[752]). Возможно, именно на это событие реагирует Владимир Высоцкий, когда сочиняет в 1967 году: «Тут врали ребяты, что есть телепаты / И даже читали в газете про них. / <…> У них есть агенты и порпациенты, / Агенты – не знаю державы какой, / У них инструменты – магнитные ленты, / И нас они делают “левой ногой”»[753]. При этом для укрепления своих позиций парапсихология по-прежнему пытается создавать альянсы с другими областями знания. Михаил Смирнов использует кибернетический подход (идею «прямой» и «обратной связи») для объяснения того, как Вольф Мессинг угадывает мысли зрителей[754], Ипполит Коган представляет свои статьи о телепатии как развитие прикладной теории информации и регулярно упоминает работы Клода Шеннона[755], а занимающийся космической медициной Соломон Геллерштейн указывает, что летчикам и космонавтам в экстремальных ситуациях нужно уметь реагировать «на еще не наступившие события», и что именно исследования телепатии могут оказаться полезными в описании и тренировке таких реакций[756].
Наследуя Кажинскому, сотрудники Секции биоинформации в основном придерживаются электромагнитной теории телепатии. Опыты «Наутилуса» не считаются теперь основанием для сдачи этой теории в архив: во-первых, сам Кажинский предполагал, что «некоторые электромагнитные волны биологического происхождения обладают какой-то еще не известной особенностью, отличающей их от волн радиотехники»[757]; во-вторых, Васильев в 1962 году оговаривался, что опыты с экранированием исключают лишь волны средней и малой длины, тогда как километровые радиоволны легко преодолевают экраны[758]; в-третьих, многие парапсихологи подозревали, что история «Наутилуса» была просто газетной уткой[759].
Двигаясь по пути, указанному Васильевым, Ипполит Коган в журнале «Радиотехника» доказывает, что телепатическое сообщение может передаваться сверхдлинными (в сотни километров) электромагнитными волнами, источником которых являются биотоки организма[760]. При этом обращение к теории информации позволяет Когану обойти возражения, связанные с 1) малой мощностью излучения мозга и 2) с ослабеванием сигнала по мере увеличения расстояния. Данные параметры связаны со скоростью передачи информации – занижая эту скорость (считая, что телепатема передается медленно), можно уменьшить требуемую мощность индуктора и увеличить расстояние передачи[761]. Помимо того, что сверхдлинные электромагнитные волны не экранируются, они еще имеют особый «волно-водный характер распространения (между Землей и атмосферой)»[762], что при передаче на большие расстояния (500–700 км) позволяет получать почти десятикратный выигрыш в мощности сигнала[763].
Вероятно, именно для проверки теории Когана сотрудники Секции биоинформации в январе и марте 1967 года проводят два так называемых «телепатических моста»: «Москва – Ленинград» и «Москва – Новосибирск»[764]. Телепатическая связь устанавливается между Юрием Каменским (индуктором) и Карлом Николаевым (перципиентом); познакомившиеся в 1965 году, Каменский и Николаев сначала тренировались на малых расстояниях (первый мысленно представлял некий предмет – например, конфеты «Мишка», а второй пытался воспринять эту мысль: «Длинненькое, гладкая поверхность, коричневый цвет, есть заострения с двух сторон»[765]), а потом стали постепенно увеличивать дистанцию. Организацией мостов занимается Эдуард Наумов в сопровождении журналиста Льва Колодного; в Ленинграде им помогает математик Геннадий Сергеев, продолживший после смерти Леонида Васильева исследование парапсихологических способностей Нинели Кулагиной[766]. По мнению участников, «мосты» проходят удачно (Карл Николаев правильно принимает ряд образов и ощущает свет, который направляет себе в глаза Юрий Каменский[767]) и знаменуют собой очередной прорыв в изучении тайн мозга. Колодный пишет восторженную статью «Беспроволочный телеграф, версия 2»[768], появляются сообщения в «Вечерней Москве» и в выходящем на английском языке журнале «Спутник»[769]; кроме того, сотрудники Секции биоинформации просят редакцию «Литературной газеты» опубликовать текст «Парапсихология – наука будущего»[770].
Впрочем, шумом вокруг «мостов» дело не ограничивается.
