Убывающий мир: история «невероятного» в позднем СССР — страница 29 из 43

, чья восторженная статья «Эксперимент длиною в полвека» сделает Иванова известным на весь Советский Союз (показательно, что в этом же году Власов напишет об офтальмологе Святославе Фёдорове[607] – лазерная микрохирургия глаза и лечение болезней ледяной водой кажутся советским читателям равно невероятными).

Власов с благоговением описывает Иванова, который «настолько приучил себя к холоду, что часами может в одних шортах – и босиком! – находиться зимой на улице. Ему пошел 85 год, за полвека, что он дружит с морозом, ни разу не простужался, не болел ни ангиной, ни гриппом. А раньше хворал, как и все…[608]», – и в СССР начинается повальная мода на обливание холодной водой.

Сам Власов признается, что после обливаний у него прошла простуда[609], Катков публикует еще одну статью об Иванове в газете «Неделя»[610], а «известный энтузиаст и пропагандист здорового образа жизни Владимир Георгиевич Черкасов утверждает, что он [Черкасов] бегает босиком по снегу, испытывая чувство “высокой радости”, а вовсе не страдания»[611]. Публика покупает книги «Целебный холод воды» и «Тайна русского закала», многократно увеличивается число «моржей», появляются семейные клубы закаливания: «В 1981 году в Ленинграде инженер В. Н. Лужбин создает первый большой семейный клуб “Невские моржата”. <…> В 1983 году в Москве, сначала в Перовском районе, затем в ЦПКиО им. Горького, усилиями инженера А. С. Гуревич, физика А. Б. Соловьева и экономиста А. 3. Циркина родился клуб “Здоровая семья”, который вошел в состав столичной федерации закаливания и зимнего плавания. <…> Теперь такие же клубы существуют в Днепропетровске, Таллине и других городах»[612].

Для некоторых граждан белобородый старец Порфирий Иванов становится объектом религиозного поклонения[613], однако большая часть населения воспринимает купание в ледяной воде как еще одну эффективную оздоровительную практику («простудой “моржи” болеют в 6–8 раз реже, а другими болезнями – в 2–3 раза»[614]), а Иванова – как доказательство того, что люди действительно располагают огромными внутренними резервами. Впрочем, сама идея внутренних резервов начинает совершенно иначе звучать во второй половине восьмидесятых годов – призванная когда-то вдохновлять на подвиги социалистического строительства, теперь она работает на воспитание крайнего индивидуализма, на веру в самодостаточность и автономность человека, на утверждение независимости субъекта от государства и общества. Эрозия советского коллективизма шла уже давно, но повальное увлечение здоровым образом жизни значительно ускоряет процесс. Самостоятельность – ключевое слово позднесоветского ЗОЖ, апологеты которого все чаще побуждают людей не доверять официальной медицине, но полагаться на собственные силы: «Медики, активно пользуясь медикаментами, недооценивают роль такого фактора, как самостоятельность живых клеток, когда для их оздоровления, развития и перестройки человек сумеет создать соответствующие условия внешней среды»[615], – указывает Микулин; «Бойтесь попасть в плен к врачам! <…> Чтобы быть здоровым, нужны собственные усилия, постоянные и значительные»[616], – призывает Амосов.

