Ольга, мы с вами разговариваем эвфемизмами. Давайте скажем конкретно, как он себя ведет. «Так плохо», «плохо», «ужасно» — это как?
«Плохо» — это он кричит, бегает, выскакивает на уроке, выкрикивает что-то, вертится, разговаривает во время урока, а на переменах толкается и даже пинается. Я спрашиваю: неужели правда пинаешь? Объясняю, что нехорошо драться, а ответы у него все время такие: «Они сами виноваты, это не я, меня подставили…»
Я понимаю-понимаю. А скажите, пожалуйста, когда вы говорите «кричит и бегает» — это вот прямо на уроке кричит и бегает или на перемене?
Ну, я так понимаю, что все-таки на перемене. Но на уроке он, бывает, разговаривает с другими детьми на отвлеченные темы.
Просто смотрите, Оль, ответ на вопрос — это происходит на уроке или на перемене — довольно важен. Почему? Потому что после семи лет активно начинает развиваться произвольное внимание. Что это такое? Это то, чем обладают взрослые, мы с вами. Произвольное внимание — это когда я могу специально, волевым усилием остановиться, сосредоточиться на чем-то, что две минуты назад меня даже не интересовало. Поэтому если бы вы сказали, что это происходит на уроке, то это был бы другой разговор. Если он резвится на перемене, то есть тогда, когда он всецело принадлежит себе, это совсем иная история. Я начну с простого — со второго.
Если речь идет о том, что он бегает, прыгает, кричит на перемене, не нанося ущерба себе и другим, тогда нужно разговаривать со строгой учительницей о том, что это время принадлежит ему, да? И вы вместе можете подумать, как сделать так, чтобы дети могли активно проводить время на перемене.
Если же все-таки это происходит на уроке, для начала я бы посоветовал вам сходить к хорошему неврологу. Не потому что я думаю, что он чем-то болен, а потому что бывает такое, что внутри нас происходят какие-то процессы, про которые нам может сказать вот тот самый невролог. Вообще невролог — хороший врач, и к нему в таких случаях наведываться можно. Хороший невролог никогда не скажет вам: «Ну что у вас за распущенный мальчик!» Возможно, выяснится, что вашему сыну действительно очень трудно сосредоточиться, что у него такая особенность, которая называется синдромом дефицита внимания и гиперактивности. И вам дадут какой-то дельный совет. Такое бывает. У меня такая особенность есть, я совершенно точно про себя это знаю. И со многими такими детьми и взрослыми знаком лично. В общем, это нужно для того, чтобы вы понимали и были уверены в том, что нет чего-то, что мешает ему изнутри.
Если же он время от времени разговаривает на уроке или поворачивается к кому-то, пихает кого-то локтем и говорит: «Что у тебя получилось в задачке?» — это совсем другая история. Тогда нужно и с ним, и с учительницей разговаривать о том, как облегчить ему занятия. С кем ему стоит сидеть вместе? Каким образом ему решать эти задачки? Есть много разных способов взаимодействия с людьми с особенностями. Знаете, в современном мире педагоги понимают, что сегодня все дети с особенностями так или иначе. А может, у этой учительницы много учеников и она не задумывалась о нем ни разу, просто механически говорила вам: «Утихомирьте вашего мальчика». Возможно, после вашего разговора она решит, что раз ему письменно тяжело что-то формулировать, она будет тратить на него пять минут в день и разговаривать с ним. Понимаете?
Да, я вас поняла. По поводу невролога я хотела сказать, что ходила и к неврологу, и к психологу.
И оба…
И что говорит невролог?
И невролог, и психолог сказали, что все в порядке. То есть нет никаких неврологических отклонений или гиперактивности, у него нормальная активность.
Это, к слову, не отклонение, а особенность, я настаиваю на этой формулировке. У него абсолютно точно нет гиперактивности?
Точно.
Тогда мы с вами, Оля, уверенно возвращаемся к варианту номер один, когда, с одной стороны, вы вместе с учительницей стараетесь сформировать для него удобные и понятные рамки, поскольку речь идет о характере. Видимо, где-то он подсмотрел такую модель и теперь транслирует ее во все стороны. А с другой стороны, вы, конечно, продолжаете разговаривать с ним о границах, рамках, о других людях, которые находятся рядом с ним.
Коротенький вопросик такой: а дома совсем-совсем ничего подобного не бывает? То есть это стопроцентный сюрприз — в школе одно, а дома другое?
Да нет, конечно! Нет! Я и говорю, что знаю, какой у меня сын, да и семья у нас очень активная и физически, и, так скажем, психически. Поэтому я понимаю, откуда это может быть. Но тем не менее мне хочется ему помочь, чтобы он не был в конфликте…
Оль, приведите какой-нибудь домашний пример.
Ну, У него есть сестра — и они часто дома устраивают «разборки»: он ее задевает, обижает, обязательно ему надо толкнуть ее, чтобы она разозлилась или заплакала. Я стараюсь не вмешиваться.
Олечка! Не пойдет, это никуда не годится.
Нет?
