Семаков был женат, по общему мнению – весьма удачно, и он совершенно не нуждался в лишних разговорах. Он, в общем-то, любил свою жену Эллу, любил детей – Лену и Стёпку, появление Риты просто вносило дополнительную остроту в его вполне благополучное существование.
То есть, безусловно, какие-то маленькие проблемы возникали, но Игорь прекрасно с ними справлялся, разруливал ситуацию довольно легко. Жизнь прекрасна, и ничто не должно её омрачать. И хотя совсем уж обезопасить себя от проблем невозможно, но стремиться к этому надо.
Недавно, скажем, пришлось пережить большую неприятность – неожиданно умер Миша, Эллин сын от первого брака.
Игоря этот Миша при жизни изрядно раздражал, он его отселил при первой же возможности. Парень был странноватый, бестолковый, да и смерть тоже какая-то нелепая – дома, от ожогов.
Единственный прок от всей этой бессмыслицы, что освободилась квартирка. Недорогая, конечно, но лишняя недвижимость никогда не помешает.
Впрочем, как бы он ни относился к неожиданно врезавшему дуба Мише, но тем не менее, разумеется, повёл себя самым благородным образом, всё взял на себя – похороны, поминки, ни разу не попрекнул Эллу довольно немалыми, между прочим, расходами.
И опять же, морально поддержал жену, правильно сориентировал её. Объяснил подробно, что на отрицательных эмоциях, как бы ни хотелось, сосредотачиваться ни в коем случае нельзя, это чревато.
Надо думать о себе, о нём, о детях. Жизнь ведь не останавливается, мчится вперёд в хорошем ритме, и нужно сему ритму постоянно соответствовать, ни в коем случае не выпадать из него.
Рите на бесконечные её вопросы и претензии Игорь Семаков туманно объяснял, что «сейчас не время!».
В этом смысле бедняга Миша своей внезапной гибелью весьма сыграл ему на руку. На самом-то деле Игорь прекрасно понимал, что другого времени никогда и не будет. Его вполне всё устраивало, и в мыслях не было что-либо менять.
Тем более что предстояли новогодние праздники, которые они с семьёй давно планировали провести на Мальдивах. Особенно это важно сейчас, чтобы окончательно развеялся неприятный осадок, связанный со смертью пасынка.
Игоря, конечно, волновало, что будет делать Рита в его отсутствие, куда пойдёт на Новый год, но не настолько, чтобы он разрушал свои планы. Скорее всего, она останется дома одна, праздник-то семейный, куда ей деваться, родных ведь в городе нету.
Жалко её, разумеется, но ничего страшного, по сути. Поскучает немножко, потоскует, даже полезно, жарче встретит его потом.
Игорь решил, что сделает ей такой подарок, позвонит с Мальдивов в самый Новый год и посетует на то, как ему без неё плохо. Учитывая разницу во времени, это не так уж сложно, семейство его наверняка в тот момент будет спать глубоким сном.
Такой звонок станет хорошим стимулом для Риты, девушка поймёт, что он о ней думает, заботится.
А что касается ребёнка, о котором она так мечтает (все уши ему прожужжала!), то здесь Игорь придумал следующий ход.
Его приятель Кирилл, врач-уролог из соседнего отделения, сделает ему маленькую операцию, перевяжет семенной канатик. Кирилл уверяет, что это простейшая вещь. После этого Игорь сможет спокойно перестать предохраняться.
Рита, естественно, об этом и знать не будет (несколько дней, конечно, с ней придётся не встречаться, пока всё бесследно заживёт!), так что он с ней честно начнёт стараться сделать ребёнка. Ну, а то, что ничего не станет получаться, так пойди ещё разбери, чья вина.
По крайней мере на несколько лет ей занятий хватит. Будет безуспешно пытаться забеременеть от него, по врачам вместе с ним ходить. Тут уж само собой круговая порука сработает! В коллегах своих он уверен.
А там дальше разберёмся. Как говорится, поживём-увидим.
Может, к тому времени у него другая такая Рита появится, помоложе.
Семаков справедливо предполагал, что жена о чём-то догадывается, ловил её подозрительные взгляды, когда поздно возвращался, слышал скрытые намёки в её осторожных вопросах. Подобные недомолвки, кстати, совершенно выводили его из себя, но он сдерживался.
Во имя детей, семьи!
Тем более они только недавно достроили дом на Рублёвке, в который было вложено столько денег и сил, свили наконец-то долгожданное гнёздышко. Так что лучше было ничего не выяснять. Только скандалов и слёз ему ещё не хватало, он этого терпеть не мог.
Разумеется, ради поддержания пресловутого домашнего очага приходилось на многое закрывать глаза, хотя Элла явно вела себя всё более неадекватно. Последнее время совсем одурела, зачастила по каким-то гадалкам, знахаркам, колдунам, о чём Игорь узнавал случайно, по обрывкам телефонных разговоров, по записям расходов в её записной книжке, которую периодически просматривал на вся кий случай. Несколько дней назад, например, он вдруг наткнулся на квитанцию за оплаченный счёт, выписанную какой-то Академией оккультных наук.
