[413] Бродов пишет докторскую диссертацию о «прогрессивной философской и социологической мысли Индии», а параллельно изучает асаны и пранаяму («Он был участником войны, пришел с фронта инвалидом второй группы и ходил с палкой, еще у него был огромный живот. Прошло два года, он бросил палку, у него пропал живот, подтянулся и вообще стал бегать в метро по эскалаторам. Я спросила, каким чудом он так себя перестроил, он по секрету мне сказал, что, когда писал докторскую диссертацию (что-то у него было связано с Востоком), наткнулся на систему йогов, сам ее изучил и сам начал заниматься и за полтора года привел себя в полный порядок», – вспоминает одна из аспиранток Бродова[414]).
Впрочем, к моменту полного «обращения» Василия Бродова о йоге будет говорить уже весь Советский Союз – благодаря роману «Лезвие бритвы», новой книге фантаста Ивана Ефремова, увидевшей свет в 1964 году и подробно затрагивающей тему йоги.
Ефремов хорошо разбирался в предмете, интересовался теософией, состоял в переписке с Борисом Смирновым, а в качестве прототипа йоговского гуру, появляющегося на станицах романа (профессора Свами Витаркананды), избрал Юрия Рериха[415]. Ефремов смыкает йогу одновременно с тантрой и психоанализом («Ваша йога, или психофизиологическое совершенствование, как скажет ученый Запада, представляется мне крепким свинчиванием сознательного с подсознательным в психике человека, железным стержнем, поддерживающим крепость души и тела, могучим зарядом энергии, делающим человека способным к высоким взлетам, тяжелой борьбе, необоримой стойкости»[416]), запросто упоминает множество разных видов йоги (раджа-йога, карма-йога, бхакти-йога, лайя-йога, шакти-йога, янтра-йога, мантра-йога), а хатха-йогу называет «тщательным, требующим необычайной твердости характера и воздержанной жизни физическим самовоспитанием, которое иногда по невежеству путают с искусством восточных фокусников»[417]. Несмотря на дежурные упреки йогам в их равнодушии к судьбам мира, разошедшийся по всему СССР роман Ефремова читается как апология йоги и как страстный призыв овладеть ее секретами: «Индийская йога учит накапливать эти ресурсы [организма], но мы еще не взяли ее за образец и не приспособили к нашим нуждам»[418].
Оттепельное чувство открытия мира проницает книги Ефремова: в 1957 году он опубликовал «Туманность Андромеды», распахивающую перед читателями космос и рисующую галактическое Великое Кольцо; в «Лезвии бритвы» действие разворачивается в Африке и в Индии, на берегах Атлантического океана и в Гималайских горах, а Советский Союз кажется страной, идущей навстречу всему важному и интересному: «Ошибусь ли я, если скажу, что требования, которые ставит человеку тот общественный строй, к которому вы стремитесь в России, во многом похожи на карма-йогу?»[419]. И действительно, в середине шестидесятых интенсивность советско-индийских контактов продолжает нарастать. С 1964 года в Москве выходит журнал индийского посольства «Индия», на страницах которого публикуются различные асаны хатха-йоги. Тогда же в СССР с визитом приезжает президент Индии, философ Сарвепалли Радхакришнан[420], – на встрече в МГУ приветствовать его будет Василий Бродов. Спустя два года, в 1966-м, Бродов познакомится с Дхирендрой Брахмачари, знаменитым индийским йогом и личным наставником Индиры Ганди. Брахмачари приглашен в СССР работниками Спорткомитета СССР – он демонстрирует им элементы йоги и предлагает издать на русском языке свою книгу. Вспоминал об этой встрече и психиатр Владимир Леви: «К нам в клинику для беседы с врачами явился громадного роста красавец, закутанный лишь в тонкое белое покрывало <…> Заглатывает длинную марлю и с помощью движения брюшных мышц ворочает ею в желудке. Впечатляющее зрелище. Это тоже вариант очищения. Он, как высший йог, дал обет безбрачия. Вегетарианец»[421]. (Согласно популярной легенде, советские власти интересовались возможностью использования йоги при подготовке космонавтов, однако результатов приезд Брахмачари не принес: представители отечественной спортивной медицины во главе с профессором Серафимом Летуновым не находят в йоге ничего полезного.)
