Выезжая из ворот пансионата, машина оперативников едва не столкнулась с микроавтобусом, за рулем которого сидел Вовчик. Он виновато развел руками, беззлобно позволил себя обругать и отыгрался на ответном оскорблении всей опергруппы, отъехав на достаточно безопасное расстояние. Выглядел при этом скромным героем дня, не взирая на замечания Настеньки, которая никак не могла выгрузиться из машины с тремя тяжелыми сумками. В том числе рожковской безразмерной.
Ольга собрала спешное совещание всех сотрудников пансионата. Всплакнув, объяснила ситуацию с арестом Вероники и, промокнув слезы желтенькой бумажной салфеткой, пообещала безжалостно уволить всякого, кто позволит себе распространяться на эту тему за порогом ее тесноватого кабинета. Немного подумала и пообещала уволить всех до одного, если факт ареста Ковалевой и Киселева дойдет до отдыхающих. Присутствующие не решились раскрыть рта даже в самом кабинете, то есть не переступая его порога. Причину ареста директриса объяснила коротко: Ковалева пыталась похитить картину, ценную как с исторической, так и материальной точки зрения. В настоящий момент опасаться нечего, все могут работать спокойно. Сама картина с помощью Анастасии Черновой сегодня возвращена в пансионат. Испытывая искреннюю благодарность к Ефимовой Ирине Александровне и Кузнецовой Наталье Николаевне (Ольга указала на нас с Наташкой, и мы, потупившись, скромно улыбнулись), она дарит это полотно нам, поскольку лично для нее картина потеряла всякую ценность. Слишком много пришлось пережить, не хочется, чтобы эти крайне неприятные воспоминания постоянно возрождались. Так сказать, с глаз долой, из сердца вон. И от имени всего коллектива пожелала нам счастливого пути. Завтра скорый поезд «Великие Луки-Москва» умчит нас вместе с эпицентром ее «крайне неприятных воспоминаний» в столицу, но коллектив дворца всегда будет рад видеть нас в качестве отдыхающих пансионата. По заранее приобретенным путевкам. О предоставлении скидки даже не заикнулась. Это обстоятельство очень расстроило Наташку, и хотя мы вообще не собирались еще раз навещать этот безумный уголок, а речь Ольги носила продиктованный мной и согласованный со следствием характер, подруга не преминула до вечера раз десять упрекнуть Кречетникову в черной неблагодарности.
В торжественной обстановке под недружные аплодисменты присутствующих «Полина» со всеми предосторожностями была извлечена из рожковского клетчатого баула и после прощальной демонстрации ее коллективу передана в мои ненадежные руки. Мне удалось подержать полотно несколько секунд и не уронить, поскольку его тут же схватила Наташка. Я не возражала. У подруги длинные руки.
В этот день мы пообедали в ресторане по всем правилам, правда, не расставаясь с баулом, в котором грустила «Полина». Ужин попросили доставить в номер. После обеда, зевая и спотыкаясь на каждом шагу, в обнимку с сумищей таскались по видному со всех сторон, а следовательно, безопасному месту территории пансионата, ожидая условленного со следователем времени. В его изложении это выглядело, как предложение «немножко погулять на свежем воздухе вокруг фонтана, не выпуская из рук картину». Ни у кого не должно быть подозрений, что мы куда-нибудь сбагрили историческую ценность. Да уже на шестом обороте вокруг этого фонтана голова пошла кругом. На десятом к нам присоединилась очередной раз выспавшаяся Мухатская и принялась щебетать на тему благотворного влияния полноценного сна на физическое и моральное здоровье человека. В благодарность мы дали ей поносить клетчатый баул, но она быстро сообразила, что сверкать пятками в шлепанцах – занятие утомительное и уселась на скамейку. Мы с Наташкой, одурев окончательно, нарезали еще пару кругов и только потом поняли, насколько ясновидящая мудрее нас.
К вечеру вернулись с очередной экскурсии отдыхающие и дворец ожил. А мы с Наташкой окончательно завяли. Сколько ж можно отдыхать без сна? Казалось, что стоит только добраться до кровати, мгновенно усну и разбудить меня не удастся десятку водопроводных бригад, члены которых громко объясняются исключительно на экологически чистом матерном сленге прямо в нашем номере. Мой наивный муж сбагрил меня в это чистилище, стараясь уберечь уши любимой жены всего лишь от одной бригады.
Войдя в комнату, мы были приятно удивлены чистотой и порядком. Даже прикроватная тумбочка стояла на своем прежнем месте – между кроватями, а не посередине комнаты, как мы ее оставили. Зато в туалет пришлось бегать к Мухатской. В ванной комнате торчало два серьезных мужика, глаза которых молчаливо вопрошали: какого черта мы к ним приперлись. Отвечать на немой вопрос прямым действием не хотелось.
Мухатская приняла нас лучше. У нее шел плановый сеанс ясновидения, посетительница, завороженная пассами предсказательницы, смежив веки, находилась в полутрансе. Когда я, а впоследствии Наташка, прокрадывались в совмещенный санузел и обратно, Таисия вопрошала клиентку, слышит ли она, как легкими шагами к ней возвращаются спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Разумеется, клиентка слышала. Тем более что я пару раз споткнулась.
