– Затем второй любовнице, – усмехнулся Ярыгин. – Стресс снять возникла необходимость, одной бабы показалась мало. Видно, сильный был стресс. Очень сильный, вы уж, Егор Ильич, поосторожней с бандитами, души у них нежные, ранимые.
– А любовницы? – спросил Прокофьев.
В Карамболя стреляла девушка, возможно, и Свищ крутил шашни с какой-нибудь киллершей.
– И у них вообще все нежное, особенно мозг.
– Совершенно нежное и совершенно жидкое состояние, – с самым серьезным выражением лица пошутил Ярыгин.
– Настолько жидкое, что даже кора головного мозга утонула, – подхватил Бордов. – Мозг есть, а коры нет.
– Это у первой, у второй все ровно наоборот. Кора есть, мозга нет. Но и в том и другом случае психических отклонений не замечено. Просто законченные дуры. С криминалом никак не связанные.
– Киллеру мог позвонить кто-то из свиты Свища, – сказал Прокофьев.
– Мы уже думали об этом, – кивнул Ярыгин. – Работа идет, надеемся на результат.
– Но Свищ у нас в прицеле?
– Ну да, отслеживаем перемещения.
– Карамболь – фигура серьезная, Свищ это дело никому не поручит, сам будет его отрабатывать. Проследить за ним надо, плотно проследить, с кем встречается, всех подозрительных в разработку.
– Сделаем, – кивнул Бордов.
– Как рука, Егор Ильич? – спросил Ярыгин.
– Сегодня после обеда буду в управлении. По Садовой у нас что?
Бордов надул щеки и быстро выдохнул:
– Да глухо пока. Всех, кого можно, опросили, никто ничего не знает. Всех, кого можно, подключили. А кровь на земле там все-таки обнаружили, все-таки ранил кого-то Ветряков.
– И машина стояла как раз там, где вы сказали, – кивнул Ярыгин. – И конденсат от нее на земле.
– Конденсат уже высох, – мрачно усмехнулся Прокофьев. – И след остыл. Где Хвойникова? Что с ней?
– Ну мы пойдем? – правильно понял его Бордов.
– В шестнадцать ноль-ноль совещание, – кивнул Егор. – У меня в кабинете.
– Вдруг что-нибудь нароем, – заставляя себя улыбнуться, сказал Бордов.
Ребята ушли, Прокофьев закрыл глаза, но заснуть не успел. Открылась дверь, и в палату вошла мадам Мелентьева. Пышная прическа, румянец на сытых щечках, сдобная сочность видна в коротком, но широком декольте. И пахло от нее свежестью осеннего парка. Прокофьев улыбнулся, глядя на женщину. Что-то вдруг расхотелось спать.
– А я вот узнала, что вы у нас тут на излечении, товарищ подполковник! А телевизор где? – нахмурилась она, глядя на тумбочку, на которой лежал свернутый в круг конец антенного кабеля. – Безобразие!
– Спасибо за заботу, Евгения Викторовна, но не нужно, – улыбнулся Прокофьев.
Он и не сомневался в том, что к обеду его здесь уже не будет. Уже и совещание в своем кабинете назначил, фактически пообещал вернуться на службу.
– Неужели все так плохо? – сокрушенно спросила женщина.
– В том-то и дело, что хорошо, – улыбнулся он. – А вы появились – стало еще лучше.
– Что ж это такое, бандиты средь бела дня в людей стреляют! Вы, наверное, на хвост им наступили?
– Надеюсь.
– А ведь вас убить могли. Как подумаешь, аж мурашки по коже!
– Может, муж где-то рядом? – усмехнулся Прокофьев.
– А-а, вы об этом! Кстати, а ведь я тогда не ошиблась! Муж мой тогда с работы возвращался, потому и мурашки. Только вот не вернулся.
– Что такое?
– Да забыл договор подписать, назад повернул. Но кое-что успел увидеть! – широко улыбнулась Мелентьева.
И, нацелив указательный палец в потолок, посмотрела Прокофьеву в глаза. Она хотела знать, насколько он заинтригован.
– И что ваш муж успел увидеть?
Дверь открылась, и в палату широким начальственным шагом вошел высокий худощавого сложения мужчина в темно-синем костюме с подстреленными брючками зауженного кроя. Не красавец на внешность, особенно его портил длинный костлявый нос, но ухоженный. Выглядел мужчина неплохо, даже респектабельно, однако Прокофьев все-таки обратил внимание на некоторые странности в его обличье.
– Валера, не успели тебя вспомнить, а ты уже здесь! – всплеснула руками Евгения Викторовна.
– Мелентьев Валерий Макарович, – косо глянув на нее, представился мужчина. – Главный врач больницы!
– Только что с дороги, Валерий Макарович? – спросил, медленно поднимаясь, Прокофьев.
Он еще не знал, что такого интересного видел Мелентьев, но все-таки поднялся ему навстречу. С подполковником Прокофьевым все в полном порядке, и Мелентьев должен это знать. Может, он своим личным распоряжением переведет Егора на домашнее лечение.
– Только что приехали, – глянув на жену, кивнул Мелентьев.
– Подполковник Прокофьев Егор Ильич. Рад с вами познакомиться, Валерий Макарович.
– Ну давайте знакомьтесь, – усмехнулся мужчина. – Халата на мне нет, значит, только что приехал. Так вы это определили?
– Пожалуй.
– Шерлок Холмс?
– Просто подполковник Прокофьев. И, возможно, мне нужна ваша помочь, Валерий Макарович. И не врачебная.
– Плохо, что не Шерлок Холмс, а то хотелось бы о себе послушать, – язвил, не унимаясь, Мелентьев.
