– Паддинг, – устало произнес Рикс, – к чему все это?
– Ты… я ведь всегда тебе нравилась, а?
– Мы едва знали друг друга.
– Но то, что ты знал, тебе нравилось, не так ли? – Она прикоснулась к его руке.
– Думаю, да. – Он не отдернул руку, хотя знал, что надо бы. Он все более чувствовал себя мужчиной.
Паддинг улыбнулась.
– Я так и знала. Женщина всегда понимает. Ты знаешь, блеск в глазах мужчин и все такое. Ты бы видел тех мужиков в Атлантик-сити, когда я вышла на сцену. Ты бы услышал как у них затрещали штаны. Старые педерасты, вот кто голосовал против меня.
– Я думаю, тебе лучше вернуться к себе. – Он сморщил нос. – Когда ты в последний раз принимала ванну?
– Мыло вызывает рак, – ответила она. – Я слышала это в новостях. В мыле есть что-то такое, что вызывает рак. Знаешь, что лучше всего для кожи? Желатин. Знаешь, что это такое? Это такое желе. Я кладу его в ванну и жду, пока оно не затвердеет. Затем лезу туда и кручусь. Оранжевое самое лучшее, потому что в нем еще есть витамин С.
Рикс хотел было спросить ее, не сошла ли она с ума, но передумал. Может, она действительно сошла с ума. Жизнь в этом доме определенно способствует этому.
– Я знаю, что нравлюсь тебе, – сказала Паддинг. – И ты мне тоже нравишься. Правда. Я всегда думала, что ты умный и все такое. Ты не то, что Бун. Ты… э-э, джентльмен. – Она склонилась к Риксу, и ее грудь открылась ему. Пары бурбона ударили в его лицо. – Возьми меня с собой, когда уедешь, хорошо? – прошептала она.
Захваченный врасплох Рикс не нашелся что ответить, и Паддинг продолжала:
– Меня здесь все ненавидят! Особенно эта драконовская леди! У вашей мамочки есть глаз на спине! Она просто обожает плести про меня небылицы! Кэт помешана на том, что она модель, знаменитость и все такое. Эдвин и Кэсс следят за мной. Я даже не могу одна съездить в Эшвилл и пройтись по магазинам!
– Я этому не верю.
– Это правда, черт возьми! Они не выпускают меня за ворота! Я даже пыталась убежать в августе! Осточертело это гнусное место, и я сбежала на «Мазерати». Они послали за мной легавых, Рикс! Полиция штата задержала меня прямо рядом с Эшвиллом и отвезла в тюрьму по обвинению в краже автомобиля! Я сидела там всю ночь, пока Бун меня не забрал! – Она горько нахмурилась. – Он врал мне, чтобы я вышла за него замуж. Сказал, что будет путешественником и миллиардером в придачу. Я не знала, что буду пленницей здесь и что у него не будет ни одного своего цента!
– У Буна есть свое агентство.
– Да. То самое. – Паддинг резко рассмеялась. – Это все куплено на деньги Уолена. Бун до сих пор расплачивается с ним, платит проценты. У Буна нет и горшка своего, чтобы помочиться!
– Он будет богатым, – сказал Рикс. – После того, как наш отец умрет, – он только сейчас понял это, – семейное дело перейдет к Буну.
– О, нет. Ты ошибаешься. Бун хочет этого, но того же добивается и Кэт. И Бун безумно боится, что старик все отдаст ей, все, до последнего цента!
Рикс ненадолго задумался над этим. Все дети Эшеров учились в Гарвардской школе бизнеса с условием проводить каждый уик-энд дома. Бун вылетел через год, Рикс уехал изучать английскую литературу в Университет Западной Каролины, а Кэтрин закончила школу с отличием. Она всегда интересовалась модой и моделями одежды и в двадцать два года открыла собственное агентство в Нью-Йорке. Спустя два года она продала агентство за три с лишним миллиона долларов и решила работать моделью по контрактам, две тысячи долларов в час. Ее цветущий, здоровый вид был чрезвычайно популярен в Европе, где ее лицо рекламировало все, начиная от мехов и заканчивая автомобилями «Феррари».
– Кэт счастлива, – сказал Рикс. – Ее не интересует семейное дело.
– Бун знает, что она хочет принять дела. Он сказал, что папа говорил с ней по секрету. И потом, старик Уолен никогда не подпускал Буна к семейному делу.
– Это ничего не значит. Он не подпускает никого из нас. – Он улыбнулся. – Поэтому Бун и хочет все заполучить, не так ли?
– Конечно. Как и ты.
– Прости, но я не хочу об это мараться.
– Бун так не считает. Он говорит, что ты притворяешься, будто тебе ничего не надо. Он говорит, что ты ждешь смерти старика, как и все остальные. Знаешь, что Бун говорил мне, когда мы поженились? – Она моргнула тяжелыми веками. – Он сказал, что дело стоит около десяти миллиардов долларов, и что если где-то хотя бы думают о войне, то грузовики едва успевают отходить от заводов. Потому что, сказал он, никто в мире, даже немцы, не делают оружие лучше, чем Эшеры. Теперь посмотри мне в глаза и скажи, неужели ты не хочешь получить свой кусок?
– Нет, – сказал он твердо. – Не хочу.
– Дерьмо. – Ее груди были готовы вывалиться из пеньюара, а соски смотрели на него укоризненно, как коричневые глаза. – Только полный идиот может не хотеть оттяпать кусок от десяти миллиардов баксов! Это же просто немыслимые деньги! Слушай, я знаю, ты протестовал против Вьетнама, когда учился в колледже, но теперь ты уже не хиппи. Ты взрослый человек. – Ее голос сбился, казалось, она вот-вот опрокинется. Она вцепилась в его руку.
