На боку машины было написано: «Холдер. Столярные работы».
Я медленно сосчитала до пятидесяти, потом вышла.
От самой двери я услышала Матильдин басовитый лай. Когда я вошла, она обнюхала меня и лизнула в руку. Похоже, мы становимся друзьями.
Я позвонила мистеру Дейчу, который знал всех землевладельцев в окрестностях своей фермы. Он поднял трубку после первого же гудка и, похоже, совершенно не удивился, что я расспрашиваю его про заброшенный охотничий домик. Выяснилось, что домик принадлежит некой Бабуле Брюс — та живет в доме для пожилых, вот ее телефон.
— Бабка-то еще бодрая, — сообщил мистер Дейч. — Перебралась туда только потому, что там хорошо кормят. Сама терпеть не может готовить.
Я позвонила Бабуле Брюс — автоответчик уведомил, что та в столовой. Я оставила сообщение, что интересуюсь домом у озера.
Потом полазала по сайту Вайнделлского университета, пытаясь сообразить, как ловчее сделать следующий шаг. Там был раздел «Исследовательские проекты», а в нем вкладка «Обзор тем». Если вы официально занимаетесь научно-исследовательской деятельностью — вот где пригодится моя бывшая работа в «Современной психологии», — вы можете подать заявку на проведение экспериментов в научно-исследовательский отдел. Я прочитала требования, вполне выполнимые, — в конце стояли флажки «Сохранить» и «Печать».
Описание проекта в одном предложении у меня получилось такое: «Требуются ассистенты для долговременного, финансируемого из частных источников исследования в области человеческой экологии (реакция испытуемых на определенные раздражители). График — два раза в неделю (вторая половина дня), продолжительность — от трех до шести месяцев. Необходима физическая выносливость». Уфф. Звучит ужасно. Я поставила значки доллара в начале и в конце. Повесила объявление в разделе «Исследовательские проекты», а еще в списке вакансий в разделе «Подработка/факультативные занятия/волонтерская деятельность».
Больше мне ничего не оставалось, только заняться готовкой. Я поставила курицу в духовку, начинив ее двумя целыми лимонами, — рецепт от старой задаваки Марчеллы Хазан из ее «Основ классической итальянской кухни».
Матильда уселась прямо перед стеклянной дверцей духовки. Видимо, ждала, когда куриная кожица вздуется пузырем — а это, по словам Марчеллы, обязательно должно произойти, если тушка подготовлена должным образом. У меня еще ни разу не получалось.
Но на сей раз кожица все-таки вздулась, золотистая, сочная. Жир из противня я вылила в Матильдину миску поверх ее сухого корма, и она деликатно скушала, явно наслаждаясь. Я съела грудку, разглядывая мужественные лица гребцов на газетных вырезках — сложила их в папку, напоминающую ресторанное меню.
Через два часа я снова слазала на сайт — уже пришло с дюжину откликов. Некоторые с фотографиями. Я узнала лица знаменитостей из «Онкведонского светоча». Вот Сидни Как-его и Дженсон Как-его-там, прекрасные, как модели из каталога «Аберкромби и Фитча». Восхитительный момент.
Я составила график интервью для потенциальных секс-работников моего дома свиданий и написала всем претендентам ответы.
Юбка-карандаш
Чтобы провести интервью, я забронировала на всю вторую половину дня аудиторию в главном здании Вайнделлского университета. Марджи, даже не поинтересовавшись, зачем мне это нужно (у нее был в разгаре аукцион на сиквел «Зрелой любви»), сообщила, как следует одеваться на такой случай: пиджак строгого покроя, туфли на каблуках и элегантная юбка. Все это я раздобыла в комиссионке. Тамошняя продавщица, отомкнувшая для меня дверь примерочной, сказала, что это «юбка-карандаш». В примерочной пахло нафталином, потом и смертью. Если на вас юбка-карандаш, колени приходится сжимать так плотно, что никакой карандаш не пролезет. Ягодицы мои в этой юбке выглядели двумя стиральными резинками — в чем нет ничего хорошего. Я походила на завуча частной школы. Причем не какой-нибудь там престижной частной школы, а вроде той, где Джин Харрис[17] была директрисой, пока ее не посадили.
Дома я примерила свой наряд с колготками «в елочку», оставшимися с давних времен, — изящными, как чулки, — мои плоские коленные чашечки выглядят в них крайне эстетично. Когда я надела их в прошлый раз, Дарси вцепилась мне в лодыжки и не отпускала, пока я не пообещала купить ей такие же. «Чулочччки», — дохнула она с шипением, будто говорила на серпентарго[18].
Главное здание Вайнделлского университета — внушительная постройка. Мне выделили аудиторию со сводчатым потолком и прямыми креслами, обитыми кожей. Никто меня не встретил, никто не провел в сто четвертую аудиторию. На искусственных поленьях плясал газовый огонек. Каминную полку украшали бронзовые таблички всевозможных размеров — сообщавшие, кто из выпускников что купил в эту аудиторию. Чета Гарантола — мебель; а мистер и миссис Джон Мэйфилд — поддельный камин с его вечным огнем. Неописуемая роскошь.
