А пусть привыкают к гулящей жизни.
Тьфу.
В остальном – рутина.
К обеду народа почти и не осталось. Но порядок есть порядок, Ирина стояла, медитировала у рамки. Вроде пока было без происшествий?
А это что? Чутье аж взвыло.
Ирина насторожилась. К рамке приближалась целая веселая компания студентов, человек шесть. Вполне русского вида, с гамбургерами и газировкой в руках, веселые, довольные… Но почему так тревожно?
Что случилось?
Ирина прищурилась. Рамка не пищит.
На одного, на второго, запищала на третьего, тот оставил сумку, но рамка продолжала пищать…
Под плащом была целая куча металлических цепочек.
– Снимать? У меня еще пирсинг есть…
Только вот чутье работало не на него. На следующего.
Ирина посмотрела на напарника, тот осматривал парня в цепях, и следующий попробовал проскользнуть. Тоже цепочки, тоже писк…
– Стоять, – резко скомандовала Ирина.
– Мы, пожалуй, пойдем, – среагировала компания.
– Стоять, – добавил металла в голосе старший. Он еще не понял, что произошло, но… – Руки подняли! Не дергаемся!
– Тикаем!! – завопил один из ребят и попробовал удрать. Не получилось.
Нога, что ли, неудачно подвернулась… Парень споткнулся и тяжело шлепнулся на асфальт, а на него, секундой позже, упал и следующий.
Ирина скрипнула зубами.
Да, и так бывает. И вовсе она не желала им ноги переломать, честно-честно. Вслух – не желала.
Вот как с таким жить? Это ж и с соседкой не поругаешься! Кошмар!
Через два часа Иван Петрович позвонил Ирине на сотовый.
– Алексеева, премия тебя не минует.
– Что случилось?
– Вам спасибо, не случилось.
– Так что?
– Эти сопляки хотели взрывпакеты побросать в толпу.
Ирина выразилась непечатно. Ага, в нашей обстановке, когда все нервничают, переживают…
Взрывпакеты?
А если бы паника началась? Истерика? Сколько людей пострадало бы от взрывпакетов?
Мало. Но от паникующей толпы… А там и дети, и старики… ёпт! Ур-роды малолетние! Дегенераты!
– Они хоть соображают, что могло случиться?
– Не соображают они. Нечем там!
С этим Ирина была полностью согласна. Но…
– Рамка не сработала бы?
– Ты сама видела, цепями эти бараны так обвешались, что могли и проскочить.
Ирина согласно кивнула.
– Повезло, одним словом.
– Так что смотри дальше в оба, – напутствовали Ирину и повесили трубку.
Так Ирина и собиралась сделать.
Вечером ее сменили. И домой она решила отправиться по набережной.
Если пройти метров триста, потом подняться по старой, еще дореволюционной лестнице, а потом еще метров пятьсот уже по улице – вот оно и будет общежитие. Почему бы и не пройтись?
Гулять и участвовать в развлечениях Ирине решительно не хотелось, но размять ноги, купить себе мороженое и сгрызть, сидя на скамеечке и глядя на реку… Такие невинные радости.
Несколько минут, в которые можно никуда не торопиться, ни о чем не думать, не волноваться, не гнаться ни за кем и ни за чем. Минуты, в которые можно побыть счастливой.
Это не то счастье? Не деньги, не власть, не слава?
Ну и что. Пять минут – но ее.
Так Ирина и поступила.
По случаю праздника мороженое было даже вкусным. Ирина прикупила порцию мягкого мороженого, к которому была неравнодушна с детства, и направилась к лестнице, медленно слизывая языком вкусняшку.
Форма успешно превращала ее в невидимку. Парни не стремились знакомиться с девушкой при исполнении, и ее это устраивало.
Доносилась издалека музыка, шелестел ветер, тянуло с реки таким привычным запахом… Река-то одно название, но все равно приятно.
По дороге, переваливаясь, прошел наглый откормленный селезень. Ирина слизнула остатки мороженого из рожка и бросила ему вафлю. Птиц подумал минуту, а потом ухватил подношение в клюв, и с таким видом, словно делает женщине громадное одолжение, удалился к реке.
Вот и лестница.
Старая, из желтых каменных плит, она была построена еще при царе, и потому успешно сопротивлялась времени. Но популярностью это место все равно не пользовалось. Неподалеку проходил канализационный коллектор, пахло в воздухе далеко не розами, и пары здесь уединяться не стремились. Неромантично.
Ирина повернула от реки к лестнице.
Звук был… странным.
С таким звуком челюсти громадной собаки перемалывают кость. Только Ирина поняла это не сразу, не ожидала она ничего подобного, вот и не идентифицировала его сразу.
А потом обругала себя дурой и сделала шаг за лестницу.
Набережная туда уже не продолжалась. Там начиналась трава, тропинки, кусты, и днем там легко можно было подвернуть ногу. А уж в сумерках…
На Ирину блеснула пара алых глаз. Она застыла на месте.
Оно было не слишком крупным… где-то по пояс ей, в холке.
Серая шерсть, алые глаза, алая пасть… Пасть просто в крови…
И трава. И тело на траве…
Ирина не завизжала. Рефлексы оказались сильнее истерики, пальцы судорожно рванули кобуру, но прежде чем она успела что-то сделать, тварь прыгнула.
