[960]. В такой трактовке полтергейст оказывается своего рода «комнатным НЛО» – вместо инопланетных кораблей, прилетающих из далекого космоса, уфологи стерегут живущего за стеной барабашку. К этому времени знаменитая аббревиатура ААЯ (атмосферные аномальные явления) сокращается до АЯ (аномальные явления), и под такое определение начинает подходить все что угодно, от шаровых молний до привидений. И почти всем чем угодно занимается теперь советская уфология, махнувшая рукой на звезды. В частности, популярной становится идея поиска «полевых форм жизни», придуманных академиком Казначеевым: «Это такая организация материально-энергетических потоков, когда идет сохранение и накопление информации на уровне микрочастиц, микрополей. Такой полевой сгусток может воспроизводить, сохранять и умножать информацию, он связан с другими материальными телами не как пассивное, кристаллическое образование, не как камень, а как активное, способное вписываться в другие образования и воздействовать на них, на окружающее пространство»[961]. На «полевые формы жизни» можно списать и «шумного духа», и телекинез, и огненные шары в небе – и гипотеза быстро овладевает воображением публики.
Влаиль Казначеев общается с Владимиром Ажажей[962], благосклонно комментирует работы авторов «Космопоиска»[963], интересуется проблемой НЛО – и он же поощряет союз двух других «невероятных» меридианов: «меридиана Б» и «меридиана В». В частности, Казначеев поддерживает своего старого товарища, доктора медицинских наук и главного пропагандиста биологически активных веществ (элеутерококка, женьшеня и проч.) Израиля Брехмана в его проекте создания комплексной науки о здоровье. О рождении этой науки, названной «валеологией», Брехман объявляет в 1987 году; валеология должна изучать здоровье «в реальном и сложном мире, насыщенном стрессовыми воздействиями, возникающими при резких изменениях многих параметров окружающей биосоциальной среды»[964]. Такой подход очень близок самому Казначееву, как раз пытающемуся объединить собственные исследования экстрасенсорики (летом 1988 года под его руководством проводятся опыты по передаче мысленного воздействия из Москвы в Новосибирск[965]) и свое открытие «межклеточных дистантных взаимодействий» (которые он теперь называет «слабыми экологическими связями»[966]) в рамках общей концепции «космопланетарного феномена человека», учитывающей все (как уже доказанные, так и гипотетические) излучения, влияющие на человеческий организм.
Еще одним символом союза экстрасенсорики и здоровья становится Аллан Чумак.
Журналист, открывший в себе паранормальные способности, Чумак с конца семидесятых годов работает в Институте общей и педагогической психологии АН СССР и неофициально занимается целительством, а в 1989 году начинает выступать на телевидении в утренней передаче «Сеансы здоровья». Целитель загадочно молчит, делает пассы руками и «заряжает» энергией воду и кремы, поставленные зрителями перед экраном[967]. При этом парапсихология в советском обществе обладает настолько высоким статусом, что Чумак уже не утруждает себя объяснениями и не пытается придумать, каким образом вода после его сеансов могла бы стать «целебной» – он абсолютно независим от любого научного дискурса. 1 сентября 1989 года Чумак «зарядит» номер газеты «Вечерняя Москва», спровоцировав огромные очереди в киосках и деятельность перекупщиков[968], – конвертация туманного и неликвидного знания о «загадочных явлениях человеческой психики» в хорошо продаваемый товар идет в СССР полным ходом. «Бутейко, Джуна, Кашпировский, Чумак и сказочный Порфирий Иванов сотрясли здание советской медицины», – описывает новую ситуацию журнал «Химия и жизнь»[969].
Наконец, соединяются вместе «меридиан А» и «меридиан Б».
