— Ну, короче, тут дело такое, — без особого энтузиазма начал рассказывать сын. — Берешь маленькое зеркальце и вот сюда, в верхнюю часть ботинка, засовываешь. Так, чтобы оно не выпало.
Он задрал ногу и показал, куда надо засовывать зеркало.
— Ну и чего? — недоуменно произнес отец, снова подавив зевок.
— А того, — все более зажигаясь, объяснял младший Безбородко. — Потом, например, на перемене подходишь к девчонке, начинаешь там про что-нибудь говорить, а сам в это время свою ногу как бы случайно между ее ног ставишь. Ну и в зеркальце сразу все видно. Или там за партой, когда с девчонкой сидишь, тоже можно ногу вытянуть, вот так, немного вбок, и тоже все видно.
— Чего видно-то? — поинтересовалась вернувшаяся из кухни мама.
— Как чего? — удивился сын материнской наивности. — Ну все, чего там у нее под юбкой.
— Вот глупость! Чего там у нее под юбкой-то может быть! — рассудительно сказала мать.
— Ясно чего. Трусы! — остроумно заметил отец и громко заржал.
Супруга неодобрительно посмотрела на него.
— Смешного тут ничего нет. Под юбками у всех все одинаково. И нечего там выглядывать! — сердито заключила она. — В музей вон пойди и любуйся сколько влезет.
— А вот и нет, — упрямо возразил сын. — У всех разное. У Воробьевской голубые трусы, а у Спиркиной — розовые.
— Ишь ты! — восхитился отец. — Знаток! Ты, что ли, уже у всех проверил?
— Да нет, — застеснялся сын. — Пока еще не у всех. У нас тут другая интересная идея появилась…
Однако про эту новую интересную идею он рассказать не успел, а так и застыл, широко открыв рот и уставившись изумленным взглядом на запертую балконную дверь.
— Ты чего это? — удивился отец.
— Вона! — только и сумел сказать сын, тыча пальцем в сторону балкона.
Оба старших представителя семейства Безбородко, как по команде, повернулись в указанном направлении. И в свою очередь замерли с округлившимися глазами.
На балконе сидело на задних лапах странное, довольно крупное мохнатое существо с большим пушистым хвостом. Сквозь стеклянную дверь оно черными внимательными глазами поочередно разглядывало всех членов семьи.
— Это чего такое — собака? — со страхом спросила мать. — Какая-то порода незнакомая.
— Сама ты собака! — рассудительно сказал отец. — Откуда ей там взяться, собаке-то?
— А я откуда знаю! — пожала плечами супруга. — Может, она от соседей прискакала.
— Ага, как же, от соседей! — язвительно произнес старший Безбородко, дремота которого бесследно улетучилась. — С балкона на балкон перепрыгнула. Ты, Свет, такое иногда ляпнешь, честное слово! У нас в школе говорили: как в лужу пернешь! — извини, конечно.
— А кто ж это тогда? — никак не реагируя на обидное замечание, спросила Света.
— «Кто-кто!» — передразнил ее Алексей. — Конь в пальто! Крыса это такая, вот кто. Видишь, морда какая острая, верно, Славик? — обратился он за поддержкой к сыну.
Но Славик, вперившийся застывшим взглядом в необычное животное, на вопрос не отреагировал.
— Допустим, если это крыса, то как она сюда попала? — засомневалась мать.
— По водосточной трубе спустилась, как же еще, — уверенно ответил глава семьи. — С чердака слезла. Крысы знаешь как лазают! Им по трубе спуститься ничего не стоит. Опять же, как у нас в школе говорили, как два пальца обоссать. Тем более посмотри, она такая корова здоровая, куда хочешь залезет.
— Интересная у вас школа была, — язвительно заметила Света. — Там все такие, как ты и твой Митя, учились, да?
Леша промолчал, предпочел в провокационную дискуссию не вступать.
Его супруга брезгливо разглядывала слезшую по водосточной трубе крысу. На какое-то время в комнате стало тихо.
— А чего она на задних лапах сидит? — подумав, спросила Света.
— Захотела и сидит, — резонно объяснил старший Безбородко. — Кто ей запретит!
— А чего у нее хвост такой пушистый? У крыс хвосты же голые, — все еще сомневалась Света.
— «Чего-чего», что ты зачевокала-то вдруг! — разозлился глава семейства. — Порода у нее такая. Ишь ты, как смотрит, зараза! Не боится! Настырная такая!
Он гневно погрозил бесстрашной настырной крысе пальцем.
— Вот здоровая! Чем бы ей врезать-то? — озаботился Алексей, шаря глазами по сторонам.
— Это не крыса, пап, — вдруг сказал Славик, до тех пор не произнесший ни слова.
— Еще один умник выискался! — возмутился отец. — Зоолог сопливый! Ветеринар!
— Да ты посмотри, — обиделся сын, — у нее между передними и задними лапами перепонки. Это у нее вместо крыльев. Она летает. Где ты видел, чтоб крысы летали?
— И вправду перепонки! — присмотревшись, всплеснула руками мать. — Да что ж это такое, господи! Летучая мышь, что ли?
— Крыса или мышь — один черт! — не сдавался Алексей. — Я правильно сказал. Сейчас я ей шваброй вмажу, этой крысе. Мало не покажется.
И он начал подниматься со стула.
— Погоди! — вдруг радостно закричал Славик. — Я вспомнил. Я на днях по радио слышал. Это летяга.
