Положив фонарик на пол, я опустилась на колени и попробовала приподнять крышку, сразу решив, что если это будет трудно, надрываться стану. Но она на удивление легко поддалась. Вниз, скорее всего в подвал, уходили металлические ступеньки. Я не решалась держать крышку одной рукой, а фонарик на полу светил слишком прямолинейно. Довольно узкие ступеньки показались мне очень неприглядными. Поручней не имелось. Спускаться или подниматься можно было только страхуясь руками о бетонные стены.
– Ну, что там? – исходила нетерпением госпожа Мухатская.
– По-моему, дорога в преисподнюю, – ответила я, пугаясь отголосков собственных слов, гулко отозвавшихся из мрачной глубины черной дыры.
– У меня спина затекла! – жалостно поведала ясновидящая.
– Можешь следовать за мной, – милостиво разрешила я, – только лаз не закрывай.
И уже без опаски двинулась вперед.
Дверца в кладовую также открылась без проблем. С внешней стороны она была отделана панелями «под дерево». Несмотря на то, что день давно сдал рабочую смену вечеру, комната показалась удивительно светлой. Небольшое помешение – метров пятнадцать от пола – до середины стен было отделано все теми же панелями и являло собой образец смешения стилей. Рококо, представленный изящной лепниной на потолке, особенно резко контрастировал со стилем безалаберности и бесхозяйственности. Шкаф – полуфабрикат, которому не повезло стать предметом мебели. «Казенная» штора на окне, неряшливо провисшая за счет нескольких оторванных петель, банки с красками, одна из которых была опрокинута. Ее белое содержимое, похожее на огромную кляксу, вытекло на пол и благополучно засохло на простом линолеуме. В одном из углов были сложены рамы для картин, подрамники, рядом стояло пластиковое ведро с непонятным содержимым, из которого торчали ручки малярных кистей. Тут же неподалеку валялась керамическая плитка. Очевидно, ей не понравился порядок, в котором ее пытались сложить стопкой, и она предпочла изобразить из себя подобие холмика. Только стопка картин была аккуратно сложена у стены. Ничего интересного – простые репродукции. «Полине» здесь явно не место.
– Ну и что вы здесь собирались найти? – спросила я у ясновидящей, забыв момент недавнего перехода на «тыкание».
Она загадочно улыбнулась:
– Доказательства своим выводам! – И буквально прилипла к стене, обследуя ее руками. Оторванный мной от подола кусок ее юбки вызвал у меня чувство вины, которое я тут же попыталась подавить.
– Собираетесь пройти сквозь стену?
– Понимаешь, эта комната изначально предназначалась мне. Из нее вела дверь во вторую. По понятным причинам мне хотелось жить на отшибе.
Я угугнула, подтверждая тем самым свою понятливость.
– Но к своему великому удивлению, обнаружила изменение в планах распределения помещений. Эту комнату полностью изолировали, заделав дверной проем. Теперь понятно почему. Непонятно другое – почему сразу…
Со стороны прохода донесся какой-то шорох. Мухатская так и замерла с раскрытым ртом и возмущенным выражением лица. А я застыла, любуясь на то, как застыла она.
– Добытчица вернулась. Наташка. С киселевским фонариком, – мелькнула единственная догадка, и я кое-как попыталась ее озвучить.
Мухаткина закрыла рот, растянула губы в улыбке и, прижав руку к груди, завела глаза к потолку в стиле рококо. В дополнение легкими колебаниями показала всю необоснованность своего испуга.
– Будем ждать моего громкого призыва из камина в место временной регистрации или вернемся добровольно? – успокоенная ее видом, спросила я.
– Я хотела проверить, нет ли здесь, в стене, потайной дверцы, – доверчиво пролепетала ясновидящая.
– Думаешь, весь дворец состоит из каморок папы Карло? – Спросила это без всякого раздражения, снова переходя на «ты».
– Меня волнует только эта стена. Не могу отделаться от ощущения, что кто-то постоянно за мной наблюдает.
Я сразу вспомнила фильмы, в которых демонстрировались довольно страшноватые эпизоды с использованием картин и собственных острых глаз наблюдателя. Тот самый случай, когда последний, почти не изменяя личность портрета, смотрит на окружающую обстановку уже не его, а своим собственным взглядом.
– Ты что, агент ФСБ или иностранной разведки? – попыталась я пошутить, но вышло неудачно.
– Умная вроде баба, а дура! – обиделась Мухатская. – Да за те сведения, хранительницей которых я являюсь, многие бы огромных денег не пожалели! Если хочешь знать, я не одно преступление предотвратила! – И читая на моем лице то, что там написано не было – я ей верила, с раздражением пояснила: – Представь себе простейшую ситуацию: муж – крупный бизмесмен, жена – стерва, скучающая по любви и пониманию, находит оба этих чувства в конкуренте мужа…
– Все ясно. Продолжим поиски. Двигаемся обратно, – торопливо заявила я и вдруг услышала звук вставляемого в замочную скважину ключа… Кто-то пытался открыть кладовую. Молнией мелькнула мысль, что ключ от этой комнаты должен быть только у Ольги, и тут же погасла. Не о том следовало думать в данную минуту…
2
В сторону замаскированного прохода мы шмыгнули так быстро, что даже пятки не сверкали – не успели. Дверцу за собой закрывали уже тогда, когда распахнулась входная дверь. И обе с опозданием вспомнили, что оставили где-то рядом с репродукциями фонарики. В проходе сразу возникла такая густая темень, что я не решалась сдвинуться вперед хотя бы на сантиметр. Темнота раздвинула границы узкого пространства в стороны. Несмотря на осязаемые руками стены, мне казалось, что стоит только шагнуть, как окажусь в огромном черном мире, из которого нет возврата назад. Похоже, Таисия испытывала сходные чувства. Она не отвлеклась даже на очередной треск отрываемой от пояса юбки – результат моей неловкой попытки обрести в лице ясновидящей дружескую поддержку.
