– Спасибо.
Глава 21. Киара
Есть кое-что, о чем я считаю нужным тебя предупредить, хотя сомневаюсь, что ты прислушаешься, поскольку никогда не делал этого в прошлом. Прислушаешься ты или нет, но знай: когда отправитесь в проклятые земли, не посылайте одних только воинов. Возьмите с собой ученых, целителей, тех, кто обладает сильной волей и стойкостью духа. У них больше шансов выжить, а еще они помогут избранным достичь истока своей судьбы.
– Говорила же, что могу принести пользу.
После того как Джуда устыдили и заставили поделиться с остальными запасом кофе, рекруты и товарищи капитана стали готовить коней к предстоящему походу. Не удержавшись, я направилась к Джуду, сидевшему перед угасающим пламенем.
Даже свежие синяки, покрывавшие лицо, делали его еще более поразительным. Более опасным.
Оно мне слишком нравилось.
– Полагаю, твой дерзкий рот кое для чего сгодится. – Джуд ухмыльнулся и передал мне свою кружку, не встречаясь со мной взглядом. Она была заполнена наполовину, и я протянула к ней жадные руки.
Поднеся кружку к губам, я выпила остатки в три глотка, даже не смакуя, как следовало бы. Ощущая тепло в животе и благословенный кофеин, текущий по венам, я ни о чем не жалела.
– Спасибо. – Я вернула теперь уже пустую кружку, вытирая рот рукавом.
Джуд изумленно уставился на нее, пока отблески пламени отбрасывали тени под его глазами.
– Ты действительно неровно дышишь к кофе, рекрут.
Я отмахнулась от него:
– С помощью него проще всего добиться моего расположения. Брат приносил мне кофе всякий раз, когда у меня портилось настроение. Он утверждал, что только так мог укротить зверя.
Лиам всегда любил драматизировать.
Джуд усмехнулся.
– Сочувствую твоему брату. Ты, должно быть, была грозной сестрой.
– Не-а, я была идеальной. – Я широко ухмыльнулась, покачивая бровями. – Без меня ему все давно бы наскучило в нашем крошечном поселении. Этот мальчишка вечно зарывался носом в книги. Он бы никогда не вылезал из кровати, если бы я его не вытаскивала.
Уголки моих губ опустились. Увижу ли я когда-нибудь Лиама снова? Во мне теплилась надежда, что увижу, но после не слишком вдохновляющей речи Джуда я сильно в этом сомневалась.
– Что ж, значит, ему повезло, что у него такая… энергичная и очаровательная сестра.
Моя улыбка вернулась.
– Очаровательная, да?
Джуд опустил подбородок, но я все равно заметила, как на щеках у него появились ямочки, прежде чем он успел их скрыть. Его голос понизился:
– Ты всегда так неисправима?
– Всегда, – весело ответила я. Упершись в колени, опустилась до уровня его глаз, ощущая всю наглость своих действий. – Но у меня есть подозрение, что это качество тебе по душе. Помимо… прочего.
На этот раз у меня не возникло желания проглотить язык.
Черт, если вскоре нам предстояло умереть, какой вред способен причинить легкий флирт? Я знала, что Джуд понял смысл моих слов, потому как он смотрел куда угодно, только не на мои губы. Поцеловав его, я действовала без раздумий и колебаний. Я могла бы солгать и сказать, что поступила так, чтобы обескуражить капитана и одержать верх, но причина заключалась не только в этом.
Мысли возвращались к нашему поцелую до раннего утра.
Я так влипла.
– Не заставляй меня жалеть о том, что я позволил тебе остаться, Киара. – Джуд сердился, но я чувствовала его притворство. Сегодня капитан вел себя иначе, словно сдерживался, изо всех сил пытаясь сохранить границы.
Этого нельзя допустить.
– Когда я спасу твою задницу от Тумана, ты отбросишь свое невежество, капитан.
Джуд закатил глаза, его шрамы сверкнули под лунным светом. У меня появилась нестерпимая потребность протянуть руку и коснуться их. Они напоминали мне о собственных ранах, о тех, что никогда не заживут. Разница лишь в том, что он выставлял свои на всеобщее обозрение.
– Я понял, что многое в мире мне неведомо. Много того, что я не могу объяснить или контролировать, особенно после прошлого года… – Джуд замолчал, мотнув головой в ту сторону, куда мы вскоре направимся. – Просто мне всегда претила неизвестность.
Мышцы его челюсти дрогнули, когда он посмотрел на меня, и напряженность взгляда натянула каждый мой нерв.
– Неизвестность опасна, а отсутствие контроля может привести к гибели.
Мы определенно говорили не только о Тумане.
– Не думаю, что стоит проживать жизнь подобным образом, Джуд, – возразила я. – Контроль – это иллюзия, заставляющая нас чувствовать уверенность и ответственность за свои судьбы.
Я положила руку на колено Джуда, и его глаза проследили за моим движением.
– Не зацикливайся слишком сильно. Ты удивишься, насколько тебе понравится отсутствие контроля. Жизнь сама по себе хаос, и пребывание в нем уже составляет половину веселья. – Я увидела, как дрогнуло его горло, а на кончике языка застыл вопрос, когда он уставился на место, где лежала моя рука.