– Я больше не могу находиться здесь, Рикс. Здесь жутко, особенно по ночам. Когда стемнеет, поднимается сильный ветер, Бун уезжает и оставляет меня одну. Теперь, со стариком в этой комнате над моей головой… я не могу выносить его запах, Рикс! Я хочу быть среди людей, которые меня любят!
– Ты пробовала говорить с Буном о…
– Да, я пробовала, – огрызнулась Паддинг, и ее лицо покраснело. – Он не хочет слушать! Он только смеется! Бун… больше не хочет быть со мной.
– В ее глазах появились слезы, но Рикс не знал, притворные ли они. – Он сказал, что он… не будет больше спать со мной. Со мной! На всех парадах в высшей школе Даниела Уэбстера я маршировала первой! Победительница конкурса красоты! Дьявол, я раньше заставляла футболистов мечтать лишь понюхать мои трусики! А у Буна в штанах просто какая-то мокрая штучка!
До Рикса не сразу дошли эти слова.
– Бун… импотент? – спросил он. В последний раз, когда он здесь был, Бун взял его в клуб под названием «Важный петух», где кружились голые по пояс танцовщицы, а пиво отдавало шваброй. Бун тогда страшно выпендривался, называл всех танцовщиц по именам и хвастался, что всех их имел. Рикс вспомнил, как Бун ухмылялся и его зубы блестели в мигающем свете.
– Я тебе нравлюсь, не правда ли? – Она вытерла один глаз, размазав по лицу тушь. – Я могла бы поехать вместе с тобой в Атланту. Они дадут тебе забрать меня, не попытаются остановить. Бун боится тебя. Он мне сам говорил. Тебе действительно будет хорошо со мной, Рикс. Тебе нужна женщина, и я не буду поступать, как та. Я не сойду с ума и не перережу себе…
– Возвращайся в свою комнату, – сказал он. Воспоминание о Сандре, лежащей в ванной в крови, встряхнуло Рикса. Бритва на кафеле. Кровь на стенах. Вьющиеся пепельные волосы, плавающие в воде.
Паддинг выпростала груди из пеньюара. Они висели в дюйме от его лица.
– Возьми их. Ты можешь, если захочешь. – Она попыталась направить его руку.
Он сжал пальцы в кулак. – Нет, – сказал он, чувствуя себя самым большим дураком в мире.
– Только прикоснись, прикоснись.
– Нет.
В одно мгновение ее лицо смялось, как мокрый картон. Она выпятила нижнюю губу.
– Я… думала, что нравлюсь тебе.
– Нравишься, но ты жена моего брата.
– У тебя что, недомогание по этой части? – В ее голосе был обидный намек.
– Нет, но я не распутник. У тебя с Буном есть проблемы, и я не хочу вставать между вами.
Ее глаза сузились и превратились в тоненькие щелочки. Спала маска совершенства, и под ней оказалась настоящая Паддинг.
– Ты точно такой же, как и они! Ты не беспокоишься ни о ком, кроме самого себя! – Она встала, пьяно, неловкими движениями, поправляя свою одежду. – О, ты строишь из себя такого надменного и сильного, а на самом деле ты такой же проклятый Эшер, во всех отношениях!
– Говори тише. – Уолен, должно быть, получал сейчас от этого дьявольское наслаждение.
– Я буду орать, если захочу! – Но она все же была недостаточно пьяна, чтобы ей хотелось разбудить Маргарет Эшер. Она прошагала к двери и обернулась. – Спасибо за помощь, мистер Эшер! Я ее никогда не забуду! – Она покинула комнату в праведном гневе, но дверью хлопнула не слишком сильно.
Рикс лежал на спине и ухмылялся. Значит, Бун просто пускал пыль в глаза, рассказывая о своих сексуальных подвигах. Вот так штука! Бун меня боится, думал он. Невероятно!
И он будет боятся меня до тех пор, пока я не покончу с ним.
Десять миллиардов долларов, размышлял он, постепенно отходя ко сну. С такими деньгами можно делать все что угодно. Он бы обладал немыслимой властью. Тогда не нужно будет просиживать за пишущей машинкой, разыгрывая из себя то Бога, то Сатану.
…БОЛЬШЕ НЕ БУДЕТ ПОСТОЯННЫХ ЗАБОТ, КНИГ И КОСЫХ ВЗГЛЯДОВ АГЕНТОВ…
Странный монотонный голос неожиданно возник в его голове, шепча тихо и искушающе из самых глубин мозга. На мгновение Рикс был убаюкан им и увидел, как выходит из лимузина и направляется к открытым дверям оружейного завода, за которыми военные, симпатичные секретарши и подхалимы поджидали его, чтобы поприветствовать.
Нет, подумал он, и образы померкли. Нет. Все эти деньги до последнего цента испачканы кровью. Я должен идти в этом мире своим путем и рассчитывать на собственные силы. Мне не нужны эти кровавые деньги.
Но когда он потушил лампу и опять погрузился в сон, его последней мыслью было:
…ДЕСЯТЬ МИЛЛИАРДОВ ДОЛЛАРОВ…
Спустя примерно час шум сильного ветра пробудил Паддинг от тяжелого сна. Она взглянула на дверь и увидела силуэт, отбрасывающий в комнату тень из коридора. Она затаила дыхание, выжидая. Силуэт помедлил и прошел. Паддинг вцепилась в шелковую простыню. По каким-то причинам она не осмелилась открыть дверь и посмотреть, кто это разгуливает по Гейтхаузу среди ночи, но она почувствовала в комнате запах Уолена.