– Держи. Это за ордена Красного Знамени.
– Взяли все-таки. – Студент удовлетворенно кивнул.
Он сдернул резинку, положил ее в карман – ничего никогда не выбрасывал. Тщательно и неторопливо пересчитал деньги и скривился:
– Могло быть и больше.
– Но могло бы быть и меньше.
– Еще ордена нужны?
– Пока нет. Но этот торгаш еще попросит. Я его знаю.
– Хорошо бы. – Студент положил деньги в карман. От них исходило какое-то тепло. Они наполняли его энергией. Он не раз думал о том, что все эти внушаемые ему с детства понятия: Родина, совесть, честь, трудовая доблесть – не более чем пустые холодные слова. А деньги – они теплые. От них исходит сила.
– Пока ордена не нужны, давай еще за иконами сходим, – неожиданно предложил Жиган. – Я знаю куда.
– Опять старушек резать?
– Ну, так тогда получилось. Больше не будем.
– А, все равно. Лишь бы толк был, – сказал Студент.
– Триста рублей один жучара обещал вперед только за то, что поедем. А по результату другой ценник.
– Посмотрим.
– А что смотреть? Тебе деньги лишние?
– Не лишние, – произнес Студент.
Его всегда удивляла глупость этой фразы. Деньги не могут быть лишними. Такова их природа.
Студент провел языком по металлической коронке. Зуб ему выбили в Ярославском высшем военном финансовом училище, куда он поступил после школы. На первом же курсе попался на ерундовой краже. А в военной среде какие-то диковатые представления о справедливости и способах ее восстановления. Так что сначала ему сослуживцы выбили зуб, а только потом сообщили командованию о происшествии. Из училища его исключили, не доводя дела до военной прокуратуры. Должны были направить дослуживать в пехоту, но вскрылось заболевание костей, в результате чего он был признан негодным к военной службе. Поступил в Ивановский государственный университет на географический факультет. Там все складывалось неплохо. Он нашел способ получать живительное тепло от хрустящих в кармане купюр. Но на третьем курсе его выгнали с позором – опять за ничего не значащую ерунду. Мир снова восстал против него. Но, как оказалось, тем хуже для этого мира.
При воспоминаниях о своих подвигах волна гордости накатила на Студента. Лицо его на миг просветлело. Жиган заметил эту перемену чувств и спросил:
– Чего плечи раззудил?
– Да вот что я подумал. – Студент полез в карман, потом протянул сжатый кулак. Разжал его. И на ладони в свете заходящего солнца засветилась пятиконечная Золотая Звезда Героя Советского Союза.
– Ух ты, – Жиган пальцем коснулся звездочки. – Настоящая?
– Да.
– А чего не скинули ее? Давай переплавим. Тут золота грамм тридцать.
– Тридцать три.
– Хороший товар, сразу вижу. Продадим влет.
– Нет, – покачал головой Студент. – Нельзя.
– Почему? – удивился Жиган.
– Понимаешь, мне бросили вызов. Я хотел взять то, что должен. А мне показали – ничего у тебя не получится… Это как дуэль – кто кого.
– И что?
– И я победил. И себя. И их. И взял то, что мне было нужно. Теперь знаю, что могу. Могу все. У меня есть воля, Жиган. И свидетельством – эта звездочка.
– Ну так нацепи ее на пиджак и носи. – Жиган досадовал, что такая выгодная операция ускользает от него.
– Нет. Поступим по-другому. Ты из нее отольешь мне перстень-печатку. Сможешь?
– Да плюнуть и растереть. Запросто. Что на печатке должно быть?
Студент задумался. Потом решительно произнес:
– Змей.
– Может, лучше волк там? Или лев? – предложил Жиган.
– Змей, – настойчиво повторил Студент.
– Ладно, Рома. Хорошо. Как скажешь…
Часть третьяАнтикварщики
Глава 1
Еще в 1982 году генерал Федорчук в бытность свою Председателем КГБ СССР умудрился создать в своем ведомстве аж два подразделения, отвечающие за воспрепятствование проникновению вражеской агентуры в органы внутренних дел. О чем курирующий ГУВД Москвы чекист торжественно объявил на общем собрании МУРа, чинно поднявшись на трибуну. Тогда начальник разбойного отдела попросил слова и ненавязчиво поинтересовался:
– Скажите, а сколько агентов иностранных разведок выявлено в последние годы в милиции?
– Такими сведениями не располагаю, – буркнул чекист.
– А сколько сотрудников КГБ было изобличено?
Лицо чекиста как-то осунулось:
– Это закрытая информация.
– Понятно.
– Отсутствие выявленной агентуры в ваших рядах – это не ваша заслуга, а наша недоработка. Теперь все изменится.
– А, ну флаг вам в руки, – хмыкнул начальник разбойного отдела.
Тогда еще всесильный Щелоков, близкий друг Брежнева, мог прикрывать своих сотрудников и не давал посторонним хозяйничать в его ведомстве. Известна была его знаменитая фраза, когда ему доложили, что сын зампредседателя Верховного суда СССР, пристроенный на теплое местечко во ВНИИ МВД, на почве гомосексуализма был завербован чекистами:
– Уволить. Мне в министерстве ни кагэбэшников, ни гомиков не нужно!