Не сговариваясь, мы опустились на колени и медленно поползли на выход к камину, который какая-то идиотка, скорее всего, ее зовут Наташка, находясь в одиночестве, со страху закрыла. Кричать побоялись – в кладовой кто-то находился и, кажется, пытался что-то передвинуть. Не тот случай, когда имидж – ничто. Я-то ладно, а вот ясновидящая!.. Всепоглощающее чувство липкого ужаса возникло совсем не тогда, когда моя правая, ведущая, рука ухватилась за край открытого люка. В тот момент я просто озадачилась и не поверила сама себе – хорошо помнила, как закрывала люк крышкой. И не тогда, когда ясновидящая сослепу боднула меня в зад головой, и я чуть не нырнула вниз, едва успев лягнуть ее ногами и растянуться, как распластанная лягушка, находя опору в стенах. Обладавшая обостренной догадливостью Таисия мигом отодвинулась и намертво вцепилась руками в мои ноги.
– Я тебя держу! – сдавленно прошептала она, боялась моей недогадливости и эха. – Отползаем. Лучше вернемся в кладовую за фонариками. Будь что будет…
Вот тут-то я и ощутила себя в липкой оболочке из сплошного ужаса. На миг перехватило дыхание. Пути ни назад, ни вперед не было. Обе дверцы на волю, в том числе и каминная, наверняка замурованы убийцей. Спускаться в люк, а точнее, лететь вниз, первое время – считая ступеньки, чем придется, затем – в полном беспамятстве – это единственный выход. Только ни к чему хорошему он нас не приведет.
Казалось, прошла целая вечность. Из кладовой больше не доносилось ни звука. Интересно, что там двигали? Вернее, чем именно перекрыли нам выход? Если старым шкафом, его при определенных усилиях можно и отодвинуть… В крайнем случае, повалить. А чем подперли дверцу в камин? Неужели Наташкой? Мысль о пистолете была настолько страшна, что я ее тут же отвергла. Нет, подруга одна в комнату не заявится. А может, нам с ясновидящей до утра посидеть здесь? В принципе, стоит позвать на помощь. Хотя, едва ли кто в такое время отзовется на наши крики. Сочтут их плановыми воплями по ходу репетиции спектакля с участием привидений. Разве нормальные люди орут из простенков?
Я и не заметила, что рассуждаю вслух. Заикаясь и не полностью выговаривая слова.
– Вниз нам спускаться нельзя!
Тихий рассудительный голос Мухатской подействовал лучше всякого успокоительного.
– Внизу нас уже поджидают. Вернее, нашу покалеченную телесную оболочку. Души еще в процессе полета вытряхнутся. И если рассуждать логически… Ирина, нас же внизу не лежит?
– Не лежит… – тихим эхом отозвалась я, чувствуя, как наэлектризованные страхом волосы принимают привычное положение.
– Значит, мы должны зависнуть по дороге?
– Я не хочу!
– Тише. Мы и не собираемся нигде зависать… Ой, я ноутбук не выключила! Надо поторопиться… Словом, если наш убийца очень осторожен, но любопытен, он вернется в подвал и полезет наверх. Посмотреть, где мы зависли. Скорее всего, с фонариком. Так что мы сразу об этом догадаемся. У тебя есть что-нибудь такое, чем можно его «поприветствовать»?
– Нет. Мне хотелось бы оставить все части своего тела при себе.
– Хорошо. Моя юбка тоже не пойдет. Тогда постарайся поискать крышку люка. Уверена, он не утащил ее с собой. Подожди, я тебя немного подтяну к себе.
Я глухо охнула и чертыхнулась в процессе небольшого сдвига назад. Совсем потеряла способность мыслить! Крышка-то и в самом деле откидная!
Где-то глубоко внизу замаячил лучик фонарика. Ясновидящая как в воду смотрела! С мстительной радостью я представила убийцу – почему-то в черном монашеском одеянии, с лицом, прикрытым капюшоном. Капюшон, кажется, он называется клобук, медленно показывается в проеме люка. Моя реакция мгновенна. Получив организованное мной «приветствие» – удар по голове крышкой от люка, убийца с диким, угасающим по мере полета вниз криком падает. Свет, пометавшись по ступенькам, исчез. Видение убийцы, грохнувшегося лбом о саркофаг Полины, развеялось. Я вздохнула с сожалением и закрыла крышку. Можно было продвигаться дальше. Но тут у Мухатской началась запоздалая реакция на стресс. Ее било и колотило со страшной силой, а самое ужасное – она никак не могла отцепиться от моих ног. Независимо от моей воли, они участвовали в кошмарной пародии на танец марионетки, скованные руками Мухатской с ее телом единой целью – рассыпаться на мелкие части.