Но Семаков и тут промолчал, хотя сумма там стояла немаленькая. Кроме того, будучи человеком трезвым и к тому же профессиональным медиком, он вообще относился к подобным занятиям крайне скептически, однако тут всё же решил быть снисходительным к супруге, усердно делал вид, что ничего не замечает.
Он понимал, что целью жены было полностью вернуть его обратно, предполагал, что речь идёт о каких-то заговорах, приговорах, короче, о какой-то детской муре, предназначенной разбить чары неведомой разлучницы.
Впрочем, какая-то неуютность от этой Эллиной деятельности, безусловно, возникала. Накануне, к примеру, Игорь даже проснулся посреди ночи, что было ему совсем несвойственно, и тут же поймал на себе пристальный взгляд чёрных глаз жены. Потом долго ворочался, с великим трудом заснул опять.
Но в конце концов, чем бы дитя ни тешилось.
От Риты он в любом случае отказываться не собирался, она была той пикантной приправой, которая замечательно дополняет основное блюдо.
А жене рано или поздно придётся смириться. Если, конечно, она не хочет его потерять. А на это, Игорь точно знал, Элла никогда не решится, такие мужики, как он, на дороге не валяются.
Игорь Семаков несколько раз энергично взмахнул ракеткой, имитируя удар. Он не был на корте с пятницы, уже четыре дня, и испытывал теперь истинное удовольствие, предвкушая настоящую игру.
На корте он отрешался от всего, выкладывался полностью, чувствовал себя совсем молодым. Да, впрочем, никто ему и не давал его сорока шести. Максимум лет тридцать семь-тридцать восемь. Мальчишка, в общем-то. Именно мальчишку Рита в нём и ценит.
Игорь задорно улыбнулся, выкинул Риту из головы и, пригнувшись, встал в позу готовности.
Ноги его, переступая, пританцовывая, находились в постоянном движении. Сильные руки с рельефно выступающими мышцами и длинными музыкальными пальцами, которыми он немало гордился, крепко сжимали ракетку.
Стоящий на том конце корта Стас Карпухин, его старый приятель и партнёр, слегка усмехнувшись, неспешно занёс руку, демонстрируя свою коронную подачу.
Игорь, вовремя метнувшись, удачно отбил сильно поданный мяч. Игра началась.
Однако сегодня Игорю Семакову явно не везло. К концу первого часа он уже безнадёжно проигрывал.
Они в очередной раз поменялись полями, теперь подавал опять Стас. На втором гейме он ловким манёвром послал мяч в крайний левый угол, в то время как Игорь находился на правой стороне. Понимая, что надежды достать мяч практически нет, Семаков тем не менее бросился за ним.
И тут произошло следующее. Он машинально, не отдавая себе отчёта, на бегу переложил ракетку в левую руку и, почти без труда дотянувшись, отбил мяч.
Стас, будучи уже уверенным в победе, оказался не готов к такому отпору и пропустил удар. Он восхищённо поглядел на Игоря.
– С каких пор ты левшой заделался? – завистливо поинтересовался он.
Семаков молчал. Осознавая, что произошло, он оторопело смотрел на свою левую руку.
Он всегда был правшой, левой никогда не пользовался. Сложный, отбитый им мяч требовал безусловной квалификации во владении левой. Самое же интересное состояло в том, что удар был нанесён безотчётно, то есть у Семакова даже на секунду сложилось впечатление, что левая рука, перенимая ракетку у правой, действовала как бы сама по себе, без его, Игоря, в этом участия.
Он пожал плечами, давая понять Стасу, что сам не знает, как это у него такое получается, переложил ракетку обратно в правую руку, и игра возобновилась.
Они поиграли ещё с полчаса, но счёт так и не сравнялся. Больше левая рука никаких фокусов не выкидывала, хотя Игорь и пытался пару раз сознательно проделать тот же трюк с перекидкой ракетки.
Однако левой он совсем не владел. Тот взятый мяч был явно случайностью, и вскоре он о нём забыл.
Семаков вспомнил об этом ударе уже значительно позже, стоя в душевой. Он выключил воду, обмотался полотенцем и хотел уже направиться в раздевалку, как у него засвербило в носу. Причём в правой ноздре, так что естественнее было бы почесать там правой рукой. Но, всё же он почему-то засунул туда указательный палец левой.
С ожесточением ковыряя в носу, Игорь поймал себя на том, что помимо явного неудобства, которое он испытывал от того, что действовал левой рукой, никакой особой нужды в этих действиях, в общем-то, не было. Нос давно перестал чесаться, и следовало бы уже вынуть оттуда палец. Но он тем не менее продолжал ковыряние, всё с большей силой вворачивая палец с острым ногтём в недра несчастного носа.
Семаков хотел прекратить, вынуть руку, ему было неприятно, даже больно, но его словно заклинило. Сильная мускулистая рука, словно подчиняясь не его, а чьей-то чужой воле, продолжала своё дело, расковыривая нос и засовывая палец всё глубже, в самую носоглотку.
Уже вторая фаланга полностью заползала внутрь, из глаз невольно потекли слёзы, он чувствовал, как палец ковыряет что-то мягкое, протискивается в тесное, с трудом поддающееся пространство.