Наиболее анекдотичную версию такого соединения предлагает альпинист Юрий Кононов, объявивший, что главный советский ЗОЖ-символ восьмидесятых, Порфирий Иванов, был на самом деле пришельцем из космоса[970]. Немного раньше Всеволод Троицкий, один из столпов советской программы CETI и председатель Центральной комиссии по аномальным явлениям в окружающей среде, до сих пор искавший внеземную жизнь с помощью радиотелескопов, разворачивает свою аппаратуру на сто восемьдесят градусов – от далеких звезд к человеческому телу. Теперь анализ радиоволн используется для выявления болезней внутренних органов, в том числе для упреждающего поиска раковых опухолей: «С помощью нового метода обследовано более тысячи пациентов, страдающих различными болезнями, и несколько сот здоровых людей. В частности, изучался тепловой режим головного мозга в норме и патологии. <…> при всех формах сосудистых заболеваний мозга всегда снижается его температура. Это четко фиксируют радиометрические замеры температуры. В результате проведенных исследований ученые пришли к выводу: изменения термотопографии происходят уже на самых незаметных, трудно улавливаемых начальных стадиях заболеваний мозга, когда нет еще клинических проявлений болезни»[971]. На службу человеческому здоровью поставлена и знаменитая причинная механика астронома Николая Козырева. Неутомимый Казначеев придумывает так называемые «зеркала Козырева» – конструкции из гнутого металла, якобы изменяющие ход времени и оказывающие целебное воздействие на пациентов; призванная когда-то объяснить энергию звезд и форму планет, опровергнуть второй закон термодинамики и предотвратить тепловую смерть Вселенной, романтическая теория Козырева используется теперь для борьбы с язвой желудка, тремором рук и гипертензией[972].
Сложная конструкция, получившаяся в результате соединения трех меридианов, исчезнет вместе с исчезновением СССР; с одной стороны, она будет размыта потоком эзотерической литературы, хлынувшим из-за рубежа, с другой стороны – скомпрометирована журналистами и беллетристами постсоветской эпохи, перехватившими «невероятную» повестку у класса ИТР и охотно спекулирующими на ней. Но перед тем как окончательно проститься с «советским невероятным», бросим на него последний пристрастный взгляд.
Можно было бы сказать, что на всем протяжении своей истории, от начала пятидесятых до конца восьмидесятых, «советское невероятное» двигалось от Циолковского к Чижевскому.
Чем больше криптобуржуазная идеология спокойствия, достатка и личного здоровья пронизывала общество, тем быстрее шел грандиозный «разворот космоса» в умах и душах людей. Космос по Циолковскому был целью (а крепкое здоровье и возможное овладение телепатией – лишь вспомогательными средствами для достижения этой цели). Космос по Чижевскому, наоборот, был причиной, – так как своими лучами и волнами влиял на человеческое самочувствие (которое приходилось потом улучшать, обращаясь к помощи диет и экстрасенсов), – и именно это понимание космоса победило в позднем СССР. В семидесятые и восьмидесятые годы космонавтика оставалась чуть ли не самым последним оплотом советского коллективизма – невозможно запустить ракету в одиночку; но с тем большим удовольствием граждане СССР отказывались от идеи космических полетов в пользу земной, комфортной жизни, в пользу тихих радостей потребления (в том числе – потребления здоровья) и в пользу Человека, объявленного главной загадкой мироздания: «С чьей-то легкой руки XX столетие названо “веком прорывов”. Сфотографированы “в упор” единичный атом и комета Галлея, открыта сверхпроводимость при высоких температурах, идет поиск подходов к ядерному синтезу уже не только при звездных, но и при комнатных температурах. Но вот парадокс. Мощный натиск на атомно-космические бастионы внешнего физического мира не сделал более доступным познание самого Человека, его внутреннего мира»[973]. Накануне конца истории счастливому обладателю богатого внутреннего мира не хочется никуда лететь – ему вообще не хочется смотреть вверх или вперед, выходить из квартиры, а единственным символом его отношения к космосу остается «люстра Чижевского» под потолком, произведенная в 1990 году на заводе «Элеон» и якобы излучающая полезные для здоровья аэроионы.
Так – не взрывом, но всхлипом – кончается «советское невероятное» со своим экспансионизмом, энтузиазмом и напряженным ожиданием научных прорывов. Оно убывает, уменьшается, скукоживается, как шагреневая кожа, – чтобы в постсоветскую эпоху на его место пришли соразмерные любому мелкому буржуа мистика, эзотерика, оккультура и нью-эйдж.