– Как бы то ни было, результат хоть какой-то нужен по иностранцам, – сказал Маслов. – Иначе нас просто сожрут.
– У меня информация есть по «расистам», – сказал Фадеев.
– По ку-клукс-клану, что ли? – хмыкнул Маслов. – Это ты страной ошибся.
– Вчера получил информацию. Преступная группа обувает негров и афганцев. Под видом фарцовщиков берут шмотки, дубленки и кидают с деньгами. А два случая были – просто разбой.
– Фигуранты известны?
– Один известен.
– Давай план мероприятий. И работаем…
К этому делу подключили весь отдел. Так что Уланову пришлось разрываться между штабом по убийству вице-адмирала Богатырева и работой по «расистам».
В выходные муровцы провели в клубе фалеристов еще один рейд. Выявили с десяток коллекционеров, которых отвели на допрос в десятое отделение. И опять все без толку.
В понедельник Уланов засел за отработку информации, поступающей из регионов. Там продолжали изымать ордена десятками. Но совпадений с номерами орденов адмирала не было. Интереснее было другое – стали приходить пачками сообщения о совершении мошенничеств и краж с целью завладения госнаградами. Притом география была достаточно обширная – и Прибалтика, и Белоруссия, и Дальний Восток, но лидировали Центральные регионы России. Кто бы мог подумать, что эта сфера преступной деятельности настолько популярна.
В трех случаях, по показаниям потерпевших, награды под видом журналистов похитили молодые мужчина и женщина. По описаниям вполне походили на «термитов». Уланов доложил об этом Маслову, приложив подробную справку. Вторую такую же справку он сегодня положит на стол заместителя начальника МУРа Егорычева, который настоятельно требовал провести такой анализ.
– Похоже, серия идет, – ознакомившись с материалами, оценил Маслов. – Надо отрабатывать информацию. Выезжать на места. Искать зацепки.
– Готов ехать хоть на край света, был бы толк, – сказал Уланов.
– Ты здесь нужен, Михайло. Твоя сила в упорном перекапывании грунта. В анализе деталей. В цепкости глаза. А кому по деревням кататься – это мы найдем…
В пятницу Уланов зашел к Маслову и взмолился:
– На субботу вольную дайте… Иначе жена сожрет. В гости собирались к знакомым.
– А как же Отечество, которое в опасности? – хмыкнул Маслов.
– Я сам в опасности. Жена убьет.
– Конечно, иди. Фадеев с Долговым по «расистам» адрес перекроют.
– Спасибо.
– Да не за что. Потом отработаешь, – добродушно улыбнулся Маслов.
– Я долги всегда отдавал.
– Ага, аж два раза, – хмыкнул Маслов…
Глава 5
В субботу Катя прихорашивалась почти полдня. Было забраковано большинство платьев – одно не подходит к сумочке, другое к туфлям. Гардероб поизносился. И вообще, в Европе так не ходят.
– При чем тут Европа? – усмехнулся Уланов. – Тебя по Африке ровнять будут.
– И что, тогда набедренной повязки хватит?
– Да я не против. Люди не поймут.
– Охальник, – Катя дала ему кулачком в бок. – Иди. Жди.
Потом сынулю тоже долго и нудно приводили в порядок. Он отчаянно отбивался и отказывался влезать в новый костюмчик. Сдался лишь под угрозой, что его не возьмут в гости. А для него посещение квартиры Старостиных было схоже с походом в сокровищницу Али-Бабы.
Наконец, все были готовы, и семейство Улановых отправилось в гости.
Ехать было около часа – автобусом до метро «Новые Черемушки», а оттуда до станции «Юго-Западная». Там не так давно вознеслись новые престижные районы.
Долгие сборы даром не прошли. Минут на двадцать Улановы опоздали. О чем похожий на Винни-Пуха полноватый и кругленький Володька Старостин, являвшийся нудным педантом, не преминул напомнить цитатой из Высоцкого:
– Уж водка киснет, выдохлась икра.
– Женщины. Час перед зеркалом с вопросом – подходит ли брошка к застежке на сумочке, это нормально, – негромко произнес Уланов, кивая в сторону подружек, которые уже вцепились друг в друга и теперь будут изнурять новостями, сплетнями.
– Понимаю, – сочувственно кивнул Старостин.
Школьный друг Володька Старостин закончил экономический факультет МГУ, после которого стараниями родителей обрел кресло в Министерстве внешней торговли. Работа там означала принадлежность к особой вожделенной касте кротов, которые прогрызли туннель под железным занавесом. Приобщившись к братству загранработников, ты получаешь возможность летать на «Боингах». Наслаждаться иностранными товарами народного потребления. Отовариваться в специальных магазинах. Иметь собственную машину. И небрежно так бросать знакомым: вот, помню, летели мы через Мадрид в Нью-Йорк.
Впрочем, до Нью-Йорка у Володьки дело не дошло. Там другой вес надо иметь – советские посольства и торгпредства в развитых западных странах были укомплектованы детьми, родственниками, внуками, знакомыми крупных партийных и государственных шишек, и то места на всех не хватало. Отец у Володьки был шишкой недостаточно крупной, поэтому приходилось довольствоваться Африкой.
