– Вот, смотри, она ставит жучок у кедринского номера, – говорит Херст. – Ей известно, что ее снимает камера, но ей наплевать, она знает, что мы не сможем ее разглядеть. Согласись, Ева, она превосходна.
– А на жучке или еще где-нибудь отпечатков не нашли?
– Смотри внимательнее. Хирургические перчатки.
– Вот б…дь! – выдыхает Ева.
Херст поднимает бровь.
– Это хренова убийца, Гари, и ее делишки стоили мне работы. Я хочу ее, живой или мертвой.
– Удачи, – отвечает Херст.
Жиль Мерсье и его жена Анна-Лаура принимают гостей в своей квартире на авеню Клебер. Среди приглашенных – младший министр из Министерства внешней торговли, директор крупного французского хедж-фонда и исполнительный вице-президент одного из главных парижских аукционных домов. Учитывая состав компании, Жиль приложил немало усилий, чтобы все было как полагается. Доставлена еда из ресторана «Фуке» на Елисейских Полях, выбрано вино («Пулиньи-Монтраше 2005» и «От-Брион 1998») из его собственного, заботливо культивируемого погреба, тщательно отрегулирована приглушенность света ламп, направленных на шкафчик с часами в стиле ормолу и на два пейзажа трувильского побережья кисти Будена, в которых вице-президент-аукционист уже распознал подделки, сообщив об этом на ухо пришедшему с ним молодому другу.
Беседа между мужчинами течет в предсказуемом ключе. Мигранты, финансовая наивность социалистов, русские миллиардеры, из-за которых взлетели цены на летние дома в Валь-д’Изере и на Иль-де-Ре, предстоящий сезон в Опера. Их супруги и друг вице-президента тем временем обсуждают новую коллекцию от Фиби Фило, сказочные качества пижам Примарк, последний фильм с Райаном Гослингом и благотворительный бал, организуемый женой директора хедж-фонда.
Вилланель, приглашенная Анной-Лаурой для четности, умирает со скуки. Младший министр, чье колено уже пару раз слегка толкнуло ее под столом, расспрашивает о внутридневном трейдинге, и она отвечает уклончивыми общими фразами.
– Как там в Лондоне? – интересуется он. – Я туда летал в ноябре. Вы были очень заняты?
– Да, не работа, а просто убийство. Но там восхитительно. Заснеженный Гайд-парк. Рождественские огни, нарядные витрины…
– А вечерами? – он оставляет вопрос висеть в воздухе с намеком.
– Вечерами я читала и рано ложилась.
– Одна? В пижаме Примарк? – на сей раз к ее колену добралась уже его рука.
– Именно так. Боюсь, я довольно скучная девушка. Замужем за работой. Но можно спросить, кто делает вашей жене прически? Этот стиль слоями – он так ей идет.
Улыбка младшего министра тускнеет, а рука покидает ее колено. Тикают минуты, бокалы и тарелки опустошаются и снова наполняются, по кругу передаются сплетни из Елисейского дворца и пятидесятилетний арманьяк. Потом вечер наконец завершается, и гостям выносят их пальто.
– Пошли, – говорит Анна-Лаура, хватая Вилланель за руку. – Давай тоже свалим.
– Ты уверена? – шепчет Вилланель, поглядывая на Жиля, который закупоривает оставшиеся бутылки и дает указания представителям ресторана.
– Конечно, – шипит в ответ Анна-Лаура. – Если я сейчас не выберусь из этой квартиры, то заору на всю улицу. И посмотри на себя, ты такая нарядная. Едва ли я встречала девушку, более готовую к приключениям…
Через пять минут они уже мчатся вокруг Триумфальной арки в серебристом «Ауди» Вилланель. Ночь холодна и прозрачна, в воздухе искрятся крошечные снежинки. Крыша «Ауди» опущена, и из колонок гремит Элоиза Летисье.
– Куда мы едем? – кричит Вилланель, и морозный ветер при повороте на Елисейские Поля треплет ее волосы.
– Не важно, – торжественно отвечает Анна-Лаура. – Просто вперед.
Вилланель давит на газ, и две женщины с воплями и хохотом несутся в сияющую темноту парижской ночи.
В предпоследний день вынужденного отпуска Евы в почтовый ящик падает конверт с ее именем. На писчей бумаге – логотип клуба «Трэвеллерз» на Пэлл-Мэлле. Письмо без подписи, написано от руки наклонным почерком, коротко и по делу:
Прошу прийти завтра в 10:30 утра в офис «Би-Кью Оптикс Лтд». Третий этаж над входом станции метро «Гудж-стрит». Это письмо должно быть у Вас при себе. Строго конфиденциально.
Ева перечитывает несколько раз. Бумага из клуба «Трэвеллерз» наводит на мысли о связях автора в спецслужбах или в Форин-офисе, а то, что письмо написали рукой и доставили ногами, указывает на разумное недоверие автора к электронной почте. Это, конечно, может быть розыгрыш, но кто станет заморачиваться?
На следующий день в половине десятого она оставляет Нико сидеть за кухонным столом среди моря проспектов и инструкций. Он оценивает стоимость и потенциальную выгоду превращения чердака в гидропонную мини-ферму с энергосберегающим светодиодным освещением для выращивания пекинской капусты и брокколи.
