Перед ним я ощущала себя еще более открытой, чем перед богами. Пугающе открытой.
Я сумела скрыть свою истинную сущность от Зрящей матери – женщины, видевшей меня насквозь. Но мне не удавалось скрыть ее от Атриуса. Он видел меня такой, какая я на самом деле, и не спрашивал, нравится мне это или нет.
Отлично. Мне требовалось, чтобы он увидел меня сейчас. Увидел правду во мне.
У нас был всего один шанс.
Кинжал находился у меня в правой руке. Левой я сжала запястье Атриуса, словно желая ободрить его или искренне извиниться за такой поворот событий. Руки у него были связаны кожаным ремнем.
В другой руке я держала кинжал лезвием вверх.
– Нет более значимого приношения богу, чем принести ему в жертву приверженца другого бога, – сказала я и подняла кинжал.
Я молила только об одном: чтобы все, кто находился вокруг, оставались ослепленными магией и не видели моих действий. Я быстро перерезала веревки Атриуса и вложила кинжал в его руки.
– Не стой на месте, – прошептала я, зная, что он поймет.
Зная, что он сообразит, как надо действовать в этот момент, когда боги совсем рядом, а Зрящая мать целиком поглощена своим заклинанием.
У Атриуса округлились глаза. Потрясение, которое он испытал, мгновенно сменилось решимостью.
Арахессы уже поворачивали голову в нашу сторону. Но мы с Атриусом столько раз сражались вместе. Я знала: много времени ему не понадобится.
Так оно и случилось. Удар занял у него считаные секунды.
Этого времени хватило, чтобы броситься к застывшей у алтаря Зрящей матери и одним молниеносным, зловещим движением полоснуть кинжалом по ее горлу. Она не успела даже вскрикнуть, захлебнувшись в хлынувшей крови.
Атриус держал ее за волосы, давая крови растекаться по алтарю, и смотрел в небо.
– Богиня Ниаксия! – крикнул он. – Вручаю тебе этот дар. Прими в жертву служительницу Аседжи. Прими кровь этой жестокой правительницы и корону королевства, принадлежащего Белому пантеону. Я пролил эту кровь и вручаю это королевство тебе, Ниаксия, Матерь неутолимой тьмы.
У него дрогнул голос. Ярчайший свет не позволял никому увидеть единственную слезинку, скатившуюся у него по щеке. Никому, кроме меня.
– Мой договор с тобой выполнен.
Да, внимание бога привлечь нелегко.
Но такое приношение? Этого было достаточно.
По сути, этого оказалось достаточно для привлечения внимания двух богинь.
47
Я не раз представляла себе Ниаксию, и эти видения действовали на меня не лучшим образом, лишая сил. Но они не имели ничего общего с реальностью. Ниаксия являла собой столь могучую силу, что видящим богиню не оставалось иного, как только поклониться ей. Ее неземная красота заставляла отводить взгляд, а ее сущность была настолько мощной, что нити трепетали, будучи не в состоянии это передать.
И вот она появилась здесь, заставив мир мгновенно перестроиться под нее.
Обликом богиня оказалась такой, какой я ее и представляла. Черные локоны, похожие на ожившую ночную тьму, белая кожа, кроваво-красный рот и глаза, в которых умещались вселенные. Но это лишь поверхностное описание. На подробный рассказ о ней мне не хватило бы слов.
Меня обуял благоговейный ужас, заставив опуститься на четвереньки.
Однако страх не помешал мне взглянуть на Атриуса. Он успел отсечь Зрящей матери голову, которую теперь приносил в дар своей богине.
Внешне он сохранял спокойствие, но я чувствовала его страх. Атриус буквально тонул в страхе.
Поклонившись Ниаксии, он протянул ей отсеченную голову.
– Моя богиня, прими этот дар.
Ниаксия усмехнулась. Ее смех ощущался как прикосновение ногтя к спине, обещавшее что-то очень приятное или, наоборот, очень опасное.
Она взяла голову и начала внимательно рассматривать.
– Подарок, однако, – томным голосом произнесла Ниаксия.
– Я обещал завоевать для тебя королевство, поклоняющееся Белому пантеону, – продолжал Атриус. – Я не даю невыполнимых обещаний.
– Признаюсь, не ожидала получить голову столь преданной служительницы моей двоюродной сестры.
На губах Ниаксии появилась улыбка, а по белоснежной коже скатилась капелька крови.
– Одно дело королевство. Но это… какой приятный сюрприз. Слишком долго мои двоюродные братья и сестры считали, будто они вольны охотиться на моих детей. Отрадно видеть, что теперь мы поменялись ролями.
Ее радость заставляла дрожать не только площадку на крыше, но и окрестные земли. Я впервые видела столь порочное наслаждение. Я знала о странных особенностях богов, напоминавших забавы недалеких людей. Боги обожали жертвы, которые являлись своеобразными плевками в лицо их соперникам. Но это… Казалось, голова Зрящей матери представляла для Ниаксии бóльшую ценность, чем королевство, завоевывая которое Атриус терял соратников и рисковал жизнью.
Она опустила голову и провела перепачканной кровью рукой по щеке Атриуса. Жест материнской заботы. Я чувствовала, как он весь сжался.
– Да, Атриус из Дома Крови, ты превзошел мои ожидания, – тем же томным голосом произнесла она.