Женщины возились на кухне. Вовка вручил Никитке плитку белого треугольного шоколада, которого в советских магазинах сроду не бывало. И девятилетняя Настя потащила мальчишку к себе в комнату хвастать своими богатствами. А хозяин квартиры, лопаясь от снисходительного самодовольства, занялся примерно тем же. Уланов привык, что визит к другу превращается в некую экскурсию по музею заграничных безделушек.
– Вон, смотри, – подведя к окну, Вовка показал на белую «Волгу». – «Жигули» продал. Слабовата машина, простору в салоне мало. Пришлось «волжанку» прикупить.
– Серьезный заход, – с уважением произнес Уланов.
– Хорошая машина. Лучше, конечно, «Крайслер», который у меня в командировке был. Это уже другой уровень, я тебе скажу, старик. Но здесь такое не позволят. Нет, не позволят…
Автомашины «Волга», стоившие девять тысяч двести рублей, но отсутствовавшие в свободной продаже и уходящие с рук, уже с пробегом, за тринадцать-четырнадцать, а то и за двадцать, если покупатель богатый грузин, являлись привилегией загранработников. Как раз двух лет командировки хватало, чтобы в магазине «Березка» купить эту машину. Она была как возок при царе Алексее Михайловиче – свидетельство принадлежности к боярской касте. Ведь большинство народа о собственных машинах даже не мечтало – для работяги отдать семь тысяч даже при приличной зарплате в триста рублей достаточно проблематично. Хотя некоторые копили, выстаивали многолетние очереди. Сложилась некая градация. Для простых людей были «Запорожцы» за три с половиной тысячи рубликов. Для кандидатов и докторов наук, некоторых военных – «Жигули». Торгаши и цеховики покупали машины в зависимости от уровня конспирации. На Кавказе не боялись рассекать на «Волгах», потому что там в силу региональной специфики маскироваться не нужно. В российских городах крупные воры все больше пользовались «Запорожцами», переводя свои богатства в антиквариат, бриллианты и золото и старательно на людях прибедняясь. Как в фильме «Гараж», когда директорша рынка возмущалась: «Что на рынке украдешь, весы, халат?» Уланову в голову как-то пришла мысль, что соотношение социальных групп и их автомобилей могло бы стать неплохим предметом диссертации по социологии.
– Девочки, ко мне! – прокричал Володька.
– Ты чего раскомандовался? – появилась из кухни Лена Старостина.
– Фотографироваться будем. Встали в ряд.
Все послушно выстроились в углу комнаты. Володька извлек черную квадратную пластмассовую коробку с объективом. Щелкнул.
– Когда фото будут? – деловито осведомился Уланов.
– Питекантроп ты, – в коробке зажужжало, и вылезла пластина, на которой после нехитрых манипуляций проявилось изображение честной компании. – Это «Поляроид». Сразу снимки делает. Держи.
– А нас еще сфотографируешь с Катюхой? – спросила Лена.
Володька скривился:
– Еще разок. Не больше. Ты же знаешь, каждая пластинка по доллару стоит.
– Давай, жлоб, щелкай, – потребовала Лена.
С видимой неохотой Вовка сделал еще одну фотографию и спрятал фотоаппарат от греха подальше.
Женщины вернулись на кухню. А Вовка продолжил экскурсию.
Он был настоящим квалифицированным приобретателем. И страшно любил всякие нашлепки, наклейки. От всего в его доме веяло чем-то нестандартным, фирменным, все было чуть лучше, чем у большинства людей. Обстановка в трехкомнатной квартире – никаких тебе стенок, только старомодные гарнитуры. И кресла не стандартные с деревянными подлокотниками, как у всех, а низкие, из мягкой белой кожи, так и ждущие, чтобы в них расслабились. В каждой комнате зачем-то стояли вентиляторы – видимо, память об Африке. Стены завешаны африканскими масками. В импортном холодильнике полно всяческих бутылочек – «спрайты», «фанты», ярких коробочек неизвестно с чем, вакуумно-упакованных колбасных нарезок – в общем, изобилие валютных магазинов во всей красе.
По ходу экскурсии Уланов ознакомился с фирменным пылесосом «Филипс». Потом с новой магнитолой «Шарп-777», сверкающей стальными боками, красующейся четырьмя динамиками, переключателями, регуляторами звука. Эти двухкассетники, обладавшие фантастическим звучанием, были недоступной мечтой советского человека. В комиссионках они стоили по две с половиной – три тысячи рублей. Правда, справедливости ради, в тех же США они тянули на пять сотен долларов.
Апофеозом экскурсии явился момент, когда Володька провел друга в маленькую комнату и небрежно кивнул:
– Вот, из последней поездки привез.
На низкой тумбочке стоял сверкающий пластмассой и полированным деревом ящик цветного телевизора «Панасоник». А рядом с ним устроилась серебристая плоская коробочка.
– Ну, ничего себе, – присвистнул Уланов. – Видак, что ли?
– Кассетный, – Вовка кивнул на маленький столик в углу, на котором были аккуратно сложены коробочки с надписями «Сони», «ТДК». – Лентами в мире уже давно не пользуются.
Не то чтобы Уланов из пещеры вышел – видеомагнитофоны он видел пару раз, как правило, когда задерживали воров, обчистивших богатые квартиры. Видаки начали свое шествие по СССР год назад и являлись предметом нереальной роскоши. Как правило, это были массивные, солидные машины. Этот «Панасоник» был относительно компактным и каким-то на вид суперсовременным.