Да, тогда все это воспринималось больше с иронией. Но вот теперь всем стало не до смеха. Начался целенаправленный погром милиции.
Пока Уланов вместе с коллегами возился с журналистами, МУР тряхнуло, как при землетрясении. В здании на Петровке появилась бригада следователей и оперативников КГБ и с разрешения руководства Главка провела обыски в отделе по борьбе с кражами личного имущества, изымая оперативные и агентурные дела. Вслед за этим был арестован старший оперуполномоченный этого отдела. Еще через два дня пришли за его напарником.
Оба были на хорошем счету и чуть ли не еженедельно задерживали квартирных воров. Как потом выяснилось, методика у них была простая. В отделе на связи состоял очень ловкий агент, сам из закоренелых воров, для которого воровской мир был родным с глубокого детства. С утра он отправлялся на Три вокзала и выискивал в толпе тех татуированных с ног до головы братьев по крови, кто приехал в Москву «на работу» – поживиться имуществом «зажравшихся» москвичей. Агент легко входил в доверие и за кружкой пивка предлагал гастролеру наводку на квартиру. После кражи забирал себе часть ворованного, а новых корешей без всякого сожаления сдавал уголовному розыску.
С одной стороны, такие методы работы отдавали провокацией. С другой – позволяли вычищать Москву, поскольку гастролеры все равно вломились бы в чью-нибудь квартиру, но ушли бы безнаказанными. Что поделаешь – с уголовной преступностью редко борются в белых перчатках.
Это высокоэффективное предприятие накрылось, когда агент поругался с сожительницей, которая посчитала, что он ей не докладывает мяса и вообще зажилил французские духи и новые сапоги. Слово за слово – скандал, развод. И женская месть.
Поскольку женщина была в курсе всех дел своего благоверного, то в рамках осуществления страшной мести отправилась в приемную КГБ и заложила всех. Там у ребят давно был план на привлечение сотрудников милиции к уголовной ответственности, поэтому приняли ее как родную.
Начальник МУРа был чернее тучи. На совещании, куда собрались все оперативники, он категорически запретил писать в агентурных сообщениях коронную фразу «преступники планируют совершить кражу по такому-то адресу». Мол, если знаете, по какому адресу они идут работать, то обязаны пресечь преступление на стадии приготовления, чтобы не создавать угрозу для проживающих в этих квартирах граждан. Резон в этом был.
Настроение в кабинетах и коридорах МУРа царило упадническое. Все понимали, что волна репрессий покатится дальше. И последуют какие-то оргвыводы. Оперативники стали просто бояться вылезать из кабинетов на оперативный простор, раскрывать преступления и реализовывать материалы. Видели, как легко ненароком попасть в число врагов трудового народа.
Уланов испытывал неприятное ощущение от всего этого. Как черная клякса на душе. Все это было несправедливо и гнусно. Не дай бог простому человеку быть зажатым в жернова истории. А то, что эти жернова начали вращаться все быстрее и быстрее, было заметно невооруженным глазом.
Между тем работа по раскрытию убийства адмирала Богатырева продолжалась. И машина сыска снова стала пробуксовывать. Первоначальные мероприятия ни к чему не привели. В активе на сегодняшний день имелись портреты возможных подозреваемых. Хотя и это тоже не факт. Можно вспомнить немало случаев, когда оперативники цеплялись за людей, была стопроцентная уверенность в их причастности, а в итоге преступниками оказывались другие.
Руководитель следственной группы Геннадий Штемлер тоже прекрасно это понимал. Поэтому не сосредотачивался полностью на одной версии. Отрабатывались и другие, в том числе – «убийство совершено на почве застарелой неприязни и связано с прошлым адмирала».
В работе следственной группы принимали участие оперативники из Третьего Главка КГБ СССР – военной контрразведки. Они и занялись изучением героического прошлого адмирала. Как ни странно, при том, что Богатырев всю жизнь занимал большие должности, прошел все этапы карьерных битв, отличался требовательностью к подчиненным, явных недоброжелателей себе не нажил. Поскольку был требователен всегда не только к другим, но и, прежде всего, к себе, отличался болезненной честностью и был всегда справедлив.
Правда, у военных контрразведчиков появлялись некоторые варианты, но тут же отпадали. Потом возникали другие – и тоже отправлялись на свалку. Чекисты все глубже погружались в прошлое погибшего. Пока не дошли аж до тридцать восьмого года. И там наткнулись на интересную историю.
В тридцать восьмом году блестящий флотоводец, командир бригады подводных лодок Тихоокеанского флота, пионер подледного плавания Богатырев был арестован органами НКВД за связь с японской разведкой. В самый разгар ежовщины гремели дела по заговору военных. И знаменитый подводник попал в мясорубку, уцелеть в которой шансов у него не было никаких. Он получил свой срок – хорошо еще не расстреляли.
Когда нарком Ежов был смещен и на его место пришел Лаврентий Берия, многие дела были пересмотрены в связи с вопиющими фактами нарушения законности. Помог «всесоюзный староста» Председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Калинин, который вручал молодому флотоводцу орден Красного Знамени и хорошо запомнил его. Так что Богатырева выпустили, он вернулся на флот и всей своей последующей военной карьерой доказал преданность Родине.