Но в итоге Оксана так ничего и не сделала. А та ее часть, которая столь отчаянно жаждала, чтобы Анна принадлежала ей, попросту отмерла.
Нежась в душистой ванне шанхайской квартиры, Вилланель ощущает, как душевный подъем отступает перед встречной волной меланхолии. Она поворачивает голову к окну, к внушительному контуру зеркального стекла, обрамляющему свет предсумеречного заката и крыши Французской концессии, и задумчиво покусывает верхнюю губу. На окне стоит ваза Лалик с белыми пионами – их мягкие лепестки напоминают об объятиях.
Она знает, что надо залечь на дно и не высовываться, что отправляться на охоту за сексом – тем более сегодня – безрассудство. Но и этот внутренний голод ей знаком. И его хватка будет лишь усиливаться. Окутанная паром, она выходит из ванны и стоит, обнаженная, у окна, размышляя, какое море возможностей лежит перед ней.
Уже за полночь она входит в клуб «Аквариум». Он расположен в подвальном помещении бывшего частного банка в северной части Бунда, и доступ сюда открыт только по личным приглашениям. Об «Аквариуме» Вилланель узнала от жены одного японского девелопера, с которой познакомилась в спа-салоне «Пенинсула» в районе Хуанпу. Миссис Накамура, стильная, словоохотливая женщина, объяснила Вилланель, что обычно приходит в клуб по пятницам. «И одна прихожу чаще, чем с мужем», – добавила она, многозначительно скосив взгляд.
Само собой, человеку на входе знакомо имя Микки Накамуры. Он ведет Вилланель через внутреннюю дверь к винтовой лестнице, вьющейся вниз, в просторный тускло освещенный подземный зал. Там людно, оживленный гул голосов накладывается на приглушенную пульсацию музыки.
Несколько мгновений Вилланель стоит у подножия лестницы, оглядываясь по сторонам. Самая поразительная деталь интерьера – стеклянная стена от пола да потолка метров, наверное, десяти в длину. Светящееся синее пространство внутри стены вдруг затемняет движущаяся тень, за ней – другая, и до Вилланель доходит, что перед ней – акулий аквариум. Мимо скользят рифовые и молотоголовые акулы, а подводная подсветка придает их туловищам полуматовый блеск.
Завороженная Вилланель пробирается поближе. В клубе стоит запах богатства – пьянящая смесь красного жасмина, фимиама и тел, надушенных авторским парфюмом. За стеклом в поле зрения вплывает тигровая акула и пронзает Вилланель пустым, безразличным взглядом.
– Мертвые глаза, – говорит материализовавшаяся сбоку Микки Накамура. – У меня очень много знакомых мужчин с похожим взглядом.
– Не у тебя одной, – отвечает Вилланель. – Да и женщин тоже.
Микки улыбается.
– Рада, что ты пришла, – полушепчет она, проводя пальцем по черному шелковому ципао Вилланель. – Это же Вивьен Там, да? Какая прелесть.
Вилланель повторяет улыбку Микки и делает комплименты ее наряду. Одновременно она проводит визуальную проверку безопасности, изучая, нет ли в клубе чего-нибудь или кого-нибудь лишнего. Неопределенной фигуры в тени. Глаз, слишком быстро отводящих взгляд. Лица, которое не вписывается в общий фон.
Ее внимание привлекает гибкая фигура в белом топике и мини-юбке. Проследив за взглядом Вилланель, Микки вздыхает.
– Да, знаю, о чем ты сейчас думаешь. Кто привел сюда крокодила?
– Симпатичная девочка, – говорит Вилланель.
– Девочка? Разве что в некотором роде. Это Джейни Чоу, один из трансвеститов Элис Мао.
– Кто такая Элис Мао?
– Хозяйка клуба. Точнее, хозяйка всего этого дома. Одна из самых богатых женщин Шанхая, хорошо поднялась на проституции.
– Несомненно, деловая женщина.
– Можно и так сказать. По крайней мере, отношения с ней лучше не портить. Позволь мне тебя угостить. Арбузный мартини здесь просто фантастический.
– Крепость у него наверняка тоже фантастическая.
– Расслабься, дорогая, – отвечает Микки. – Получай удовольствие.
Когда она отходит к компании у барной стойки в стиле ар-деко, за которой элегантный юноша смешивает коктейли, Вилланель позволяет себе стать объектом внимания группы жестикулирующих молодых китайцев, в чьих костюмах каждая ниточка – дизайнерская.
– Вряд ли у тебя есть то, что им нужно, – произносит мягкий голос сбоку. – Зато я могу дать то, что хочешь ты.
Вилланель встречает направленный снизу вверх взгляд хорошеньких глазок Джейни Чоу.
– И что же это?
– Весь спектр женской любви. Поцелуи в губы, ласки ртом, море секса, а после я тебе вкусно приготовлю.
– Пожалуй, не сегодня. Это был убийственный день.
Джейни наклоняется ближе, Вилланель чувствует запах жасмина в ее волосах.
– У меня крабы, – шепчет она.
Вилланель приподнимает бровь.
– Нет, глупышка! В холодильнике, а не в моем дамском садике! Волосяные крабы. Жутко дорогие.
Появляется Микки с двумя полными до краев бокалами мартини и вручает один Вилланель, демонстративно игнорируя Джейни.
– Хочу познакомить тебя с одним человеком, – говорит она, уводя Вилланель под руку.
– Что за волосяные крабы?
– Местный деликатес, – отвечает Микки. – В отличие от этой мелкой шлюшки.