Не годится, нет. Мне кажется, что это та самая ситуация, когда вы как мама и как любящий человек должны с ним поговорить. Не когда он поссорился с сестренкой, а когда он, наоборот, спокоен. И сообщить ему, что вас это не устраивает, что вы не готовы к тому, чтобы он обижал других людей, потому что вы не обижаете его, не обижаете папу, а папа вас и т. д. Не готовы — это красная черта, которую мы не перейдем…
Границы.
Нет-нет, про границы — это абстрактно, надо ему сказать: «Я — твоя мама, которая тебя обожает. Я чувствую, что у меня все вскипает внутри в такие моменты. Я не готова к тому, чтобы у меня дома такое творилось. Я бы и папе не позволила себя обижать, я бы и себе никогда не позволила обижать тебя». Ответ — «нет». Это тот случай (довольно редкий, к слову сказать), когда «нет» означает «нет». А дальше нужно раз за разом об этом говорить и возвращаться к ситуации. Напоминать ему об этом, когда он, например, приходит из школы. Иногда хватает одного напоминания на ушко: «Напоминаю тебе, мы с тобой об этом разговаривали». Да? Все.
Ага.
Если речь идет о том, что рамки расшатаны, нужно просто вернуть их на место. Самые обычные понятные рамки. На самом-то деле все мы проверяем рамки, правда же? Со взрослыми происходит то же самое. Я не говорю, что мы хулиганы и хотим все нарушать, дело не в этом. Мы всегда нащупываем дно, всегда разводим руки в стороны в поисках стены, той самой рамки.
К нам дозвонилась Эльвира из Вологды, здравствуйте!
Здравствуйте, Дима! Я мама с почти двенадцатилетним стажем, у меня четверо детей. Вопрос такой: старший мальчик…
Которому двенадцать, стало быть, да?
Да, почти. Он учится в пятом классе. И не то чтобы это такая проблема, но все-таки хотелось бы посоветоваться с вами: его дневник пестрит замечаниями из-за того, что он отвлекается, разговаривает во время урока, занимается своими делами.
А не делами учительницы, да?
Да-да, но тем не менее аттестат очень хороший, то есть я не придираюсь, у нас нет такой установки — быть отличником.
Ну произнесите — какой, вы ведь сказали, что очень хороший, похвастайтесь, давайте!
Нет, нормальный. Для мальчика нормальный.
Нет, давайте без гендерного унижения. И для девочки нормальный, и для мальчика нормальный.
Хорошо. Несколько четверок, которые могли бы быть и пятерками, скажем так.
Остальные пятерки что ли?
Ну да.
Эльвира, ничего себе какая скромность. То есть у человека, обратите внимание, в аттестате одни пятерки и несколько четверок — «нормально» и «могло бы быть лучше».
Успеваемость хорошая, ну, нормальная с учетом того, что я знаю его лучше всех, то есть у меня даже сомнений не было, что он будет учиться неплохо.
Ну, хорошо, может быть…
Сын немножко старше своих лет, он «родился взрослым», я это так называю, поскольку он не сюсюкался, серьезный такой товарищ. Когда он пошел в первый класс, учительница выделила его среди других и сказала, что может разговаривать только с ним.
Подучиться бы учительнице говорить со всеми детьми. Ну ладно, пропустим. В чем вопрос-то?
Вопрос такой: как мне своему любимому и дорогому сыну сказать, чтобы он делал вид, что увлечен уроком и слушает?
А зачем?
Да чтобы элементарно не срывать урок. Урок длится сорок пять минут, и я понимаю учителя — обычная школа, человек тридцать в классе, то есть ей надо выдать программу каждому: Иванову, Петрову и Сидорову. Кому-то она легко дается, кому-то сложнее, вот и он наверняка там что-то упускает.
Подождите, мне кажется, у нас пошла какая-то драматургия. Одно дело, что она пишет: «Он отвлекается…»
Или смеется и отвлекает других. Таких замечаний много.
Это все довольно смешно. Да, он отвлекается, ну и отлично, чем это мешает учителю? Это не мешает ему в этот момент давать Иванову, Петрову, Сидорову какое-то задание. Что не так-то? У него пятерка по математике, мы хотим, чтобы у него была шестерка?
Тут немного другой момент. Надо понимать, где ты находишься.
Да он понимает! У него не было бы пятерочного аттестата, если бы он плохо понимал, где находится. Нам, взрослым, особенно родителям, нужно понять, чем мы можем ему помочь и что так, а что не так. Чем ему заниматься? Давайте я встану на его сторону: у него пятерка по математике, он все понимает, и вот объясняют его однокласснику какой-то материал. Мы хотим, чтобы ваш мальчик в этот момент сидел сиднем? Делать-то ему что? Поэтому он отвлекается.
Это не совсем так. Есть что послушать, не настолько он выше всех и прям все знает.
Эльвира, давайте я стану адвокатом дьявола: ну зачем? Он уже получил пятерку.
Хорошо, замечания пишутся в дневник кому? Не ему, ародителям. Учитель в этой ситуации как бы кричит: «SOS, я не справляюсь, обратите внимание, проведите работу».