– Только чтоб он не лопнул, – забеспокоился Андрюша.
Он видел однажды во дворе, как погиб такой шарик из за неосторожного с ним обращения.
Шарик делался всё больше и больше, а дядька всё дул и дул, и шарик очень громко лопнул. Взрослые сильно смеялись, а девочка, для которой его надували, горько плакала.
Андрюше было жалко шарика и ещё больше жалко девочку, но в то же время ему не понравилось, что она так рыдала.
Андрюша решил тогда ни за что не плакать в подобных случаях.
Пусть девчонки плачут!
А он, Андрюша, – мальчик, и слёз от него не дождутся. Хотя, ясное дело, ужасно неприятно, когда чего-то лопается.
– Не боись, у меня не лопнет, – пообещал папа и вручил Андрюше нитку. – Держи, помогать будешь.
Он сунул резинку в рот и начал дуть. Тут же на месте резинки появился шарик и стал расти.
Андрюша с большим любопытством следил за ним. Было, конечно, не так интересно, как у продавщицы, но всё равно хорошо.
Внезапно Андрюша обратил внимание, что шарик перестал увеличиваться в размерах. Мало того, он почему-то стал сокращаться, как резиновый насос, которым сосед накачивал круг для плавания.
Папа, державший шарик обеими руками, сильно покраснел, щёки его раздувались, по лицу потёк пот. Он громко сопел, как будто выполнял какую-то тяжёлую работу.
Андрюша очень удивился поначалу, но потом вдруг понял, что происходит. Это вовсе не папа надувал шарик. Наоборот, шарик надувал папу.
Папа, и без того толстый, постепенно становился ещё толще. Это было очень смешно, и Андрюша весело расхохотался.
Папа услышал, как он смеётся, и скосил на него глаза. Глаза у него были такие необычные, что Андрюша испугался.
Внезапно он догадался, что папа уже не хочет играться с шариком, но по каким-то причинам не может отпустить его. Шарик же, наоборот, явно хотел и дальше надувать папу. Он упорно продолжал сокращаться.
Папа что-то промычал, но Андрюша из этого мычания ничего не разобрал. Глаза у папы сильно покраснели и вылезли из орбит.
Что-то вдруг посыпалось и покатилось по тротуару. Оказалось, что это с треском отлетели пуговицы на папиных брюках.
Брюки съехали вниз, из них вывалился невероятных размеров живот, обтянутый рвущейся по швам майкой.
Андрюша в страхе увидел, что из носа, из ушей и даже из глаз у папы потекла кровь. Он скривил губы, пытаясь сообразить, что делать, но в это время раздался ужасный хлюпающий звук, и папа лопнул.
Что-то мокрое и тёплое залепило Андрюше лицо. Он с отвращением сбросил это что-то с себя.
Он понял, что это была часть папы, и на остальное теперь боялся посмотреть.
Андрюша хотел зарыдать, но в следующее мгновение вспомнил горько плачущую девочку и решил во что бы то ни стало удержаться от слёз.
Потому что всё-таки он был мальчик. Мужчина. Мужик. Молоток.
16. Летяга
Семья Безбородко в несколько неполном составе – папа, мама и сын – заканчивали приготовления к празднованию дня рождения главы семейства, Алексея. Состав был неполный, так как отсутствовало старшее поколение. Лёшина мама гостила в Торонто, у старых друзей – Сулейкиных.
Когда-то Лёша Безбородко даже учился в одной школе с их сыном Веней, только тот был на два класса старше. К окончанию школы Веня вдруг молниеносно женился на своей однокласснице Элле. А затем с той же скоростью развёлся.
Первое объяснялось тем, что Элла забеременела, об этом вся школа болтала, а второе – получением Сулейкиными разрешения на выезд в Канаду на ПМЖ. Элла ехать не могла, кажется, из-за больной матери, да и не особо хотела, у неё, по слухам, в это время уже был новый роман.
Тёща же Алексея, Изабелла Дмитриевна, находилась по печальному поводу в Екатеринбурге, где шёл судебный процесс над старшим братом жены – Ричардом, обвинявшимся в серьёзных финансовых махинациях. Правда, была надежда, что всё обойдётся, как говорится, малой кровью, так как защищал Ричарда известный и весьма дорогой московский адвокат Эмиль Рудерман.
Так или иначе, день рождения был таким событием омрачён. Не говоря уж о том, что Алексея Безбородко вообще угораздило родиться летом. Самый для подобного дела неудачный сезон – время отпусков, разъездов. Сколько Лёша себя помнил, столько вечно висела в этот день проблема собрать гостей.
Вот и сегодня тоже. Только вчера выяснилось, например, что Колышкины, на которых Лёша очень рассчитывал, внезапно уехали отдыхать в Финляндию. А ведь из-за Колышкиных сын Славик специально отвёл Джека к приятелю до завтрашнего дня, потому что у Наташи, жены Эдика, дикая аллергия на собак, она их не переносит.
Другой небезынтересный приятель, Стас Карпухин, с которым они только недавно виделись в ресторане, на дне рождения Колышкина, и кое-что вполне продуктивно перетёрли, как оказалось, скоропостижно скончался. Чуть ли не в тот же вечер. Какой-то дурацкий несчастный случай.