— Чего? — недоверчиво спросил старший Безбородко. — Ты о чем толкуешь, Славик?
— Какая такая летяга? — удивилась мать.
— Обыкновенная. Белка-летяга. По радио сказали, что ее в зоопарк откуда-то завезли. Из Сингапура, что ли. Еще сказали, очень редкий экземпляр. Экзотический.
— Точно, белка! — обрадовалась Света. — Смотрите, уши какие торчком. И морда, и лапки. Чистая белка, только огромная очень. Как я сразу не догадалась! Потому что ты меня, Леша, совсем сбил этой своей крысой.
— При чем тут я? — оправдывался усевшийся обратно на место супруг. — Ты сама сказала, что это собака. А она такая же собака, как я балерина. Где это видано, чтоб собаки летали!
С этим спорить никто не стал.
Все опять замолчали, уставившись на экзотическую белку за балконной дверью, которая все так же неподвижно сидела на месте, переводя быстрый пытливый взгляд с одного на другого.
— Так смотрит, будто чего хочет! — прервала молчание мама Безбородко. — Как будто просит чего-то.
— Я знаю, чего она хочет, — неожиданно объявил папа. — Пули в глаз она хочет, вот чего! Белкам же всегда в глаз стреляют, чтобы шкурку не портить, — пояснил он свою мысль. — Помнишь, Свет, у меня когда-то в Сырьино ружье было? Вот сейчас бы его сюда, ух, как бы я ей засмолил! Между прочим, из одной такой белки сразу целую шапку можно сделать. Или воротник шикарный.
— А что? Было бы классно! — немедленно размечталась Света. — Мне бы такой воротник очень даже пригодился. И вправду, Леш. Смотри, у нее шкура какая! Прямо лоснится. Такого меха, наверное, никто и не видел!
— О чем ты говоришь, — со знанием дела подхватил Алексей, — беличий мех — это же вообще! Один из наиболее ценных. А знаешь что, — внезапно загорелся он, — давай мы ее в комнату подманим, а здесь она уже никуда не денется, я ее тут как шарахну! Я тебе серьезно говорю! И будет тебе, Свет, от меня подарок в мой день рождения.
— А может, не надо? — неуверенно возразил сын.
— Ты чего, Славик! — поразился отец. — Как это не надо? Совсем, что ли, припыленный стал в этом вашем лицее?
Славик от этих слов стушевался, не нашелся что сказать.
Тем временем идея домашней охоты на ценного пушного зверя привела Алексея Безбородко в состояние подлинного ажиотажа.
— Тут же вон какое дело интересное получается, ты что, не видишь? — возбужденно говорил он, потирая руки. — Это тебе не под юбки заглядывать! Главное, само в руки идет. Или ты маму не любишь? Подарок ей не хочешь сделать?
— Люблю, — подумав, пробурчал Славик.
— Ну так и не выступай тогда! — подытожил дискуссию Алексей. — Делов-то здесь — раз плюнуть, а мама потом зато этот мех носить сможет. И не один год, кстати. При том что ни у кого такого больше нет. Разве плохо?
— А нам ничего за это не будет? — спросил осторожный сын.
— А чего может быть-то? Сам подумай своей головой. Не мы же к ней прилетели, а она к нам, правильно?
— Правильно, — согласился сраженный этой убийственной логикой Славик.
— А потом, кто об этом узнает? Мы сейчас ее быстренько, пока гости не пришли. Ты, главное, в школе не болтай, понял?
— Ага, — кивнул сын.
— Ну и все. Значит, так. Я пошел за шваброй, а ты готовься.
— А чего делать-то? — прокричал Славик вслед затрусившему в коридор отцу.
— А вот что, — отвечал тот, открывая стенной шкаф и вынимая оттуда швабру. — Ты дверь откроешь, она внутрь впрыгнет, а я ее как шандарахну! И все, трындец ей.
Отец, крепко сжимая в руках швабру, вернулся в комнату.
— А если она не захочет? — заколебался Славик.
— И то правда, Леш! — неожиданно поддержала его мать. — Возьмет да улетит. Испугается, что вы дверь открыли, и все, поминай как звали.
Алексей призадумался.
— Вот что, надо ее подманить, — сказал он.
— А как? — оживился Славик. — Как это?..
— «Как, как!» Раскакался! Очень просто, сам, что ли, не можешь сообразить. Белки что любят?
— Орешки, — напрягшись, припомнил сын.
— Вот именно, — кивнул отец. — У нас орехи есть, Свет?
— Есть немного. Грецкие, для пирога. И фундука, кажется, граммов двести.
— Вот и хорошо. То, что надо. Тащи давай!
Некоторое время все Безбородко дружно подготавливали западню для обреченной белки. Ни о чем не подозревающее животное тем временем с любопытством следило сквозь стекло за непонятными передвижениями членов семейства.
Наконец приготовления закончились. На полу напротив двери были рассыпаны орехи. Рядом, за углом, у застекленного шкафа с китайским сервизом, с занесенной над головой палкой от швабры стоял старший Безбородко. Его супруга, сжимая в руках кухонную скалку, расположилась с другой стороны, у стола. Славик же, низко пригнувшись, держался за ручку балконной двери.
— Ты как дверь откроешь, сразу отбегай! — почему-то шепотом произнес отец.
— Вон туда, за диван! — вполголоса подсказала мать. — На всякий случай.