Как показалось Ирине – злорадно оскалившись и метя прямо ей в лицо.
Ирина даже закричать не успела – над ней пролетело второе серое тело, врезалось в тварь, и два комка шерсти покатились по траве.
Застежка кобуры наконец поддалась, но в кого тут стрелять? Две твари сцепились так, что поди, разберись… Лязгающий клыками, рычащий и, кажется даже, зло шипящий клубок прокатился по набережной – и рухнул в реку.
– Твою мать!
Ирина выразилась чуть покрепче, но…
Пистолет уютно лежал в ладони, даруя хоть какую-то уверенность в себе. Девушка бросилась к воде, но опоздала. Одна из тварей уплывала по течению, а вторая ее преследовать не собиралась. Выбиралась на берег, светя на Ирину желтыми глазами.
Встряхнулась, и… стала меняться.
– Мать твою!
А что тут можно было еще сказать, если на глазах у Ирины происходило преображение?
Расплывалась серым туманом шерсть, менялись очертания тела, искажалась морда… И вот уже перед ней стоит на четвереньках старый знакомый. Только без рясы. Даже без трусов и резинки на хвосте.
Кирилл поднял голову, посмотрел ей прямо в глаза.
– Понравилось?
– Видела я мужчин и посимпатичнее, – рассеянно отозвалась Ирина.
Посмотреть там было на что. Сухощавое подтянутое тело с четко прорисованными мышцами, может, и не выглядело так красиво, как в журналах для культуристов, но Ирина понимала – любого культуриста он завяжет в узел, даже не вспотев.
Теперь покраснел Кирилл.
– Я имел в виду вурдалака.
– А, этого, красноглазого? – сообразила Ирина.
– Да.
– Он жив?
– Живее всех живых.
– Это плохо. А почему вы его не загрызли?
Ниже пояса Ирина старалась не смотреть. Хотя и там было что показать. Кирилл тряхнул волосами каким-то вовсе уж собачьим жестом и встал на ноги.
– Ох уж мне эти женщины! Спасаешь – и еще не так им что-то!
– Спасали вы меня, как же, – огрызнулась Ирина, которая уже начала соображать. – Скажите честно, следили. А на эту тварь я случайно наткнулась. Что это за зверушка такая, кстати?
– Я же сказал, вурдалак!
– Так это вы тоже…
– Я – не такой.
– А что с ним не так?
– Это долгий разговор. Хотелось бы одеться, а уж потом…
Ирина вздохнула.
– Ладно. А я пока наряд вызову.
Лежащему перед ними бедолаге было уже не помочь. Но не оставлять же его до завтра? Наткнется еще кто, и получится дикая паника. Еще и в газете какую-нибудь дрянь пропечатают.
Ирина достала сотовый и принялась искать нужный номер.
Отпустили ее достаточно быстро.
Ирина честно рассказала, что шла домой, проходила мимо, а над мужчиной стояла какая-то здоровущая шавка. Серая вроде как.
Может, она его и загрызла? Людей тут не было, это факт. При ней – не было.
Пострадавший был бомжем. Судя по одежде, запаху, по всему виду, по отсутствию любых документов… Да, из тех бедолаг, по которым прокатились перестройка, гласность и демократия, стальными колесами разрушая людские жизни.
Установить личность пока не представлялось возможным. Может, со временем?
Ирину тоже задерживать не стали, отнеслись с пониманием. Да и вообще – все свои.
Придет завтра и с протоколами поможет, никуда не денется.
Ирина тоже не возражала. Ей очень хотелось добраться до кровати. Но – увы… Она не видела серый силуэт в сгустившихся сумерках, она просто знала, где именно ее ждет Кирилл. Туда и пошла.
Он действительно ждал ее, сидя на скамейке неподалеку от лестницы.
– Будешь?
В руках у него был брикет мороженого.
Ирина подумала минуту, а потом махнула рукой. Авось, не слипнется.
– Давай.
Сам мужчина тоже уничтожал мороженое.
– Жрать потом хочется, хоть удавись. А тут приличного шашлыка днем с огнем не найдешь, – поделился он.
Рядом на скамейке лежали три обертки от мороженого, подтверждая его слова.
– Спасибо, – поблагодарила Ирина, присаживаясь с другой стороны. – Так что там за вурдалак был? И в чем между вами разница, кроме цвета глаз?
Кирилл тряхнул волосами.
– Как бы сказать… перевертыши… Нас еще называют оборотнями, но перевертышами – точнее. Двуликими, если хочешь. Мы бываем разные. Урожденные, проклятые, покусанные… Первые – самые адекватные. Для нас это просто второй облик, но мы себя полностью в нем контролируем. Я так же разумен во второй ипостаси, как и в первой. Проклятые – это благодаря вам, ведьмам. Колдунам, вампирам… Могут, сволочи, когда захотят. Этим намного сложнее. Зависит от условий проклятия, но, как правило, они себя тоже помнят. Просто мучаются намного больше.
– Из-за проклятия?
– А тебе бы понравилось раз в месяц, на три ночи в обязательном порядке принимать волчий облик?
– Критические дни? – хмыкнула Ирина.
Оборотень тоже хмыкнул.
– Нечто вроде. Я меняю облик по своей воле, проклятые – по приказу. И это не доставляет им удовольствия. Я могу сдержаться даже в полнолуние, они – нет.