— Спасибо, что поехал со мной, — сказала я Грегу.
— С распущенными волосами ты очень красивая, — откликнулся он.
Меня еще, кажется, никто не называл красивой, но в тот момент мне в это поверилось.
— Руди сказал, ты недавно открыла свое дело. — Он бросил на меня косой взгляд.
Нужно было отвечать на вопрос, но мозг непроизвольно выдал: твою мать, твою мать, твою мать.
Сэм встрял в разговор с заднего сиденья:
— Знаете большую старую молочную ферму на вершине холма? Мама отвечает на письма, которые к ним приходят.
В его словах звучала гордость.
— Люди пишут письма «Молочнику»? — изумился Грег.
— Да, и очень много, — просветил его Сэм.
— А на жизнь этого хватает? — Грег посмотрел на меня.
— Справляюсь, — ответила я, крутя ручку обогревателя, включая его то на максимум, то на минимум.
— А твое заведение у озера, в старом охотничьем домике Брюсов? Руди сказал: сам там не был, но подход чрезвычайно новаторский.
У меня перехватило дыхание. Я закашлялась, пытаясь протолкнуть воздух туда, где он был мне необходим. Грег продолжал:
— Когда-то в детстве я однажды побывал в этом домике вместе с отцом — я тогда в первый и в последний раз охотился на оленя. Руди тут собрался к тебе на следующей неделе, можно мне прийти с ним?
— Мы обслуживаем только женщин, — пискнула я. — Вам там будет неинтересно. Это просто такой спа-салон.
Руки, помимо моей воли, выделывали какие-то широкие, бессмысленные жесты.
— Стрижки?
— Процедуры по уходу за телом. — Это было на волосок от правды. Пальцы мои нащупали ручку радиоприемника, я врубила его на полную мощность. «Рейнджеры» влетели с поля прямо в машину, — Сэм! — воскликнула я бессовестно. — Хоккей!
Мы подъехали к дому. Моя старая машина стояла на подъездной дорожке. К антенне была привязана оранжевая светоотражающая лента, на заднем стекле красовался стикер такого же цвета. Сэм вылез и отправился читать, что на нем написано. Дарси крепко спала.
— Я могу отнести ее в дом, — предложил Грег.
— Давай, — согласилась я.
Грег аккуратно поднял Дарси на уровень груди. Во сне она все еще оставалась младенцем, которым когда-то была: чистый лобик, круглые щечки, губки как лепестки.
— Инспектор полиции Онкведо Вине Винченцо оставил свой номер телефона. Наверное, хочет, чтобы ты ему позвонила, — сообщил Сэм, ознакомившись со стикером. — Сержант Винченцо ведет в моей старой школе программу «Скажи „нет“ наркотикам».
Сэм посещал эту программу с большим рвением, она внушила ему сильные, но не всегда обоснованные опасения. Так, он однажды сообщил мне, что керосин вызывает быстрое привыкание и от него лишь один шаг к более серьезным наркотикам.
Дарси пошевелилась у Грега в руках, тихо чмокнула губами.
— Иди за мной.
Я отвела его в дом, в комнату Дарси, — там Грег передал девочку мне, и я уложила ее, спящую, на кровать. Сняла с нее черные туфельки из лакированной кожи, накрыла одеялом.
Сэм пошел к себе, крикнув на ходу:
— Я почищу зубы!
Мы с Грегом стояли в прихожей, у входной двери.
— Хорошие у тебя дети, — сказал он.
— Спасибо.
Пальцы ног в изящных туфлях совсем затекли.
— У тебя найдется на этой неделе свободный вечер поужинать со мной?
Все мои вечера были свободны.
— Да.
— Вторник подойдет?
Я кивнула.
— Я бы тебя поцеловал, но как-то неловко, когда дети в доме. — Грег наклонился и чуть коснулся губами моих губ. — До скорого.
— Да, — выдавила я, а потом закусила нижнюю губу, чтобы подольше сохранить ощущение.
Когда Грег уехал, я сняла туфли и чулки и босиком прокралась на улицу — посмотреть на свою старую машину. Если бы не знак, она бы выглядела точно так же, как когда приказала долго жить, — ну разве что запылилась немного. Я открыла дверцу, залезла внутрь. Ключ зажигания все еще лежал в пепельнице. Я вставила его в замок, поставила переключатель скоростей на нейтралку, повернула ключ. Машина завелась, но, когда я попробовала включить первую передачу, раздался громкий скрежет, будто металл скреб по металлу; машину затрясло. Я заглушила двигатель.
Сигнальный экземпляр
Настал вторник — весеннее утро, душераздирающая рань. Сияло солнце, а я ползала на коленях по гравию, прикручивая на место номерные знаки. Надо мною боярышник выкидывал изумрудно-зеленые молодые листочки. Поблизости лакомились червяками птицы. Мимо прошла на цыпочках беременная олениха, страшно довольная, что сумела оставить с носом спонсируемую университетом программу стерилизации стоимостью в семь миллионов долларов.
Подкатил почтовый фургон. Из него показались длинные ноги Марджи, потом Билловы, покороче.
— Я думала, что твоя машина сломалась, — заметила Марджи.
— Верно, только полиция приволокла ее обратно.
Я встала, отряхнула руки. Попыталась отклеить от заднего стекла оранжевый стикер, но он не отставал.