Интерес публики к йоге растет, Владимир Высоцкий в 1967 году сочиняет о йогах популярную песню («Чем славится индийская культура? / Ну, скажем, Шива – многорук, клыкаст… / Еще артиста знаем – Радж Капура / И касту йогов – странную из каст. / <…> Я знаю, что у них секретов много, / Поговорить бы с йогом тет-а-тет – / Ведь даже яд не действует на йога: / На яды у него иммунитет»[422]), и тем не менее осторожный Бродов и простоватый Евтеев-Вольский вряд ли бы сумели радикально изменить ситуацию с восприятием йоги в СССР. Однако в 1967 году из длительной индийской командировки возвращается в Москву лингвист Анатолий Зубков, четыре года преподававший русский язык в университете города Лакхнау. Сама личность Зубкова кажется чрезвычайно характерной для шестидесятых годов с их интересом ко всему земному шару и пафосом расширения горизонтов – он полиглот (владеющий двенадцатью языками), переводчик с хинди, пламенный пропагандист эсперанто, энтузиаст коротковолновой радиосвязи и активный участник Союза Советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами[423]. Зубков начал практиковать йогу в Лакхнауском институте йога-терапии и йога-культуры, пытаясь преодолеть проблемы с акклиматизацией; спустя четыре года занятий под руководством Шри Рама Кумара Шармы (ученика Свами Шивананды) и успешно сданных экзаменов он вернулся в СССР с дипломом «йога высшей квалификации»[424] и горячим желанием поделиться своими знаниями.
Зубков готовит серию материалов о йоге, которые с 1969 года публикуются в журнале «Сельская молодежь» и сразу становятся очень популярными; читатели выполняют описанные асаны и сообщают о благотворных результатах: «У одних прошли хронические мигрени, другие выправили осанку, третьи перестали ощущать боли в желудке, избавились от бессонницы»[425]. При этом риторика Зубкова продолжает линию, уже сложившуюся в СССР в предыдущие годы, – говорить только о хатха-йоге и пресекать любые намеки на «философию» и «мистику». Недаром первая статья цикла называется «Самые обыкновенные йоги», недаром Зубков подчеркивает, что йогой в Индии занимаются не отрешенные фанатики, но «самые обычные люди: студенты, чиновники, солдаты, журналисты»[426], что йога-терапевты «прекрасно читают электрокардиограммы, энцефалограммы и систематически следят за прогрессом современной медицинской науки»[427] и куда больше похожи на ученых, чем на целителей. В статьях Зубкова есть упоминания о йоговском «полном дыхании» и о йоговской диете, о необходимости пить как можно больше воды, но в целом йога в его интерпретации сводится к набору асан и понимается как метод оздоровления, «древнеиндийская система лечебной гимнастики, которая позволяет тренировать организм таким образом, чтобы предотвращать заболевания и способствовать лечению почти всех болезней, за исключением рака и врожденных или приобретенных пороков сердца»[428]. Именно этот упрощенный подход к йоге оказывается максимально успешным; профессиональный индолог, специалист по хинди, знаток санскрита, Зубков нигде не упоминает «Бхагавад-гиту», не злоупотребляет индийскими терминами, но очень доступно пишет о пользе йоги для здоровья любого человека – по сути, он делает то же, что и Иван Евтеев-Вольский, но на гораздо более высоком уровне, опираясь уже не на мистификации американского бизнесмена Аткинсона, а на прочитанные в оригинале индийские источники и на опыт своего обучения в Индии. При этом тон Зубкова максимально спокоен («Сенсаций не будет»[429]), а главная ставка демонстративно сделана на способность йоги предупреждать болезни (что выгодно отличает ее от традиционной гимнастики, знакомой всем жителям СССР): «Рам Кумар Шарма ответил так: ваша гимнастика ритмичная, силовая – хорошо развивает мускулы, закаливает организм, делает его более стойким к простудным заболеваниям. Но она не предупреждает многих серьезных заболеваний, не лечит их»[430].
В том же 1969 году Василий Бродов старается укреплять позиции йоги на академическом уровне: в новой редакции «Краткого научно-атеистического словаря» появляется его статья о йоге, где сказано: «Несмотря на мистику и элементы невропатии, характеризующие йогизм, в нем за длит. историю его существования (несколько тысяч лет) накопилось большое количество рациональных нар. наблюдений в области медицины и психологии»[431].
Познакомившиеся друг с другом Зубков и Бродов принимают решение объединить усилия в деле всенародной популяризации йоги в СССР; идеологией такой популяризации должно стать все то же «открытие мира» («Мудрая восточная пословица гласит: “Почему мир такой огромный? Потому что он не отвергал ни одной песчинки”. Об этом следовало бы помнить тем, кто по долгу службы должен заботиться о физическом воспитании и здоровье нашего народа»[432]), а техническим средством – самое мощное на тот момент медиа, телевидение.