– Вряд ли, – пожал плечами Бутенков. – Тогда бы у него был ствол с глушителем. Да и зачем людям Карамболя убегать из его дома сломя голову? А они уходили в спешке, дверь не закрыли, ворота оставили открытыми. Да и блок записи вырван.
– Будем предполагать, что хозяйку дома похитили, – сказал Прокофьев. – А особняк ограбили. Надо бы обыск в доме провести. Посмотреть, что пропало.
– Можно и провести, – усмехнулся Ярыгин.
– И еще, куда могла уехать машина с преступниками?
Карамболь жил в обычном, неогороженном частном квартале, в одном направлении, влево, улица Садовая вела к центру, а в другом – на объездную дорогу через чистое поле. На месте преступников Прокофьев выбрал бы второй путь, но именно потому, что он предсказуем, они могли взять курс на город.
И все же Прокофьев свернул вправо. Хитромудрость, она, может, и указывала преступникам путь в город, но вряд ли они смогли побороть в себе искушение поскорее исчезнуть на просторах лесов и полей.
А путь к околице пролегал через два сектора, контролируемых видеокамерами. Первая находилась на краю участка, принадлежащего Карамболю, но вряд ли запись с нее шла на какой-то отдельный блок, толку от нее, скорее всего, никакого. Вторая камера держала круговой обзор в районе крайнего дома, большого, красивого, богатого.
И хозяйка этого дома произвела на Прокофьева впечатление. Крупная, но не толстая, широколицая, но не мордастая, не молодая, но и совсем не старая. У нее были пышная прическа и яркий макияж, загорелые плечи и верхняя часть груди открыты для солнца. Знойная женщина, и что интересно, Марина могла бы выглядеть не хуже, займись она собой.
– Я вас внимательно слушаю! – Она смотрела на Прокофьева спокойно, даже строго, но романтические ожидания в ее взгляде все же угадывались.
– Подполковник полиции Прокофьев. – И он смотрел на нее в ожидании, но она интересовала его только со стороны оперативно-разыскных мероприятий.
– Мелентьева Евгения Викторовна, – в свою очередь назвалась хозяйка дома.
– У вашего соседа неприятности.
– Знаем, знаем, – кивнула женщина. – В Юрия Сергеевича стреляли, пулевое ранение грудной клетки с повреждением правого легкого, перелом пятого ребра, – без запинки проговорила она, чем, надо сказать, слегка шокировала Прокофьева. – Муж у меня в больнице главным врачом работает, а я его заместитель по административно-хозяйственной части. У Валерия отпуск уже закончился, – сказала женщина и зачем-то провела пальцем по тонкой бретельке своего сарафана, то ли на дорогой маникюр внимание обращала, то ли на что-то другое.
– Валерий – ваш муж и он сейчас на работе?
– А я все еще в отпуске. До завтра.
– А видеокамера, случайно, не в отпуске? – спросил Прокофьев.
– Зачем вам видеокамера? – Женщина глянула на него удивленно.
– В доме Хвойникова произошло убийство, преступники проезжали мимо вашего дома, могли попасть в обзор вашей видеокамеры.
– Неужели Аэлиту убили? – ужаснулась женщина.
– Ее охранника. – Прокофьев не стал делиться ни подробностями, ни сомнениями по этому поводу.
– А убийцы проезжали мимо?
Женщина повернулась к Прокофьеву спиной и, увлекая его за собой, направилась к дому. В теле дама, но походка легкая, грациозная.
Как оказалось, камера функционировала исправно, картинка четкая, только вот подозрительную машину отснять не смогла. Примерно в то время, когда убийцы уезжали, с видеокамеры на записывающий блок поступала какая-то белая муть, судя по всему, камера, вернее, беспроводной канал передачи данных стал жертвой сильнейших радиопомех. Наверняка их создали преступники, чтобы не попасть на запись с видеокамеры. И, возможно, источник излучения находился в автомобиле, на котором они уезжали. Возможно, в нем находилась целая станция радиоэлектронной борьбы. А начались помехи в пятнадцать часов двадцать две минуты. Хоть какую-то пользу от записи с видеокамеры Егор получил.
– А ведь я почувствовала, что-то не то! – Гражданка Мелентьева нежно провела пальцами по своему плечу. – Примерно в это время – мурашки по коже!..
– Это у вас аллергия на преступников, – пошутил Прокофьев.
– Или на мужа?
– Почему на мужа? – Он постарался придать голосу строгий тон.
– Когда Валера возвращается с работы, у меня всегда мурашки по коже.
– Редкое качество.
– Я бы сказала – уникальное. Будь у меня любовник, муж никогда бы не смог застать нас вместе. Но дело в том, что у меня никогда не было любовника, – вздохнула Евгения Викторовна.
– Очень жаль… Я хотел сказать, очень хорошо! – поправился Прокофьев.
Но Мелентьева смотрела на него с жаркой лукавой улыбкой. Как будто он предложил ей заполнить досадный пробел в ее личной жизни. Прокофьев был просто обязан остудить ее пыл.
– Извините, мне уже пора, – глянув на часы, сказал он. – Труп остывает!
Евгения Викторовна застыла в состоянии легкого ступора, и Прокофьев не преминул воспользоваться этим.