Проблема в том, что воспитываемый таким образом здоровый советский человек уже не готов расходовать свое здоровье и свои внутренние резервы на благо страны и общества; его давно не влекут ни космос, ни океан, ни тайга, ни целина. Если раньше «советское невероятное» было практически бездомным и легким на подъем, запросто едущим с рюкзаком в обсерваторию для наблюдения Марса, с палаткой в горы на поиски йети, то теперь оно комфортно располагается в двухкомнатной квартире, ужимается до размеров кухни и спальни, приспосабливается к нуждам сугубо городского человека. Недаром Порфирий Иванов в своем тексте «Детка» (написанном в ответ на вопросы читателей «Огонька» в 1982 году, за год до смерти) советует ходить босиком по земле именно «в 12 часов дня воскресенья»[617] – то есть в выходной день, когда горожанину удобно выбраться на природу. Недаром Николай Амосов отмечает, что для оздоровительного бега «нужно слишком рано вставать, пока людей мало и автомобили воздух не испортили»[618]. Недаром брошюра Лазаря Сухаребского «Жить не старея» имеет подзаголовок «Советы занятому человеку»[619], а книга Виктора Верещагина о йоге рассматривает асаны прежде всего как средство борьбы с гипокинезией[620]. Мечта о «невероятном здоровье» цветет в основном в головах образованных горожан, идеологией которых окончательно стала криптобуржуазность и отношение которых к социуму все чаще напоминает тэтчеровское «нет никакого общества, но только отдельные мужчины и женщины» (живущие в отдельных удобных квартирах). К периметру такой квартиры сводится теперь весь некогда широкий мир советского человека: вместо Индии в нем – две-три йоговские позы, вместо космоса – чудесный экстракт элеутерококка (и гиподинамия), вместо лесов и полей – сбор из ромашки и зверобоя, вместо озер – обливание холодной водой под душем. Можно даже не бегать трусцой – ведь Микулин изобрел виброгимнастику, а по телевизору идет передача «Ритмическая гимнастика» (удобно заниматься прямо перед экраном!)[621]. Фитотерапия и закаливание совмещаются в новой моде на русскую баню – но и ради нее вовсе необязательно выходить из дома: «Кто не имеет возможности посещать русскую баню или сауну, можно порекомендовать сделать домашнюю парильную камеру, которая вполне может уместиться в рюкзаке. Такая баня в рюкзаке состоит из паровой камеры, сделанной из полиэтиленовой пленки. <…> Парообразователем служит бытовая скороварка, в которую можно залить настои лечебных или ароматических трав»[622], – советует один автор; «Я устраиваю парную на кухне. Горячий воздух подаю с помощью пылесоса от духовки газовой плиты. <…> Из толстого полиэтилена я сшил своеобразный “скафандр”, оставив лишь отверстия для головы и шланга»[623], – предлагает решение другой; ворошиловградец Григорий Фахрутдинов изобретает баню в шкафу[624], ленинградец Александр Массарский – портативную баню в чемодане[625].

Попарившись в полиэтиленовой бане – или выпив травяного чая – или съев мумиё (считавшееся когда-то копченой шерстью снежного человека, а теперь ставшее очередной метонимией здоровья) – или подышав верхушками легких – или попрыгав на пятках – или полежав в шавасане, советский криптобуржуа садится перед телевизором, транслирующим фильмы о достижении силы и долголетия: «Мумиё – легенды и действительность» (1986), «Друзья и враги доктора Бутейко» (1988), «Пирамида» (о Валентине Дикуле, 1985), «Низко кланяюсь и прошу вас, люди» (о Порфирии Иванове, 1987), «Эта парадоксальная гимнастика» (о Стрельниковых, 1986). Мир этого человека самодостаточен и самодоволен, уютен внутри и плотно закрыт снаружи – все его стремления и идеалы помещаются теперь на нескольких десятках квадратных метров.

Это максимально, удивительно, невероятно сузившийся мир.

Меридиан «В» (имени Л. Л. Васильева)

Меридиан имени Леонида Леонидовича Васильева проходит через вопросы и дискуссии о «невероятных» возможностях человеческой психики, таких как телекинез, телепатия, экстрасенсорное восприятие и т. д. В СССР данная тема начинала исследоваться еще в довоенное время. Леонид Васильев работал над проблемами мысленного внушения в Ленинградском институте по изучению мозга и психической деятельности в двадцатые (под руководством академика Владимира Бехтерева) и тридцатые годы (в качестве главы Комиссии по изучению таинственных явлений человеческой психики); тогда же в Москве схожей проблематикой занимались академик АН СССР Петр Лазарев (в Лаборатории биофизики АН СССР) и радиоинженер Бернард Кажинский (в Уголке Льва Дурова)[626]. В конце сороковых и начале пятидесятых экспериментальные исследования парапсихологии продолжал ученик Лазарева, профессор Сергей Турлыгин. Впрочем, широкой советской публике об этих работах абсолютно ничего не было известно – действительно массовое обсуждение «таинственных явлений человеческой психики» начнется уже в новую, послесталинскую эпоху. Тем удивительнее, что в итоге парапсихология оказалась самой успешной областью всего «советского невероятного». И если «космический меридиан» при движении от оттепели к застою и перестройке делался менее интересным для советских людей, а меридиан «невероятного здоровья», наоборот, привлекал больше и больше внимания, то «парапсихологическому меридиану» удавалось сохранять высокую популярность на всем протяжении исторического периода позднего социализма. Причиной такой устойчивой популярности было постоянное изменение – чуткое реагирование на открытия науки, новости техники и запросы общества (именно поэтому как на уровне затрагиваемых проблем, так и на уровне основных терминов парапсихология восьмидесятых годов чрезвычайно отличается от парапсихологии шестидесятых). Эта потрясающая изменчивость (а также умение создавать ситуативные альянсы со множеством других «невероятных» областей) делает «меридиан В» очень информативным – в известном смысле история его развития может претендовать на статус «метаистории» всего дискурса о «невероятном».