Марджи рассматривала его:
— Инспектор Винченцо? Ты бы ему лучше позвонила. Его тут прочат в начальники полиции.
А потом Марджи протянула мне книгу. На обложке была деревянная бейсбольная бита и бабочка — она, видимо, только что села, крылья еще раскрыты. Я тихо ахнула.
— Это сигнальный экземпляр, — пояснила Марджи. — Сделали быстро и толково. Никогда не видела у издателей такой прыти.
Она обняла меня одной рукой за плечи, и мы вместе стали любоваться на эту красоту. На обложке вкратце рассказывалось о том, что находка рукописи окружена тайной, что роман связывают с Набоковым, потому что обнаружен он в его доме в Онкведо. Автором, впрочем, значился Лукас Шейд — его имя стояло во всех положенных местах.
Книга оказалась тоньше, чем я ожидала.
— А роман тут полностью? Редакторы что-нибудь меняли?
— Это же подлинник! — Марджи изумила моя крамольная мысль. — Как бы они посмели? — Она, похоже, забыла, что часть этого текста написала я. — А вот рецензии.
Билл протянул мне парочку газет. Сверху лежал «Онкведонский светоч», раскрытый на спортивной странице. Между новостями гольфа и сообщением о весенних сборах «Янки» красовался заголовок «Наш роман о бейсболе: находка в доме Набокова». Марджи сжала мне плечо:
— Где они раздобыли эту твою фотографию? В уголовном деле?
Я глянула в газету. Над обложкой книги была помещена фотография Набокова в его кабинете в Вайнделле — этакий типичный профессор. Лоб сиял, круглый и гладкий, как церковный купол. А рядом помещалась моя фотография, а под ней — мой адрес. По поводу происхождения фотографии говорилось: «Из официальных источников». Печать была подслеповатая, и все равно в глазах моих читался ужас. Это действительно была фотография из дела — моего дела о похищении собственных детей. Они разве что убрали черную линейку, где был отмечен мой рост: один метр пятьдесят девять сантиметров.
— У нас с Биллом утренняя развозка, нам пора. — Марджи залезла в фургон, где дожидался Билл, и помахала мне на прощание.
Крепко прижав к себе книгу, я прислонилась к бамперу и стала читать рецензию. Она была длинная и витиеватая. Что касается подлинности романа, «Онкведонский светоч» занял следующую позицию: рукопись обнаружили здесь, в Онкведо, где Набоков когда-то жил, — соответственно, она подлинная. Я была им за это признательна. О качестве и стиле не было сказано ни слова.
Пока я читала, мимо проехало несколько машин: возле дома они притормаживали. Одна и вовсе остановилась, из окошка высунулась рука с фотоаппаратом. Я ушла в дом.
Там, подальше от любопытных взглядов, я прочитала вторую рецензию. «Нью-Йорк таймc» назвала роман «заурядной книгой о незаурядном спортсмене», присовокупив, что собственно бейсбольная сцена вышла плоской, как бейсбольное поле.
Придурки.
Здесь, в глубинке, никто не считал позором то, что это проходной роман великого писателя, Онкведо был не столь привередлив. Онкведо был не из числа мест, которые словно напутствуют тебя: «И домой больше не возвращайся». В Онкведо всегда можно вернуться домой; вот уйти из дома — это другой вопрос.
Я прочитала первую страницу книги — изящный шрифт, настоящая бумага, — и с лица не сходила глупая улыбка. Я своего добилась. Книжка издана, теперь ее будут читать. Раскупят тираж или будут только брать в библиотеках — это мне все равно. Набокову все равно, сколько он на ней заработает, он же уже умер. Если бы он хотел ее опубликовать, то не засунул бы за комод и не бросил бы, увлекшись «Лолитой». И мне деньги тоже были ни к чему: я была владелицей преуспевающего дома свиданий.
Интересно, как именно Набоков от спорта перешел к сексу, — прямо как и я.
Перечитала рецензию в «Светоче». Подумала: кому это взбрело в голову указать мой адрес? Остается надеяться, что сюда не явится толпа желающих поискать другие рукописи.
В нижней части страницы стояла еще одна фотография — улыбающаяся пара, объявление о помолвке. Лидия Винченцо, для друзей «Лили», и Дерек Таунсенд собирались пожениться на следующее Рождество. Были они очаровательны, на лицах — ни тени сомнения, будто они хотели сказать: а у нас в жизни все просто. Может, так оно и было. Под фотографией было напечатано меню свадебного банкета, вся еда — красного, белого и зеленого цвета. Я вырезала объявление, чтобы показать Сэму.
Еще раз взглянула на девушку — лицо было знакомое, но откуда, я так и не вспомнила. Лили Винченцо. Наверняка родственница инспектора, от которого я скрываюсь, — того, что хочет наказать меня за брошенную у дороги машину. Он уже звонил раза два.
Полиция Онкведо. Делать им тут нечего, вот они и вяжутся к таким, как я, — похищение детей, понимаешь ли, или угон машины! Просто смешно. Я позвонила инспектору Винченцо. Голос на автоответчике попросил оставить сообщение для заместителя начальника полиции, «координатора программы „Скажи „нет“ наркотикам“ и программы оптимизации популяции оленей» (сокращенно — ПОПО?). Я назвала свое имя и номер телефона — внутренне обмирая от того, что мне придется заплатить несколько сотен долларов за работу эвакуатора и выслушать дурацкую лекцию о личной и гражданской ответственности.