Я взяла папку-планшет и пустые анкетные формы. Интервью были назначены с интервалом в тридцать минут, и я заполнила все выделенные мне четыре часа.
Я нервничала и поэтому принесла закуску для себя и для посетителей — сухие пшеничные хлебцы и сыр бри. Но сразу по приходе я сжевала почти весь сыр. Сто граммов бри легли в желудок куском цемента. Очередная мышка-норушка погорела на сыре.
Ела я еще и потому, что вроде как ждала: кто-нибудь придет и скажет мне «перестань». Никто не пришел.
Имена в моем списке были именами членов гребной команды:
Генри Брэдфорд Тим Лейкуэл Скотт Хэррингтон Дженсон Уотерс Ричард Дорсет Брэдли Ламберт Сидни Уокер.
Как список танцоров в котильоне. Я так разнервничалась, что сыр чуть не полез обратно. Я строго напомнила себе, что все эти мужчины с именами учеников частной школы меня моложе. Я раньше их пришла в этот мир. Это меня слегка успокоило.
Я понюхала кожаную обивку дивана. Интеллигентный, дорогой запах; хорошо обработанная кожа, вдумчиво выбранная целой командой художников по интерьеру, архитекторов и декораторов. Я сняла трубку с университетского телефона, послушала гудок. Даже в нем звучало богатство.
А время все еще не настало. Я пересчитала все известные мне бранные выражения. На тридцать втором (дерьмо поднебесное) дверь отворилась и вошел Генри Брэдфорд. Улыбнулся, протянул мне для пожатия могучую руку. Ладонь была крепкой и загрубелой от весла.
Мы присели по обе стороны низкого столика, мои колени были стиснуты твидовой юбкой-карандашом. Туфли прекрасно подходили для того, чтобы в них сидеть — носы острые, будто заточенные.
— Хотите сыру? — предложила я, пододвигая к нему полупустую тарелку.
— Спасибо.
Генри Брэдфорд сгреб с тарелки оставшийся ломоть (вместе с коркой) и отправил в рот.
— Откуда вы родом? — спросила я и только потом поняла, что говорить он не может, потому что челюсти у него склеены вязким молочным продуктом.
Он что-то промычал.
— Давайте я расскажу вам, что это за проект.
Я заранее выстроила свою речь так, чтобы представить все чистой наукой, но при этом прозрачно намекнуть, что круг их обязанностей будет весьма широк. Начала я свою отрепетированную тираду так:
— Мы изучаем эротические реакции человека в смоделированных, но эмоционально правдоподобных условиях, я имею в виду эротические реакции женщин. — Я продолжала: — Устоявшиеся представления о типах возбуждения в последнее время поколебались под влиянием новых технологий, таких как томография головного мозга и химический анализ нейро-трансмиссии.
Этим предложением я особенно гордилась.
Вот только я не могла припомнить, действительно ли произнесла все это, или «Откуда вы родом?» стало моей последней связной фразой, а потом пошел лишенный смысла салат.
Потому что Генри Как-его спокойно сказал:
— Это звучит ненаучно.
Я ответила: это новое экспериментальное направление. Пришла к выводу, что он маленько коренаст, да и слишком волосат.
Он наконец проглотил сыр.
— А как будет называться моя должность?
Может, ему нужно для будущего резюме?
— Ассистент-исследователь.
— А оплата?
Я назвала сумму за одну смену, по здешним меркам немалую. А еще, добавила я, скорее всего, будут чаевые. Сказала еще, что ему будет доверено много конфиденциальной информации, которую лучше не разглашать.
— Вас устраивает? — спросила я.
Он поинтересовался графиком работы, я ответила. Протянул к хлебцам огромную ладонь, прикрепленную к очень волосатому запястью. Дай ему волю — съест все до крошки. Я не без труда встала в своих остроносых туфлях и протянула ему руку.
— Я вам позвоню, — сказала я.
Мы снова обменялись рукопожатиями, и он ушел, оставив за собой шлейф запаха хорошего мужского мыла.
Я вычеркнула его имя из списка.
Сыр меня сморил, а может, это от ужаса напала сонливость. Оставалось еще шесть кандидатов, а хлебцы почти закончились. Я поняла, что вычеркнуть могу еще только одного. Потренировалась, чтобы речь моя звучала ровно и ненавязчиво.
Следующие два интервью прошли без задоринки. Оба кандидата, похоже, заранее знали, о чем пойдет речь; впрочем, Тим Лейкуэл вел себя так тихо, что сказать наверняка было трудно. А еще он оказался великаном.
Я решила: это уже повод взять его на работу, пусть он ни разу не взглянул мне в лицо.
Третий, Дженсон, выслушал мою речь, которая уже звучала вполне гладко, и осведомился:
— Так речь о сексе, да? Я буду заниматься сексом с женщинами?
— Именно так.
— За деньги, да?
— Да.
— Класс.
Я предложила ему хлебцев, отодвинув тарелку так, чтобы ему пришлось к ней тянуться. При этом обнажилось его запястье. Никаких волос.
Он снова откинулся на кожаную спинку дивана, раскинул руки. Широкая грудь, размах крыльев, как у кондора, — просто изумительно.
— Секс будет безопасный, — предупредила я.
— Другим не занимаемся. — Он встал. — Мне пора на тренировку.