ем? Часто наши дети приходят домой и в три, и в четыре, иногда позже. У них остается три-четыре часа на себя, на то, чтобы с мамой и папой поболтать, на то, чтобы фильм посмотреть, книжку почитать, с друзьями пообщаться. Но им говорят: «Нет, сейчас вы будете закреплять знания». Допустим, они закрепили. А дальше что? Они сделали это для того, чтобы через пять лет сдать ЕГЭ и потом забыть все это как страшный сон? Очень странное закрепление.
Как-то это сильно либерально. У вас все либерально, Дима. Но я примерно вас понял.
Вы можете называть это либеральным, а можете называть это, наоборот, консервативным. Дело не в этом. Дело в том, что я работаю с детьми и знаю, что они говорят и что думают. Более того, поскольку это моя профессия, я знаком с исследованиями, посвященными образовательному процессу. Разве хорошо, когда наши дети бегом убегают из школы? Разве хорошо, когда они вспоминают ее как кошмар? А что в школе было хорошего? Друзья хорошие были. Так друзья-то могут быть где угодно. Смысл школы в том, чтобы они общались с миром и открывали для себя что-то новое. Ваша девочка, как и все остальные дети, целый мир хотела обнять до семи лет, разве нет? Ей все было интересно, она всюду совала свои ручки, в годик она бросала предметы из кроватки и самозабвенно смотрела, как они летят вниз, а не вверх. Что ж мы, взрослые, сделали? Процесс их учения надо организовать таким образом, чтобы они понимали, зачем учатся.
Теперь альтернатива: вы можете забрать у нее телефон. Вы можете стукнуть кулаком по столу, прикрикнуть и сказать: «А ну-ка делай уроки!» Да, она будет делать уроки. И без телефона проживет. Но до скольки лет? До пятнадцати? До шестнадцати? А потом что?
А с телефоном вообще засада. Интернет — злейший враг детей, я считаю.
Нет, не злейший враг, все наоборот, Константин! А что вы хотите, чтобы она делала? Телефон интереснее, чем все остальное? Значит мир вокруг детей должен быть настолько интересен, чтобы было зачем от телефона отрываться. Вы же видели и детей, и взрослых, которые так увлечены чем-то, что про телефон просто забывают.
Вы знаете, как-то я работал дома. Я ей сказал: «Лиз, положи свой телефон мне на стол, а сама делай домашнее задание, потому что я считаю, что он тебя отвлекает». Она говорит: «Хорошо». Положила телефон, ушла. И этот телефон пикал каждые пять секунд. Как можно учиться, когда уведомления приходят каждые пять секунд?
Константин, это правда. Но она сидит в телефоне, потому что он ее интересует. Что в этом плохого-то?
Плохого в этом ничего нет.
Правильно. На одну ладонь я кладу что-то, что интересно человеку четырнадцати лет, а на другую все, что связано со школой. Конечно, первая ладонь перевесит. Наше с вами дело — сделать так, чтобы на второй ладони оказалось что-то существенное для нее.
Например, ЕГЭ сдать ничего не стоит, если я нахожусь внутри контекста, внутри знаний. Конечно, к ЕГЭ, как и к любому экзамену, нужно готовиться. Сколько? Полгода? Если я ориентируюсь в этом бескрайнем океане, который мы называем литературой, если я примерно понимаю, как устроен мир, сколько мне нужно времени, чтобы подготовиться к ЕГЭ? Полгода, иногда три месяца, а иногда два. Я вообще знаю детей, которые готовились всего две недели и сдавали, но будем считать это исключением. Если человек любит математику, как ваша дочь, и бежит в класс, где учитель каждый раз при помощи математики рассказывает, как устроен мир, то сколько времени ему нужно на ЕГЭ? Три-четыре месяца. Но если ребенку в пятом классе говорят: «Все, жизнь твоя закончена, мы шесть лет будем готовиться к ЕГЭ», то он совершенно иначе начинает относиться к своему любимому предмету. И это очень грустно. Мне хочется, чтобы наши дети обожали литературу, математику, русский язык, историю. Но они должны понимать, зачем эти предметы им нужны, разве нет? И нужны они им не из-за ЕГЭ. Такой философский у нас с вами разговор получился. Не прикладной, а философский.
Понимать-то должны, но как сказать, чтобы она поняла, что ей это нужно?
В школу нужно ходить, потому что школа учит нас тому, как устроен мир. Вот я напомню вам одну вещь, которую вы, наверное, когда-то знали и забыли. Математика у древних греков была частью философии. То есть науки, которая помогает нам познать окружающий мир. Вот для чего нужна математика. Она нужна не для того, чтобы мы могли в уме умножить 5832 на 12 454. Она мир нам объясняет. Пифагоровы штаны, таблица Пифагора — это строение Вселенной на самом деле. И если дети поймут, что это инструменты для познания мира — и литература, и история, и математика, и любые другие предметы, — они бегом туда побегут. Что делать с четырнадцатилетней девочкой? Надо поговорить с ней, сказать, что вы ее понимаете, что ищете способ, как помочь ей справиться с этими самыми уроками, и послушать, что она скажет в ответ. «Доченька, как сделать так, чтобы ты справлялась с уроками?» Обязательно нужно, чтобы она вам ответила, зачем ей нужна школа. Если она говорит: «Мне школа не нужна», то вы ее не переубедите, вам надо вместе искать ответ на этот вопрос.