Ужин в комнату принес мрачный Данька. Одетый в ливрейную форму, разговаривал с нами хоть и не громким, но совсем не ливрейным голосом. По его личному мнению, мы подставили Веронику и, кроме того, были обязаны отказаться от такого бесценного подарка, как картина. По сути, обкрадываем пансионат.
– У нас на этот счет особое мнение, – вызывающе сообщила я и сделала вид, что поглощена созерцанием салата. – Пусть посуду уберут завтра после нашего отъезда.
– Приятного аппетита, – буркнул он и вышел.
В ту же секунду из ванной вылетели оперативные налетчики, сгребли содержимое тарелок в отдельные целлофановые пакеты, чай слили в пластиковые бутылки и бесшумно вернулись обратно.
Наташка скривилась, потом ожила, вскочила и вытянула из клетчатого баула пакетик с четырьмя подсохшими ломтиками черного хлеба.
– Держи, – протянула два из них мне. – Настькин обед, от которого она отказалась. Он весь пропах историческим прошлым, но хорошо сохранился.
Запивали хлеб водой из бутылки, приобретенной в баре, громко восхищаясь вкусом всего того, что у нас в наших же интересах недавно умыкнули. И не зря. Позднее, в соответствии с оформленным по всем правилам документом изъятия разносолов, в котором мы увековечили свои подписи, была проведена экспертиза, подтвердившая наличие в них лошадиной дозы снотворного. Убийце и в голову не пришло, что мы и без снотворного заснем по варианту «пушкой не разбудишь». Что в таком случае какие-то ночные сцены из жизни привидений!
Так оно и получилось. Но одно дело заснуть «без задних ног», а другое – как по заказу, проснуться уже с ними и, главное, в нужное время. К двум часам ночи я выспалась, а скорее всего, выспалась моя интуиция. Услышав возню и шорохи в районе камина, она и разбудила меня.
Удачно замерев очередной раз, я, прищурившись, наблюдала за перемещениями Черного монаха по комнате. Для начала он подошел ко мне и я, плотно прикрыв глаза, принялась мирно посапывать. Наташка во сне полезла на рожон. Едва монах склонился над ней, как она что-то забормотала, резко перевернулась на бок – так, что одеяло слетело на пол, а темная фигура пришельца отпрянула к камину и остолбенела не хуже меня. С минуту подруга лежала тихо, затем пожаловалась, что у нее украли шубу и, не просыпаясь, принялась нашаривать рукой вокруг себя в поисках чего-нибудь взамен. Поиск увенчался находкой. Черный монах, не долго думая, поднял с кровати край одеяла и подсунул его в район поиска. Наташка промычала «Угу» и натянула на себя заменитель шубы, укрывшись с головой. Монах решил, что пора сматываться. Снял с каминной полки клетчатую сумку, вытянул из нее картину, полез было с ней в камин, но неожиданно вернулся и поставил пустую тару на прежнее место. Боялся, что все-таки проснемся и, заметив пропажу сумки, тут же забьем тревогу.
Исчез он почти бесшумно. Но я не сразу решилась встать, а когда решилась, волосы встали дыбом от ужаса – по комнате разгуливали еще два Черных монаха, только нетрадиционной ориентации. То есть одетые не по форме. Не сразу сообразила, что путь в ванную комнату, совмещенную с санузлом открыт, – оперативникам надоело караулить сантехническое оборудование. Я обрадовалась им, как родным.
Дважды я предпринимала попытки вскочить с кровати, и дважды меня кувыркали назад, красноречивыми жестами призывая к тишине. Но тут Наташке стало душно под одеялом, она снова его откинула и капризно потребовала назад свою шубу. Надо же! Полночи подруге снится один и тот же кошмарный сон. Монах за пять минут обернулся, чтобы свистнуть картину, а Наташкин «грабитель» и за четыре с лишним часа не управился. Я поняла одно: если подруга случайно продерет глаза, то проснется не сразу. Два торчащих в нашей комнате мужика вполне подходят на роль грабителей. Шуба-то и в самом деле отсутствует. Не трудно догадаться, как будут развиваться события дальше. Отголоски Наташкиного вопля услышат даже в Великих Луках. Оперативники оказались ребятами сообразительными и вновь нырнули в ванную.
Третья попытка вскочить с кровати мне удалась. Удалось даже набросить на Наташку одеяло. Она уже почти проснулась, и я шепотом спросила, помнит ли она меня.
– Разве такое забудешь, – зевая, пробормотала подруга и пожаловалась на ночной ужастик.
– Тихо! Запамятовала, что мы спим на задании? В ванной еще двое мужиков.
– Тоже спят? – ужаснулась Наташка. – Поэтому у меня шубу чуть не увели. Вовремя проснулась. Пойди разбуди их, картину проспят.
– Одевайся. Ее уже благополучно украл Черный монах. Быстро!
Мне вдруг пришло в голову, что убийце удалось улизнуть. Я ворвалась в ванную комнату и на пальцах потребовала отчета – был ли боевой отряд оперативников на подхвате в подсобке или подземелье и какого лешего они сами прохлаждаются в санблоке. И узнала интересный для себя факт – у ребят есть свое начальство, приказ которого они выполняют. Пришлось предложить выполнять его в более удобных условиях. Это была лишняя забота. Выяснилось, что оперативники охраняют меня и Наташку. Именно поэтому нас не пустят в подземелье. Встречу с убийцей устроят позднее и в более удобных условиях. А с самим Черным монахом разберутся те, кому положено по службе. Вход и выход заблокированы.