Покойника уже накрыли простыней, когда он вернулся к месту преступления. А из дома выходил Ярыгин. Увидев начальника, он торжествующе поднял руку с инкассаторской сумкой в ней.
– В подвале нашли! За дровами.
– Неужели та самая? – оживился Прокофьев.
Семь таких сумок увели у инкассаторов грабители Сивого, три с пятитысячными и четыре с тысячными купюрами. Одна из трех самых ценных сумок пропала вместе с инкассатором Сигайловым, две предположительно увел Сарычев. Две сумки с тысячными купюрами остались у Сивого, их нашли, вернули в банк. Две сумки ушли с Пентиумом. Егор еще тогда сказал, что вернет если не все похищенное, то многое из него. Через два года после этого Сарычев потерял обе свои сумки, одну нашел, а другая оказалась в руках Прокофьева. Три сумки из семи уже вернулись в банк, и вот на очереди, кажется, четвертая.
– Похожа на ту самую, – кивнул Ярыгин. – Только вот худая уж больно. Кожа да кости.
И действительно, найденная сумка весила вовсе не пятнадцать килограммов и не радовала пухлостью форм. Килограмма три-четыре, не больше.
– Не кормили? – усмехнулся Прокофьев.
– Ага, оголодала за два года. Скелет обглоданный, – улыбнулся Савелий и, немного подумав, добавил: – Так же, как и Пентиум… Лежит себе где-нибудь.
– Думаешь?
Пентиум сбежал, Карамболь объявил его в свой бандитский розыск. А вдруг нашел? Деньги себе забрал, а крысу в землю закопал. Из тринадцати-четырнадцати миллионов за два с лишним года осталось меньше четверти, и это только в одной сумке, вторую, возможно, совсем выпотрошили.
– Да сначала пробить нужно, та или не та. – Ярыгин выразительно тряхнул сумкой.
– За дровами, говоришь, нашел? – в раздумье спросил Прокофьев.
– Да поленница там, аккуратная такая, как будто для картинки ставили. И зазор между стенкой. Я заглянул, а там…
– А грабители там не искали.
– Значит, не грабители…
– Не грабители, – согласился появившийся Бутенков. – Сейф даже не пытались вскрыть. И серебро все на месте.
– А серебра, я скажу вам, на десять церквей хватит.
Прокофьев ступил в дом, осторожно прошелся по комнатам. Богато жил Карамболь, мебель дорогая, со вкусом подобранная, один камин из гранитного камня чего стоил. В столовой и вовсе целая коллекция серебряной посуды, но все на местах, преступники даже не пытались нарушить целостность композиции.
Зато преступники нарушили покой хозяйки дома. На кухне обнаружились осколки хрустального графина. Видимо, Аэлита находилась у кофемашины, когда пришли незваные гости. Чашечка показалась ей слишком маленькой, она схватилась за вазу, которая разбилась о стену, не причинив похитителю ни малейшего вреда. Аэлиту схватили, потащили к выходу, в холле она потеряла тапочку, в прихожей поясок от халата.
Преступники вытолкали женщину на крыльцо, в это время и появился Ветряков; мужчина не растерялся, открыл огонь, но, похоже, никого даже не ранил. Нет на земле видимых пятен крови, может, ультрафиолет покажет их присутствие, но пока ничего подозрительного. Зато в месте, где предположительно находилась машина преступников, Прокофьев заметил мокрое пятно, конденсат из системы охлаждения салона. Сколько времени прошло, вода имеет свойство испаряться, а пятно не совсем высохло, все еще заметно на тротуарной плитке.
– А ведь машина долго стояла, – вслух подумал Прокофьев. – И накапать вода успела, и впитаться.
– А должны были торопиться… – пожал плечами Ярыгин. – Но в то же время чего бояться? Хвойникову нейтрализовали, прислуги нет, блок питания вырван. Может, с Аэлитой развлекались?
– Слишком рискованно, – покачал головой Прокофьев.
Преступники тщательно готовились к преступлению, все, что возможно, учли. На улице сухо, но если ходить по дому в обуви, следы все равно останутся. Однако не было следов. Если вдруг выяснится, что преступники передвигались в бахилах, Егора это не удивит.
И все же бесследно преступники исчезнуть не могли. Участок у Карамболя большой, слева от дома метров пятнадцать, а справа все двадцать. Забор высокий, а ели с темной хвоей еще выше – из соседнего дома место, где стояла машина, не просматривалось. И дом через дорогу не самое лучшее место для наблюдения, нужно было подняться на самый чердак, чтобы стать очевидцем происходящего. И все же Прокофьев направил Ярыгина к этому дому, но как и ожидалось, свидетелей в нем не нашлось. И как машина выезжала из дома, никто не видел. Прокофьев подключил к делу всех своих оперов, они обошли всю улицу вдоль и поперек, но, увы, никто ничего не заметил.
Также Прокофьев распорядился найти и доставить к нему всех, кто работал в доме у Карамболя. В первую очередь его интересовали люди, которые должны были охранять Хвойникову.
Глава 10
Боль сотрясла грудную клетку, кровь хлынула в голову, мир перед глазами закружился. Брайтон не растерялся, схватил Карамболя за плечи, удержал и помог принять сидячее положение.
– Как это – похитили?
Карамболь не мог поверить своим ушам. Какие-то падлы увезли его Аэлиту. Загрузили в машину, будто она бревно какое-то, и увезли.