И снова все вокруг изменилось, а я оказалась на полу, судорожно хватая ртом воздух.
Мало сказать, что нити сместились. Они изменились, став вдруг более живыми, чем были прежде. Каждая из них вела к новому источнику – к их единственной настоящей властительнице.
Только Прядильщица могла коренным образом изменить нити жизни, и больше никто.
– А ты, сестра, всегда была слишком поспешна в принятии решений, – произнес низкий мелодичный голос.
Этот голос нес в себе оттенки всех возрастов, наложенные один на другой: начиная с детского и кончая старческим. В этом голосе, как и в неведомом, ощущалось постоянное движение.
Я заставила себя поднять голову и чувствами потянулась к ней – моей богине Аседже, моей Прядильщице.
Весь мир склонился к ней. Нет, он потек через нее, словно она держала на ладони каждое ощущение, стихию и крупицу времени. Если красота Ниаксии завораживала и пугала, в красоте Аседжи ощущалось постоянство и устойчивость. Чем-то ее красота походила на линию горизонта, где каменная поверхность суши встречается с морем. У нее была нежная кожа, суровые черты лица, словно высеченного из камня. Большие белоснежные глаза заволакивал постоянно колышущийся туман. У Аседжи было три пары крыльев, и каждое позволяло заглянуть в таинственный вариант будущего, прошлого или настоящего, увидев заснеженные небеса, бурное море или пожарища павшего королевства. Она явилась в простом белом платье, шлейф которого трепетал на легком ветру. На каждой руке было по десять пальцев, и она слегка шевелила ими. Символы на пальцах обозначали судьбы, а от самих пальцев тянулись нити света. Подобно тому как луна движется вокруг земли, вокруг богини двигались нити судьбы.
Ниаксия зловеще улыбнулась.
– Здравствуй, Аседжа. Давненько мы не встречались.
– Жаль, что при нашей встрече у тебя в руках оказалась голова моей давней и верной служительницы.
Ниаксия перестала улыбаться.
– Припоминаю, как однажды мы встретились, и в твоих руках была голова моего мужа.
В воздухе сильно похолодало. Грозовые тучи закрыли небо.
В сущности Аседжи появилось раздражение. Картины судеб на ее крыльях помрачнели и теперь показывали холодные ночи и тлеющие среди пепла угли.
– Сестра, мы с тобой не раз это обсуждали, – сказала она.
– Наверное, теперь ты скажешь, что наши обсуждения будут и дальше продолжаться, – скривив губы, резко бросила ей Ниаксия.
– Да, – ответила Аседжа. – Ожидаю, что так оно и будет.
– Может, тебе не мешает наконец на собственной шкуре испытать скорбь, – в том же тоне продолжала Ниаксия, насмешливо глядя на голову Зрящей матери. – Чего ты жалеешь эту ведьму? У тебя их тысячи. А у меня был только Аларус и больше никого.
Помню, какой стыд испытывала я из-за того, что мне никак не удается забыть свои горести пятнадцатилетней давности. Но сейчас в нескольких шагах от меня стояла могущественная богиня, способная потрясать миры. Ее скорбь длилась не пятнадцать, а две тысячи лет и все равно оставалась такой же незаживающей раной.
Душевная боль, разлитая в воздухе, сменилась гневом. Безупречно красивое лицо Ниаксии скорчилось в злобной гримасе.
– Весь ваш Белый пантеон изгнал мой народ. Вы охотились на них, как на зверей, убивали их. Одна я защищала Обитры, тратя все свои силы.
Аседжа спокойно смотрела на нее.
– Я любила Аларуса, как брата, – сказала она. – Я никогда не ссорилась с твоим народом. И тебя, Ниаксия, защищала от незаслуженных обвинений. Я не оправдываю действия Белого пантеона. Но это…
– Это то, что я заслужила, – насмешливо перебила ее Ниаксия.
– Нет, Ниаксия, это новый грех, – возразила Аседжа, не повышая голоса; ее сила и так ощущалась в каждом звуке. – Твой последователь убил одну из моих самых верных служительниц. Ты намерена отобрать у Белого пантеона королевство. Поскольку тогда с тобой поступили несправедливо, я тебе его отдам. Но за пролитую кровь кто-то должен заплатить.
Ее взгляд упал на Атриуса, руки которого были густо покрыты кровью Зрящей матери.
Меня охватил ужас. Я не могла шевельнуться. Внимание Аседжи к Атриусу не предвещало ничего хорошего.
И тогда, не дожидаясь, пока разум меня одернет, я вскочила на ноги и крикнула:
– Это случилось из-за меня!
Сущность Атриуса отозвалась неподдельным страхом, хотя внешне он даже не вздрогнул, выдерживая пристальный взгляд Аседжи.
Я не смела смотреть в его сторону, ибо на меня были устремлены взоры обеих богинь. От их внимания я едва снова не рухнула на пол, словно моему телу было не выдержать такой напор.
– Это случилось из-за меня, – повторила я. – И потому, моя богиня, я сочту за честь пожертвовать тебе свою жизнь в качестве платы.
Я не могла взглянуть на Атриуса, иначе это бы меня сломало. На меня сейчас смотрели две богини – два сверхъестественных могущественных существа, и тем не менее я чувствовала на себе его взгляд.