В офис «Би-Кью Оптикс» нужно входить с Тоттенхэм-Корт-роуд. Отметив это на выходе из метро «Гудж-стрит», Ева пересекает дорогу и, стоя у мебельного магазина «Хилз», минут пять наблюдает за зданием. Станция на первом этаже и офисы на втором облицованы коричневой глазурованной плиткой, на закоптелых верхних этажах – жилые помещения. Офисы третьего этажа выглядят бесхозными.
Но, когда она нажимает на кнопку у входа, в ту же секунду звучит ответное жужжание. Лестница ведет на второй этаж к штаб-квартире рекрутингового агентства, а дальше сужается. Дверь в офис «Би-Кью Оптикс» приоткрыта внутрь. Чувствуя себя немного глупо, Ева толкает ее и тут же отступает назад. Сначала ничего не происходит, но потом в пыльном свете возникает высокая фигура в пальто.
– Мисс Поластри? Благодарю вас за визит.
– Миссис. А вы?..
– Ричард Эдвардс, миссис Поластри. Приношу свои извинения.
Ева, ошеломленная, узнает его. Это бывший глава московской резидентуры, а ныне шеф русского отдела МИ-6, реально крупная личность в мире разведки.
– И прошу простить за этот шпионский роман.
Она смущенно качает головой.
– Проходите, садитесь.
Она внутри. В офисе пыльно и нет отопления, окна почти непрозрачные от грязи. Из мебели – лишь престарелый стальной столик с двумя картонными стаканами кофе из «Косты» и пара складных стульев в ржавых шрамах.
– С молоком, без сахара – я угадал?
– Спасибо, отлично. – Она делает глоток.
– Мне стало известно о вашей ситуации в Темз-хаусе, миссис Поластри.
– Можно просто Ева.
Он кивает. В тусклом свете из окна его взгляд кажется суровым.
– Позвольте сразу к делу. На вас возлагают ответственность за то, что не удалось предотвратить гибель Виктора Кедрина от рук неизвестной женщины. Сначала вы решили не запрашивать у полиции охрану для Кедрина, потом передумали, но ваше решение было заблокировано. Верно?
Ева кивает.
– В общих чертах все так.
– По моей информации – и тут вам придется поверить на слово, – дело вовсе не в отсутствии административной гибкости или проблемах с бюджетом. В Темз-хаусе – и даже на Воксхолл-Кросс[5] – некоторые силы были твердо настроены оставить Кедрина без охраны.
Она смотрит на него с изумлением.
– Вы имеете в виду, что офицеры спецслужб устроили заговор, чтобы содействовать его убийству?
– Типа того.
– Но… зачем?
– Если в двух словах: не знаю. Но определенно в ход пошло некоторое давление. Вопрос ли это идеологии, коррупции, или же связано с тем, что русские называют kompromat – то есть, по сути, шантаж, – сказать невозможно, но людей и организаций, которые хотели бы, чтобы Кедрину заткнули рот, более чем достаточно. Он предлагал программу строительства нового фашистского сверхгосударства, непримиримо враждебного капиталистическому Западу. Разумеется, эта программа не была бы реализована прямо завтра, но попробуйте заглянуть немного дальше, и вы увидите, что перспективы нерадостные.
– То есть вы думаете, что здесь замешана некая прозападная, продемократическая группа?
– Не обязательно. Это запросто может оказаться какая-нибудь ультраправая группировка со своими целями и методами. – Он разглядывает поток машин на Тоттенхэм-Корт-роуд. – На прошлой неделе – через… давайте назовем это «сеть старых шпионов» – мне удалось поговорить с русским министром иностранных дел. Я пообещал ему найти киллера, поскольку Кедрин убит на британской территории. Он принял обещание, но дал недвусмысленно понять, что до той поры между нашими странами будет сохраняться состояние дипломатической враждебности.
Он поворачивается.
– Ева, я хочу, чтобы вы завтра с утра отправились в Темз-хаус и подали в отставку, которую примут. Чтобы после этого вы работали на меня. Но не на Воксхолл-Кросс, а в этом офисе, который, похоже, в нашем распоряжении. Вы будете получать зарплату начальника отдела разведслужбы, у вас будут заместитель и полное техническое сопровождение. Ваша миссия, для достижения которой вы будете располагать всеми необходимыми средствами, – установить личность убийцы Виктора Кедрина. Вам нельзя обсуждать это ни с кем, кроме членов вашей команды, а отчитываться вы будете только передо мной. Если понадобится дополнительный персонал – для слежки, вооруженной поддержки, – эти вопросы нужно решать только через меня. Фактически вы будете работать как на вражеской территории. По «московским правилам».
Мысли в голове у Евы мечутся, отскакивая рикошетом.
– Но почему я? – спрашивает она. – Конечно, у меня…
– Отвечу в лоб: вы единственный известный мне человек, о котором я наверняка знаю, что он не скомпрометирован. Мне неведомо, насколько далеко расползлась гниль. Но я тщательно изучил ваше дело и пришел к выводу, что вы созрели для такой задачи.
– Спасибо.
– Не благодарите. Это будет трудно и опасно. Кем бы ни оказалась киллерша – а в последние пару лет просачивалась информация, что некоторые убийства в международных высоких кругах совершила женщина, – она глубоко окопалась и очень, очень хорошо защищена. Если вы возьметесь, вам придется сделать так же. Глубоко окопаться. – Он оглядывает холодную комнату с голыми стенами. – Зима обещает быть долгой.