– А хотите? – принимая вызов, хищно сощурился Прокофьев.
– Ну, попробуйте, блесните дедукцией.
– А мне показалось, что дедукцией увлекаетесь вы. Возможно, жена в курсе.
– В курсе чего? – нахохлилась женщина.
Глядя на нее, Прокофьев понял: никакая сила не заставит ее покинуть палату. А остановиться он уже не мог: Мелентьев больно задел его профессиональную струнку.
– Дедукция – понятие растяжимое, это ведь могут быть медицинские сайты или оружейные, я, например, юриспруденцией интересуюсь. – Егор осторожно коснулся руки собеседника, обращая внимание на замытое чернильное пятно. – Когда создаете пароль для работы с дедукцией, надо его на бумаге записывать, а вы на руке, видно, торопились.
– Какой пароль? – дернулся Мелентьев, вырывая руку.
– И допоздна за компьютером засиживаться не стоит. Ночью в спальне темно, супруга свет включать не велит, а ночью все кошки серы. И носки тоже.
– Какие носки? – Валерий Макарович глянул вниз, приподняв одну ногу, затем другую.
И покраснел. Один носок у него черный, а другой синий.
– Под утро температура падает, – продолжал Прокофьев. – В спальне прохладно, хочется надеть носки, а еще не рассвело. Вы уж в следующий раз поаккуратней будьте.
– И вернулся ты под утро! – уперев руки в бока, сказала Мелентьева.
– Да у меня доклад! – Голос у Валерия Макаровича нервно дрогнул.
– Жаль, что вы, Евгения Викторовна, мужу не поверили! За пинцет схватились.
– За пинцет?! – Мужчина провел пальцем по щеке возле правого уха.
Именно там Прокофьев и заметил маленькую поверхностную ранку. Из левого уха волосинка торчала, а из правого нет. Видимо, Мелентьев дернулся, когда жена вырывала волос из уха, острый край косметического пинцета царапнул кожу.
– Поверьте, Евгения Викторовна издевалась над вами с самими благими намерениями… Евгения Викторовна, в следующий раз очищайте от волос оба уха.
– В следующий раз я ему… – начала было Мелентьева, но Прокофьев ее перебил:
– И еще будьте внимательней, когда везете ребенка в сонном состоянии… – Он вынул из кармана для носовых платков маленькую куклу из детского набора. – В детский сад… Или сейчас лето, какой детский сад? Куда вы везли дочку?
– Вообще-то внучку! – Мелентьев искренне обрадовался, уличив Прокофьева в неточности.
– Но куда-то везли… Это правильно, на Садовой улице сейчас небезопасно… Валерий Макарович, вы же знаете об убийстве в доме Хвойникова? И даже что-то видели.
– Может, видел, а может, и не видел.
– Вы возвращались с работы наверняка на машине… У вас есть видеорегистратор?
– Да, конечно.
– Хотелось бы посмотреть, что он у вас запечатлел. И желательно с комментариями. Давайте с самого начала, вы возвращались домой… – Егор показал пальцем на себя, а затем на Мелентьева.
– Возвращался. С объездной дороги. По ней самый короткий путь, ну, в некоторых случаях. Еду, смотрю, машина в поле стоит, минивэн, старенький такой, краска выцветшая, местами облупленная. «Мицубиси», кажется. Окна затемненные, никого не видно, если спереди смотреть. А я проезжаю, смотрю, мужчина какой-то за машину заходит. Только руку его увидел и ногу. А в руке номер. Регистрационный номер. Я думаю, он его с машины снимал, а меня увидел, за машину спрятался. Но, видимо, я быстро ехал, не успел он совсем спрятаться.
– Номер снял, и машина осталась без номера? Или накладной номер сняли, а настоящий остался?
– Настоящий… – задумался Мелентьев. – Кажется, номер на машине был. Но точно не скажу.
– А регистратор у вас только с прямым обзором? – в надежде на отрицательный ответ спросил Прокофьев.
Но, увы, мужчина подтвердил его опасения.
– Только прямо видит, – кивнул он.
– И человек с номером в кадр не попал?
– Вряд ли.
– Что еще вы видели?
– Что видел? Ну я же проехал и не останавливался. Один раз назад глянул, и все… «Ниссан» видел, «Мурано», – пожал плечами Мелентьев. – Но он ехал впереди.
– В этой машине что не так?
– Да нет, все так, просто говорю.
– «Мицубиси», значит.
– Темно-синего цвета.
– В этой машине могли находиться опасные преступники. – Прокофьев не шутил, но при этом все же хитрил. – Не думаю, что они могут угрожать вашей семье, но чем скорей мы их возьмем, тем лучше. Валерий Макарович, мне нужно срочно ехать к себе в Управление.
– Ехать?! А как же рука?
– Рука меня не беспокоит.
– Странно, меня беспокоит, а вас нет. Я поговорю с вашим лечащим врачом, если возможно, вас выпишут, если нет… А запись с видеорегистратора вы можете посмотреть в моем кабинете! – начальственно глядя на Прокофьева, отчеканил Ме– лентьев.
Видеорегистратор, как оказалось, выдавал на экран хорошую картинку, но в момент, когда в кадре появился подозрительный минивэн, качество записи заметно упало. Возможно, преступники врубили свой генератор помех. Но это воздействие всего лишь ослабило сигнал, поступающий от камеры на записывающее устройство, а заглушить его не смогло. Прокофьев смог разглядеть и минивэн, и даже прочитать передний номер. А номер такой же грязный, как и машина, скорее всего, это была фальшивая накладка. Человек, менявший номера, в объектив регистратора не попал. Не увидел Прокофьев и людей, находившихся в салоне. Понял он только одно: водитель в машине отсутствовал.