой голос.
– В страдании есть сила, – сказала Зрящая мать. – Необходимость с чем-то бороться тоже дает силу. Мы учили тебя этому, и ты знаешь это лучше большинства сестер.
У меня звенело в ушах.
Я не хотела и не могла поверить в то, о чем она говорила. Если я правильно сложила все куски этой головоломки, получалось, что я всю жизнь боролась против несуществующего короля и служила ордену, который мне врал. Я считала Короля питоры главным злом и была полна решимости уничтожить его, а орден мне врал… во имя того самого зла.
Во мне что-то рухнуло. Развалилось на куски. Я открывала рот, но не находила слов. Точнее, находила и не давала им сорваться с губ, поскольку любые слова выдали бы мое сокрушенное состояние.
«Думай, Силина. Сосредоточься».
– Ты не должна была об этом узнать, – продолжала Зрящая мать. – И не узнала бы, если бы не вздумала своевольничать.
Ее лицо стало жестким. Ее сущность опасно изменилась, словно из ножен вынули меч. Впрочем, магия Зрящей матери была куда опаснее любого меча.
– Так почему, Силина, ты не выполнила приказ?
Она подошла ближе. Этого оказалось достаточно, чтобы туго натянутая нить самообладания Атриуса лопнула.
Он вышел из-за моей спины, держа наготове меч.
– Отойди от нее, – прорычал он, и каждое из трех слов было приказом.
На моей памяти никто не отваживался так говорить со Зрящей матерью. Но еще больше поражала готовность меня защищать, прозвучавшая в этих словах: первозданная, безудержная. Таким Атриус бывал редко.
Я сжалась. Если я это почувствовала, то Зрящая мать – тем более.
Она вскинула брови.
Взмах руки, сильный выплеск магии, сотрясший нити, и Атриус оказался на коленях. Его тело вдруг отказалось ему подчиняться. Его нити были скованы заклинанием Зрящей матери.
– Кажется, теперь я начинаю кое-что понимать, – бросила она мне.
Я не тратила время на обдумывание слов, которые произнесла в ответ. Об их последствиях я тоже не думала.
– Зрящая мать, ты велела мне завоевать его доверие, – сказала я. – Я этого добилась. То, что видишь, наглядно доказывает мою преданность ордену.
Прядильщица милосердная, как мне сдавило грудь, когда я уловила потрясение в душе Атриуса. Намек на предательство, пока лишь тень подозрения, в которое он не хотел верить.
– Я вижу доказательство твоего непослушания, – резко возразила Зрящая мать.
– Я пыталась посоветоваться с тобой, но в Соляной крепости мне никто не отвечал. Я делала это во исполнение воли Прядильщицы.
– Прядильщица приказала тебе убить его.
Голос Зрящей матери зазвенел под сводами древнего зала, разрывая тишину и открывая мою тайну.
Мне стоило отчаянных усилий сохранить хотя бы видимость самообладания.
Сущность Атриуса становилась все холоднее. Он больше не мог отрицать очевидное.
Я ожидала вспышки гнева. К этому я была готова. Но получила другое: душевную боль. Неподдельную, нескрываемую боль. Таким открытым я видела Атриуса каждую ночь, когда исчезали все его внутренние стены. Сейчас он был похож на обманутого ребенка.