й темной февральской ночью якобы искал экстравагантной любви. И вы сами убедитесь, что он искал не этого, а очередную жертву для садистского убийства.
Оттуда же, откуда появились перчатки, она достала грязный сверток из плотного черного материала с «набором маньяка» и развернула его, чуть приподняв над столом и наклонив так, чтобы собравшимся видно было, что там лежит. По залу прокатилась тихая волна ветра, рожденная совместным вздохом изумления всех присутствующих. Но ни шепот, ни шорох движения не нарушили воцарившуюся тишину.
— А теперь попрошу войти в зал наших героев, — с этими словами Ясенева спокойно обернулась назад, где была дверь, ведущая в служебные помещения, и позвала: — Артемка, Ваня, зайдите к нам на минутку!
Оттуда появились мальчишки с видом озорным, но решительным. Дарья Петровна обратилась к ним:
— Нет ли среди присутствующих здесь людей того человека, у которого вы забрали этот сверток? — спросила она. — Ваня?
— Есть, он здесь, — сказал Иван Васюта, окинув зал внимательным взглядом и при ответе глядя только на одну Ясеневу
— Артемка? — снова спросила Ясенева.
— Он сидит в этом зале, я его узнал, — сказал Артем Звонарев.
— Спасибо, ребята, — как на уроке, сказала Ясенева. — А теперь вы можете уйти. И ничего не бойтесь, вам ничего не угрожает.
Она снова повернулась к присутствующим.
— Мне остается только предупредить вас, что со столовых предметов, которыми мы пользовались, будут сняты отпечатки пальцев. Не обижайтесь, это моя личная просьба к следственным органам милиции. Это нужно для сравнения с теми отпечатками, которые второй Зверстр оставил на своих инструментах. Надеюсь, это никого не оскорбит. Я благодарю всех за внимание, спасибо, что вы были со мною в этот вечер.
Все встали и начали выходить из зала. Никто не вскрикнул, не побежал, не задал пускай глупый вопрос, даже не рассмеялся. Гости презентации уходили тихо, как с поминок. Я успокаивала себя тем, что настоящая презентация закончилась пусканием фейерверков, а сейчас было еще одно заседание «Клуба самоубийц», по уставу которого один начинает, играет до конца и закрывает эту лавочку. Кто же продолжит почин Гриши Хохнина?
Доброволец нашелся, причем этой же ночью. Я же говорила, что езда на джипе до добра не доводит. На следующий день мы узнали, что в автокатастрофе погиб наш Константин Насонович Ухналь. Представьте, на свободной дороге не заметил препятствия: разогнался во всю мощь на набережной и долбанулся о колонну моста. Одно меня успокаивает — учинил он этот аттракцион рядом с цирком. Что тут добавишь?
***
В один из ближайших после этого события дней Дарья Петровна пригласила меня к себе, отметить, как она сказала, ее полное исцеление от болезни и нашу общую победу. Меня собирал в гости весь коллектив, у каждого была куча вопросов, но на многие из них я и сама могла бы ответить. Только брать на себя лишнее не хотела. Однако же был вопрос и у меня, даже два. С них-то я и начала нашу встречу.
— Не прикоснусь ни к еде, ни к питью, ни к какому другому угощению, пока не получу ответы на два вопроса, — ультимативно заявила я, едва сняв верхнюю одежду.
— Давай, — развеселилась Ясенева, — только начинай с короткого, потом мы пригубим коктейль из настоящей водочки, сдобренной виноградным соком и белым «Мартини», и я тебе отвечу на твой длинный вопрос.
Павел Семенович тоже был дома, он ухаживал за нами и всячески поддерживал дух оптимизма в нашем обществе. Ничего, скоро я обтешу своего Алешку и смогу запросто брать его в гости к столь почтенным людям. Сейчас рановато, он порой еще при разговоре морщит лоб, что его не красит.
— А-а! — разочарованно протянула я. — Так вы знаете, о чем я хочу спросить?
— Естественно, — ответила Ясенева, — ты же моя ученица. Ну, начинай.
— Как вы догадались, что уродов было два? Невероятно! Это же уму непостижимо, такое совпадение! — залилась я неудержимыми эмоциями.
— На миллионный город это не такое уж невозможное совпадение. Итак, я задалась вопросом: кого увидела старушка в аптеке? Перебрав все варианты, я, признаюсь, начала отдавать предпочтение тому, что встреча, так напугавшая ее, произошла в каком-то другом месте. Но с самого начала мне не давало покоя не это.
— А что? — затаила я дыхание.
— Почему Жирко знала, что тот, кого она увидела, — маньяк? Где и при каких обстоятельствах она с ним встречалась? Ведь он интересовался исключительно мальчиками и никем другим. На то время мы уже почти были уверенны, что убийство мальчишек Сухаревых совершил Хохнин, но для этого у нас были другие аргументы. Хотя тогда у меня и родилась теория о его дружбе со старушками, то есть о его терпимом отношении к ним, в итоге оправдавшая-таки себя. Но не мог же он, размышляла я дальше, признаться какой бы то ни было старушке о своих проделках! И я начала интересоваться образом жизни Евдокии Тихоновны. В разговорах с ее подругами открыла для себя интересные подробности, проливающие свет истины на это зловещее дело. Но повели меня эти подробности по другой дорожке, в сторону от Хохнина. А несколько позже я уточнила, что да, в день смерти Евдокии Тихоновны Хохнин еще болел, и не мог попасться ей на глаза. Что же оставалось предположить? Только наличие второго маньяка, встреченного ею в аптеке. Я узнала, кто в это время находился там. Оказалось, туда пришла проверка из налоговой полиции во главе с нашим покровителем Константином Насоновичем Ухналь. Итак, смертоносная змея имела раздвоенное жало. Одно из них вытащила ты, а я начала нащупывать возможность обезвредить второе.