Она представляет Вилланель симпатичному молодому малайцу в костюме из легкой креповой ткани.
– Это Говард, – говорит она, явно волнуясь, одобрит ли его Вилланель. – Говард, знакомься, это Астрид.
Они жмут друг другу руки; Вилланель сейчас использует эту легенду. Астрид Фекан, двадцать семь лет, ведет колонку во франкоязычном инвестиционном бюллетене «Билэн21». Легенда, как и все предыдущие, составлена тщательнейшим образом. Если кто-то решит найти мадемуазель Фекан в Интернете, то обнаружит, что она уже два года работает пишущим редактором в «Билэн21» и специализируется на нефтяных фьючерсах.
Но Говард слишком занят щедрыми комплиментами в адрес Микки, чтобы отвлекаться на частности.
– Фуксия! – произносит он с придыханием и делает шаг назад, чтобы восхититься ее коктейльным платьем от Эрве Лежер. – Идеальный для тебя цвет.
Про себя Вилланель отмечает, что для Микки фуксия – полная катастрофа. На этом фоне Микки с ее лицом цвета бледной слоновой кости по возрасту приближается к матери Говарда. Но, может, ему как раз такое и нравится.
– А чем занимаетесь вы? – спрашивает Вилланель. – Индустрия моды?
– Не совсем. У меня концептуальный спа-салон в Синьтианди.
– Это рай, – вздыхает Микки. – Там есть сад камней, ледяной фонтан на воде «Эвиан» и буддийские монахи, чтобы прочистить чакры и сделать прическу.
– Какой кайф! У меня все чакры наверняка забиты насмерть.
– Ну что ж, – улыбается Говард. – Тогда вам к нам.
При первой удобной возможности Вилланель оставляет их наедине. Бродя по залу с бокалом в руке, она в итоге вновь оказывается лицом к лицу с акулами. И – спустя пару секунд – с Джейни Чоу.
– Пойдем, – говорит Джейни, ее черты в лунном свечении аквариума смягчились. – С тобой кое-кто хочет познакомиться.
– Кто?
– Пойдем. – Она тонкой ладонью берет Вилланель за руку.
В тускло освещенном алькове сидит женщина, она листает сообщения в телефоне. У нее евроазиатская внешность, а когда она поднимает взгляд, небрежным взмахом руки отсылая Джейни, Вилланель видит ее глаза – стеклянно-зеленые, почти бесцветные.
– Джейни права, – произносит женщина. – Ты красавица. Присядешь?
Вилланель наклоняет голову в знак согласия. По собственническим манерам женщины она угадывает в ней Элис Мао.
– Как тебе мой клуб?
– Здесь… нескучно. Видно, что тут всякое происходит.
– Всякое, это точно. – В стеклянно-зеленых глазах мелькает веселая нотка. – Хочешь чаю? По моему опыту, одного такого мартини вполне достаточно.
– Было бы прекрасно. Кстати, меня зовут Астрид.
– Тебе идет это имя. А меня, как ты знаешь, зовут Элис. Чем занимаешься, Астрид?
– Финансовым прогнозированием. Пишу в инвестиционный бюллетень.
Элис хмурится.
– И это твое занятие?
– Да, – Вилланель выдерживает ее взгляд. – Именно так.
– Я в свое время повидала финансистов, Астрид, и ни один из них не напоминал тебя даже отдаленно.
– Кого же я напоминаю?
– Из нашего краткого общения я бы решила, что ты, скорее, вроде меня.
Вилланель улыбается – спокойное уважение Элис наполняет ее вены. Что-то в чертах этой женщины – то, как тугая линия ее скулы смягчается, переходя в изгиб подбородка, – волнует ее. Она знает, что подобные чувства опасны, но бывают времена, когда ей уже невмоготу от секретности и почти звериной осторожности, с которыми она живет каждую минуту.
Элис бросает взгляд на телефон. Потом встает: на ее полуночно-синем платье переливается то же подводное свечение, что и на акулах.
– Идем.
Она через дверь ведет Вилланель к лифту. Шум и музыка постепенно затихают, потом – головокружительный подъем, и Вилланель вслед за Элис входит в квартиру на самом верху, с тем же тусклым освещением, что и в клубе. Покрытая сусальным золотом створчатая ширма, в сумраке на стенах – современная живопись, но эффектное пространство окна с зеркальным стеклом доминирует надо всем. Далеко внизу – город, чье раскинувшееся во все стороны мерцание притушено саваном смога.
– Всеазиатская шлюха. Так раньше называли Шанхай. Таким он и остается. Эта квартира, этот клуб, этот дом… Все куплено за секс. Чаю? – Она указывает на освещенный узким лучом светильника фуршетный столик. – «Серебряная игла» из провинции Фуцзянь. Думаю, тебе понравится.
Вилланель делает глоток бледного настоя. Его вкус напоминает об аромате омытых дождями склонов.
– Я могла бы сделать тебя очень богатой, – говорит Элис. – У меня есть клиенты, которые дали бы за ночь с тобой кучу денег.
Вилланель вглядывается в ночь. Она чувствует запах духов этой женщины, ее волос.
– А ты, Элис? Сколько бы ты заплатила за меня? Прямо здесь и сейчас?
Элис смотрит на нее с недрогнувшей улыбкой.
– Пятьдесят тысяч юаней.
– Сто, – отвечает Вилланель.
Элис задумчиво наклоняет голову, затем делает шаг и встает вплотную к Вилланель. Зеленые глаза встречаются с серыми.