Продолжают публиковаться труды о «кожно-оптическом восприятии»[771]; в 1968 году на экраны выходит телефильм Феликса Соболева «Семь шагов за горизонт», где среди прочего демонстрируются успехи учеников школы «кожного зрения», организованной Абрамом Новомейским, и гипнотические сеансы Владимира Райкова, в ходе которых люди начинают писать картины или играть на фортепиано («Дерзайте, вы талантливы. Ваши возможности неисчерпаемы», – в духе «церебрального энтузиазма» обращается к зрителям Райков). Наконец, во время очередной поездки в Ленинград Эдуард Наумов и Лев Колодный знакомятся с Нинелью Кулагиной. Наумов снимает про Кулагину кинофильм и возит ее в Москву, где она демонстрирует телекинез докторам физико-математических наук Федору Бункину и Сергею Капице, а также члену-корреспонденту АН СССР Рему Хохлову[772], а Колодный в марте 1968 года публикует в «Московской правде» большую статью о выдающихся парапсихологических способностях Кулагиной (названной Нелей Михайловой, как в девичестве)[773].
Реакция на все эти действия следует довольно быстро. В июне 1968 года, как раз во время организованного Наумовым Московского международного парапсихологического конгресса[774], в «Правде» выходит разгромная статья «Чудеса в решете», где Михайлова/Кулагина именуется не иначе как «аферисткой», которая «преуспела на таинственном поприще околпачивания лиц, увлекающихся парапсихологией»[775]. Через месяц в «Литературной газете» публикуются отрицательные результаты проверки «телепатических мостов» Николаева и Каменского, проведенной комиссией под руководством доктора физико-математических наук Валентина Турчина; сообщается, что «в опытах нарушались определенные методические требования, протоколы были оформлены с грубыми нарушениями установленных для любого эксперимента правил, результаты невозможно было истолковать однозначно»[776]. Помимо этого, по инициативе проверяющих и при строгом контроле Николаеву и Каменскому устраивают еще один «телепатический мост», «Москва – Керчь», который полностью проваливается: «Вместо юбилейного металлического рубля Николаев принял “модель катера”, вместо шарикоподшипника – ногу пластмассовой куклы»; «Эффект телепатии не обнаружен», – резюмирует «Литературная газета»[777]. В конце 1968 года в журнале «Нева» парапсихологию громит писатель Владимир Львов – достается и Розе Кулешовой, и Нинели Кулагиной, и Николаеву с Каменским, и Наумову с Колодным[778]; в той же «Неве» в 1969-м бьет тревогу доктор медицинских наук, нарколог Анатолий Портнов: «Охрана народного здоровья, я имею сейчас в виду психическое здоровье советских людей, требует решительной борьбы с пропагандой телепатического и прочих мифов»[779]. Чуть позже еще одна комиссия во главе с членом-корреспондентом АН СССР, физиологом Леонидом Ворониным начинает в очередной раз перепроверять кожно-оптические способности Кулешовой и приходит к выводу, что «во всех опытах, в которых глазное зрение надежно исключалось, Р. Кулешова не проявила необычных способностей»[780]. Своеобразный итог летом 1970 года подводит выступление президента АМН СССР Владимира Тимакова, прямо указывающего, что любители парапсихологии не должны создавать ажиотажа в публичной сфере: «Административно запрещать заниматься парапсихологией едва ли есть смысл. Но призывать к изучению телепатии и кожного зрения – все равно что заманивать золотоискателей россказнями о якобы найденных сокровищах там, где на самом деле ничего обнаружено не было»[781]. В том же году, вероятно, с целью объяснить публике, что «экстрасенсорное восприятие – бессмыслица», в СССР публикуется перевод книги британского психолога Чарльза Хэнзела «Парапсихология», в которой все задокументированные случаи телепатии и телекинеза объясняются неверной организацией экспериментов или намеренным мошенничеством[782].
Таким образом, если в 1960 году государство выделяло деньги на изучение телепатии, то в 1966 году закрыта единственная лаборатория, официально исследовавшая мысленное внушение на расстоянии, а к 1970 году разгромлены даже любители, собравшиеся в Секции биоинформации. Итогом становится постепенный уход советских парапсихологов в особое «вненаходимое пространство», которое можно было бы назвать «НИИ-андеграундом»: целый ряд лабораторий при научно-исследовательских институтах (НИИ), сотрудники которых официально заняты совсем другой деятельностью, но при этом отлично умеют удовлетворять личное «парапсихологическое любопытство» за государственный счет.