— Да, теперь мне все понятно.
Мы сидели в роскошных креслах недавно приобретенного Ясеневыми итальянского гарнитура, Павел Семенович терпеливо подливал нам в бокалы сладкий, но хмельной напиток, который мы заедали ломтиками ананаса. Я вдруг почувствовала, в каком напряжении прожила последние полгода, и мне расхотелось заниматься делами, хлопотать о своем виде, об Алешке, помогать маме — я возжаждала поскорее отправиться в отпуск, свет за очи, на необитаемый остров.
— Ты передумала задавать второй вопрос?
— Я думаю, стоит ли его задавать, — ответила я. — Страшно, но все же решусь. Почему вы сказали, что дело с Хохниным, я должна закончить сама?
— Отлично, — похвалила меня Ясенева. — Что ж, я обещала рассказать тебе правду и я сдержу слово.
***
Не такой уж дурочкой была подвинувшаяся умом Галя, как думали некоторые односельчане. Ее родители, да и сам Володя, сердцем понимали, что она просто глубоко отрешилась от всего, запредельно далеко отошла от мира, жестоко обманувшего ее прекрасные, беззащитные и благоухающие, как цвет флёрдоранжа, чаяния. Она закапсулировалась в спасительном коконе, принимаемом многими за болезнь, и пережидала там, медленно подминая под себя свое горе, пока по капле нацеживаемые силы позволят ей возмужать и обрести защитный панцирь, стряхнуть с себя цепи разочарования и беспомощности.
Безотчетно бродила она по полям и рощам, изучала одинокий день и жуткую ночь, улыбкой целомудрия встречала рассветы и, обливаясь слезами, прощалась с солнцем в закаты, сливаясь в эти часы с живой и вечной природой, наполняясь от нее мудростью, пониманием людей и умением ждать, ждать, ждать своего часа. Видно, зачем-то нужен был ей этот опыт нерасторжимости с вечностью, который многим дается лишь после земных странствий. Видно, нужен был в этом месте и в этот миг бытия среди сонма маленьких богов, какими по существу есть люди, один такой, что соединил бы в себе стариковские ум и знания с юностью души и молодостью готового к счастью тела.
И мудрая мать-природа ковала из Гали великую надёжу свою, возлагая не нее, такую еще хрупкую и ранимую, миссию победы над сатанинским злом. Долго трудился космос, и долго бродила Галя по его повелению, собирая в туесок памяти все, чему была невольным свидетелем. Сон ума ей не нужен был, она давно отдохнула от уроков и чтения книжек, от запоминания формул физики и химии, от логических схем математики, она знала наизусть историю и литературу, язык и социологию. Эти знания, как вешние воды, проникли в нее, обеспечив возможность накапливать в себе новые факты и наблюдения для качественного преобразования их в нужные выводы, когда пробьет урочный час.
И тот час пробил. Она стала Володиной женой и очнулась от нарколепсии воли. Словно на нее обрушился ливень прозрения, Галя разом поняла все, что так долго созерцала, что теперь знала и что должна была с этим сделать. Но знания ее были не для людей — мягкотелых, обнаженных созданий. Что делать с вместилищем своей памяти, к ней пришло не сразу, и какое-то время невидимая, не понимаемая самим умом его работа продолжалась в ее недрах, подводя ее к нужному шагу.
Наконец, Галя решилась. Она поехала в областной центр и нашла там родителей присланной к ним прорабши…
— Ну, ты уже поняла, Ира, что твоя бабушка покончила с родителями Хохнина, которые и творили в селе убийства детей. Ты можешь гордиться ею. Поэтому тебе, ее внучке, ниспослано было свыше продолжить очистительный процесс, связанный с их пагубным наследием, переданным своему потомку, — сказала Ясенева.
— Моя бабушка?! — удилась Ира, казалось, ко всему готовая, но только не к этому. — Бабушка Галя? Как вы узнали? Почему от меня скрывали всю эту правду?
— А ее никто, кроме бабушки Гали и нас троих, присутствующих здесь, не знает. Надеюсь, ты понимаешь, что право знать эту правду — привилегия сильный людей. И пока бабушка сама не заговорит с тобою о ней, ты должна молчать.
***
Мне осталось только добавить несколько уточнений. В наш город внезапно пожаловала Таля Наталина, если вы еще не забыли о существовании этой плодовитой борзописицы, от которой мутило Дебрякова. И конечно, завалилась к нему. А он ведь женился, пусть пока неофициально, но фактически, и не хотел огорчать Елену Моисеевну своим знакомством с безнравственной в жизни и в творчестве особой. Тем более что Елена Моисеевна, еще не оправившаяся от горя, продолжала болеть.