Я не полная дурочка. До меня доходили слухи о том, что Джуд делал для Сириана – что Сириан заставлял его делать, – и я подозревала, что именно это его сокрушило. Когда в последний раз он делал что-то для себя? Когда в последний раз по-настоящему поддавался своим желаниям?
Прежде чем Джуд успел озвучить собственные мысли и, скорее всего, опровергнуть мои слова, я сказала:
– Пойду позабочусь о лошади. И может, даже выпью еще одну чашку кофе. – Я поднялась на ноги и медленно отступила, балуя капитана самой озорной ухмылкой. Казалось, я приберегала ее исключительно для него.
Губы Джуда растянулись в тонкую линию, но карие глаза сверкнули чистым золотом.
Оставив капитана с его пристальным взглядом позади, я поспешила к своей кобыле, которая смотрела на меня так, словно пыталась обругать.
– Ох, тише, Старлайт, – пожурила я ее, поглаживая по гриве. – Все равно из этого ничего не выйдет. Но должна же девушка получить от жизни немного удовольствия, прежде чем сыграет в ящик. – Старлайт заскулила и прильнула к моему плечу, наслаждаясь лаской, которую я проявляла к ее спутанным темным прядям.
Закрепив седло и уложив вещи, я села на лошадь и повела ее к остальным рыцарям, пристроившись рядом с Патриком и его белоснежным конем. Счастливчик раздобыл прекрасную лошадь, без видимых причуд, в отличие от моей.
Словно почувствовав, что я думаю о ней, Старлайт тряхнула густой гривой, резко подбросив меня в седле.
– Ты специально украла старую лошадь? – хмыкнул Патрик, изучая Старлайт. Он поднял голову, и его зеленые глаза стали мягкими и добродушными от факела, который нес Картер.
– К твоему сведению, я ее не крала, а обменяла. – Что отчасти было правдой.
– Ах, ну что бы ты ни отдала взамен, тебя обвели вокруг пальца. – Патрик попытался подавить фырканье, но не смог. С треском провалился.
– Старлайт, – я крепко похлопала ее по спине, – прекрасная лошадь. Любому рыцарю повезло бы на ней ездить. – При моих словах она с игривой решимостью зацокала копытами.
Кобыла все больше мне нравилась.
Патрик провел рукой по подбородку и произнес уже серьезным тоном:
– Хотел бы я сказать, что рад твоему прибытию. Но это не так. Ты поступила беспечно, Ки.
Я ощетинилась:
– Повторю, что это мое решение. Забудь, Пат. – Я устала от того, что все твердили, как наивно я поступила, приехав сюда. Ничто за пределами границ меня не пугало. Но что действительно тревожило, так это вероятность того, что Патрик или другие пострадают, а меня не будет рядом, чтобы их защитить. Я не готова больше ничего терять.
Сожаление – самое суровое наказание. Не Туман. И не смерть. Еще один жизненный урок от дяди Мики.
Я усвоила его на собственном горьком опыте в день своего четырнадцатилетия.
Лиам несколько недель уговаривал меня пойти с ним на ежегодную деревенскую ярмарку. Там проходили парады, царило веселье и всюду громоздились палатки с товарами со всего королевства. Зрелище обещало быть грандиозным, но, будучи вздорной и замкнутой натурой, я отказала Лиаму. Мне не хотелось находиться в окружении знакомых мне людей, притворяясь, что их взгляды меня не беспокоят. И то, как они украдкой рассматривают мои руки в перчатках, не вызывает у меня тайного желания спрятаться и заплакать.
Лиам умолял и умолял не переставая, но я все равно отказалась, даже будучи его единственным близким другом.
После того как произошел несчастный случай – и моя жизнь навсегда изменилась, – мало кто решался сблизиться с моей семьей. Поэтому Лиаму пришлось отправиться на ярмарку в одиночку.
Последний приступ случился всего неделю назад, но брат казался в порядке – или, по крайней мере, я твердила себе это, – однако, по правде говоря, в основе моего решения лежала трусость.
Как мне позже сообщили, спустя час пребывания на ярмарке Лиам упал, задыхаясь и хватая ртом воздух, в одиночестве на той многолюдной площади. Он свернулся в клубок, пока посетители топтали его, пиная сапогами по ребрам. По случайности мама отошла от своего прилавка с бельем, чтобы прогуляться по палаткам, и тогда заметила его.
Он был весь в синяках и кровоподтеках, а легкие брата хрипели при каждом вдохе. Следующие несколько недель Лиам пролежал в постели, и каждый раз, когда я видела его лицо, меня охватывал стыд.
Зная, насколько он болен, я должна была быть рядом, должна была защитить его. Но нет, я настолько страшилась мелких сплетен, что бросила его. Покинула собственного брата.
В тот день я осознала, что, даже если это причиняет боль, временами нам следует отдавать часть себя тем, кого мы любим. Если не пожертвовать этими частичками, ничего нового – и, вероятно, прекрасного – не сможет вырасти на их месте.
С тех пор я больше никогда не отказывала Лиаму – во всяком случае, в том, что имело для него значение. Любовь не что иное, как жертва, и ради брата я готова была отдать всю себя.