Короче говоря, сплошная непруха. В результате почти никого не будет. Сосед вот разве что обещал заглянуть. Он, конечно, совсем из простых, но мужик неплохой, симпатичный, а главное, человек нужный, старший по подъезду, в доме его все уважают, советуются по коммунальным вопросам. Так что один вечер можно потерпеть.
Может, ещё пара-тройка человек соберётся. Ну и, разумеется, зайдёт старый школьный друг Митька, он всегда приходит, когда приглашают. Но от Митьки толку мало, как от козла молока, просто звать в это неудачное время больше некого.
Алексей Безбородко озабоченно засопел. Уже несколько минут он с растущим раздражением наблюдал, как его единственный сын Славик протирал бокалы.
– Халтуришь, Славик! – не выдержав, сделал он ему замечание. – Протирай заново.
Славик в свою очередь тяжело вздохнул. Вздох этот означал, что родители сильно его достали. Но озвучивать данную мысль он не решился. Всё ж таки торжественный момент, день рождения у папы, чёрт с ним. Так и быть, протрёт ещё раз, не обломится.
– Ну так чего там у тебя в школе? – поинтересовался тем временем папа, задумчиво ковыряя в зубах.
Сын учился в частном лицее, который, в нарушение всех привычных правил, заканчивал учебный год не в мае, как все нормальные школы, а в конце июня. Правда, и занятия начинал позже – 1 октября.
– А чего? Ничего такого, – равнодушно отвечал сын.
– Говори, Славик, когда папа спрашивает! – строго одёрнула его мать. – «Ничего такого» ему! Я вот тебе сейчас дам «ничего такого»!
– Вот именно, – поддакнул старший Безбородко. – Что ты, не можешь, что ли, рассказать отцу по-человечески, чего вы там делаете. Ну, уроки – понятно, а ещё чего? Чего-нибудь интересненькое, в конце концов, там у вас происходит? За что я деньги-то плачу?
– Происходит, – нехотя сказал сын. – Вот изобретеньице одно испытываем.
– Вот как? – оживился папа. – Какое такое изобретеньице?
Сын, однако, не отвечал, с опаской поглядывал в сторону кухни, где мама готовила салат оливье.
– Да ладно, Славка, говори, не бзди, – проявляя мужскую солидарность, вполголоса успокоил его отец.
И нарочитым громким голосом добавил:
– Мама у нас сегодня добрая, да, Свет?
– Да пусть говорит, не трону! – певучим голосом пообещала из кухни мама Безбородко.
– Так что давай, сынок, рассказывай, чего изобрёл-то? – вопросил папа, усилием воли подавив рождающийся зевок. – Давай, давай, Славка, колись!
Но расколоться Славик не успел, потому что в этот самый момент раздался звонок в дверь.
– Рановато что-то, – сказала мама, посмотрев на стенные часы.
Папа молча пожал плечами и пошёл открывать.
На пороге стоял незнакомый мальчуган, протягивающий конверт.
– Вот, – сурово произнёс он. – Велели передать.
– Кому? – удивился Алексей Безбородко, беря конверт в руки.
– У кого день рождения! – выкрикнул паренёк, отбегая.
– А кто велел-то? – заорал именинник.
Но мальца уже и след простыл.
Алексей подбежал к окошку на лестничном пролёте, однако никого внизу не увидел. Разве что около дома остановились тёмно-вишнёвые «Жигули», принадлежащие соседу по площадке.
Василий Сергеевич припарковал машину и направился к подъезду. Но не успел он прикоснуться к двери, как она сама распахнулась, и навстречу ему, чуть не сбив с ног, вылетел какой-то незнакомый мальчишка.
Василий Сергеевич неодобрительно покачал головой ему вслед. Вид у подростка был сомнительный. Такие вот взламывают почтовые ящики, а то и хуже – поджечь что-то могут.
Как старший по подъезду, Василий Сергеевич нёс полную ответственность за порядок и безопасность жильцов.
Лёша с удовольствием читал вслух свои домашним Митино письмо.
– Во даёт Митька! – беззлобно хохотнул он, закончив чтение. – Чего только не придумает, чтобы подарок не покупать. Ты поняла, Свет? Это он так извернулся, чтобы денег не тратить. Ох, хитёр!.. Письмо-то накалякать ничего не стоит. Вот жук!.. А фотография, посмотрите, какая на открытке! Чисто наш Джек, правда? Ну, Митька, насмешил…
Члены семьи по очереди полюбовались фотографией.
– У Джека нос белёсый, – сказал Славик. – А у этого нет, совсем даже не похож.
– Так он придёт или нет, твой Митька? – осведомилась супруга. – А то я чего-то не поняла.
– А чёрт его знает, – задумался именинник. – Вечно он с выкрутасами какими-то…
– Пусть бы он люстру хорошую подарил, что ли? – предложила мама Безбородко. – Или лампу типа Тиффани. Нам бы не помешала. Что он, не может, что ли, у себя в магазине взять, сколько лет там работает, в этом «Свете-Уюте»…
– Что это за лампа типа Тиффани? – удивился папа.
– Ох, серость! – вздохнула супруга. – Это когда абажур из разноцветных стёклышек. Настоящие-то хрен знает сколько стоят, их ещё в прошлом веке делали, а у нас сейчас продаются имитации, очень похожие, даже не отличишь. Тоже, конечно, недёшевенькие, но зато красиво. Так может твой друг сердечный такую подарить?