Понятно.
Да? Извините меня, пожалуйста, если я вас перегрузил.
Нет, все отлично!
Ну дай бог, счастливого пути!
Мы должны быть на стороне наших детей. Система образования, к сожалению, рушится. Я очень часто бываю в регионах. И, друзья, вы знаете, что дети сейчас уходят из школ? Потому что не понимают, что там делать. Они смотрят на нас и видят, что мы выжили, не помня и половины школьной программы. Одиннадцать лет! Такое количество лет! А в итоге мы вспоминаем всего несколько событий и говорим, что по-настоящему начали жить, когда окончили школу. Подготовка вместо жизни. Сначала готовимся к детскому саду, в детском саду готовимся к школе, школа нужна для того, чтобы подготовиться к институту, в институте готовимся… Наши дети сейчас должны понимать, зачем они живут. Должны понимать, почему мама с папой говорят, что телефон — это плохо. Не из-за того ли, что когда-то им говорили: «Телевизор — это плохо. Если будешь его смотреть, то отупеешь»? Разве мама с папой отупели? Родители так говорят, потому что боятся, потому что хотят своим детям добра. Но мы же с вами взрослые, мы должны постараться понять, что с нами происходит, почему мы так говорим, почему боимся планшетов и телефонов. Я вам по секрету скажу, почему боимся. Потому что не знаем, что такое детство с планшетом, понимаете? У нас в детстве не было планшетов. А у наших детей они есть. Значит они понимают в этом намного лучше, чем мы. Значит нам надо учиться вместе. Хорошо ли, что они с утра до вечера пялятся в планшет? Нет, нехорошо. Давайте попробуем предложить им какой-то проект, который поможет им отвлечься. Позавидуйте детям, они живут сегодня такой интересной жизнью, в таком открытом мире… Давайте сядем рядом и попробуем поучиться у них.
Когда важны оценки, а не отношения
С нами Полина из Череповца, здравствуйте!
Здравствуйте, Дима! Моей дочери Маше десять лет. У нее были трудности в школе в прошлом и позапрошлом году. Ребенка я воспитываю одна, работаю по сменам. День работаю, прихожу домой в десять вечера, на следующий день работаю в ночь. Есть еще вторая, третья работа. Я не успеваю высыпаться. К вечеру я никакая. Только в выходной день я более-менее адекватная. Все лето в подкастах слушала ваши передачи, решила немного ослабить хватку. Раньше был прям контроль — «нужно сделать уроки», «мы садимся делать уроки». Прихожу в девять вечера с работы, уроки вообще не сделаны. Мы делаем их до одиннадцати ночи. Решила немножко пересмотреть свое поведение. Отучились целый месяц. В итоге у нас все покатилось. Одни двойки. Плюсу нас возникли трудности, связанные с воровством.
Воровством у вас или у других?
И так, и так. Вплоть до того, что весной мне позвонили из магазина.
Это давняя история, а я испугался, что трудности начались из-за того, что уроки перестали вместе делать.
Я ребенку говорю, что, может, мне тебя оставить в покое, не нажимать? Нужна помощь? Я рядом.
Я помогу. Не нужна — я не наседаю на тебя. На что она мне говорит: «Нет, ты меня заставляй». «Как я могу тебя заставить, если ты не хочешь? Как можно заставить человека делать то, чего он не хочет?» «Нет, сиди со мной, заставляй меня». Сидим. Она не хочет что-то делать, начинается истерика: «Я не буду, не хочу!» В итоге все покатилось. Получается, она просит о помощи, но как только становится тяжело, надоедает — моя помощь не нужна. Я не знаю, как ей помочь и как себя вести в этой ситуации.
Нам надо выбрать, о чем мы сейчас будем говорить. Сформулируйте свой вопрос.
Как помочь ребенку с уроками? Сначала она просит о помощи, а потом сама же ее не принимает.
Именно с уроками? А почему ей важно делать уроки?
Она видит, что я расстраиваюсь.
Я тоже подозреваю, что в этом дело. Маша оказывается в ловушке. Понятно, что мама для нее самый близкий человек. При этом мама вынуждена тяжело работать, она редко бывает дома. Маша по ней очень скучает. Мама расстраивается, когда она не делает уроки. Мама приходит домой в девять вечера ужасно уставшая. Маша в этот момент хочет общаться с мамой, но та расстраивается, когда дочь не делает уроки. Значит она общается с мамой, делая уроки. Почему я называю это ловушкой? Потому что уроки она делать не хочет, а хочет гренки жарить вместе с мамой, мультики смотреть, книжки читать. Из этого капкана нам с вами нужно как-то выбираться. Можно с Машей для начала об этом поговорить. Знаете, какой вопрос я хотел вам задать? А как вы проводите с ней воскресенье? Вы говорите, это единственный день свободный. Я вернусь потом к урокам, обещаю.
Не воскресенье. У меня каждый четвертый день выходной. Бывает, что в воскресенье меня как раз нет.
Хорошо. Как вы проводите с ней тот день, когда у вас выходной?