о, ей или вам это стало важно. В этот момент она забила на физкультуру. Поддержите вы ее! Ее самооценка уж точно не должна по этому поводу страдать. «Здорово, что ты, дорогая, смогла сконцентрироваться на английском». Ну, будет трояк по физкультуре. А у вас что, одни пятерки были? Нет, конечно. И у меня тоже, страшно сказать. И у большинства наших слушателей, я думаю, были разные отношения с учителями.
Мы должны разорвать порочную связь между оценкой, которую ребенку поставили в школе, и его самооценкой. Это всего лишь субъективная оценка. Не объективная, друзья! Это не компьютер, а человек. Субъективная оценка дяденьки или тетеньки.
Юлия из Москвы. Здравствуйте!
Дима, добрый вечер! Очень рада с вами пообщаться.
У меня две девочки: старшей пятнадцать лет, младшей одиннадцать. Старшая дочь очень закомплексована, не любит себя, неуверена в себе. При этом она очень боится мнения окружающих, боится, что ее осудят, боится выходить к доске (говорит, что не хочет, чтобы над ней смеялись, если она вдруг ошибется).
А будут смеяться?
Возможно, будут. Нам нужно выбрать профессию, и она никак не может определиться. Я хочу услышать ее мнение, а его нет. Видимо, она боится снова ошибиться и не может высказать свое мнение.
Давить на нее не хочется.
В каком она классе?
В девятом.
Ей пятнадцать. Она в девятом классе. Она собирается в десятый или хочет уйти из школы?
В десятый, конечно.
Начнем с профессии. Куда вы торопитесь? Зачем ей в девятом классе отвечать на вопрос, что она хочет делать после школы?
Нас торопит жизнь, потому что с девятого класса начинаются профильные классы.
Ну и что? Надо всего лишь ответить на вопрос, кто из учителей мне больше нравится и какой предмет мне интереснее изучать. При чем тут выбор профессии?
По такому принципу мы и пошли на самом деле.
Вы молодцы. Человек в пятнадцать лет имеет полное право не отвечать на вопрос, что он хочет делать после школы. В запасе еще два с половиной года, а это очень много времени. А захочет — так и три с половиной, потому что много чем можно заниматься после школы, кроме как бежать бегом в ближайший институт. Мне кажется, что отчасти мы, взрослые, устраиваем эту самую гонку, из которой они никак не могут выбраться. Это напоминает крутящуюся центрифугу. Скажет она вам сейчас, бедная, что хочет быть инженером-экономистом — и что? Ну, поступит она в инженерно-экономический институт, а потом будет бояться оттуда уйти, потому что «ты же сама сказала». Зачем? Она находится в чудесном возрасте, когда можно просто получать удовольствие от жизни. Если она не отвечает вам на этот вопрос, можно предположить самое логичное — она не знает ответа либо не хочет отвечать. Но и на первое, и на второе она имеет полное право, да?
Имеет, конечно.
Вопрос: насколько мы готовы ей это право дать? Я считаю, что детям его давать надо, потому что тогда они смогут сформировать свое мнение. Умная девочка пятнадцати лет. Разве она не поймет? Поймет. Присмотрится к математике, к литературе, к истории, к русскому и т. д.
Родителям со всех сторон говорят, что их дети в пятнадцать лет обязаны решить, кем они будут, когда вырастут. С одной стороны, предыдущее поколение к этому привыкло. С другой, понятное дело, что здесь есть общий интерес, такой профессионально-государственный. Здорово, конечно, если они сразу скажут, кем будут. И все понятно: где их искать, что с ними делать и чем они будут заниматься. Но жалко немного.
Что касается неуверенности в себе: Юля, у этого же есть какая-то причина, правда же?
Я думаю, что причина во мне. Может быть, я давлю или еще что-то.
Я скажу вам. Давайте для начала предположим самое простое. Самое простое — она живет или очень долго жила в оценочном поле. Что такое оценочное поле? Это когда все поступки оценивают: «тут ты молодец, а это плохо», «это средне», «сейчас ты не постаралась», «сейчас ты постаралась слишком», «сейчас ты была хорошей девочкой» и т. д. Я совсем не имею в виду, что вы так говорите.
Дима, она у нас отличница. Может быть, ее неуверенность связана со страхом, что она вдруг не ответит и все вокруг начнут думать, что она ненастоящая отличница?
Юля, давайте я вам задам непедагогичный вопрос, сложный и очень странный: а зачем она отличница?
Мне лично не нужно, чтобы она была отличницей.
Я хочу, чтобы она была счастливой.
Зачем она отличница, попробуйте ответить. Она же ваша дочь. Я ее совсем не знаю, а вы ее знаете очень хорошо. Зачем ей это?
Она хочет поступить куда-то, хочет реализоваться как человек.
Куда? Зачем? Она не реализована как человек? Смотрите, сейчас мы начинаем тянуть ниточку очень интересного и очень длинного разговора. Вы сказали, что она хочет реализоваться. Когда? Она не реализована? Она сейчас живет преджизнью какой-то, то есть жизнь должна еще только начаться когда-то? Интересно, откуда у нее такая идея?
Она считает, что реализуется во взрослом возрасте.
Вы же ее любимая и дорогая мама. Вы же можете ее переубедить. Это тот случай, когда стоит переубедить. Она же уже живет. Завтра будет завтра, а через месяц будет через месяц. В чем ее реализация сейчас? В том ли, что она занимается тем, что любит? В том ли, что у нее замечательные друзья? Помогите ей понять.
Еще такой момент: она считает, что у нее мало друзей, и от этого очень мучается.
Я все понимаю, но одно тянет за собой другое. Получается, что в тот момент, когда человек живет в оценочном поле (неважно, откуда оно возникает), он начинает судить сам себя. К этому добавляется (может, из телевизора, может, от учительницы, бабушки или от мамы с папой) такая мантра: «Когда ты окончишь школу, обязательно надо будет сразу куда-то поступить». Куда поступить? Она поступит, все будет в порядке. Но счастлива она будет именно тогда, когда сможет спокойно к этому отнестись и сказать: «Я сегодня хочу одного, а завтра хочу другого». Если она отличница из-за того, что хочет куда-то поступить, то это грустно, не правда ли? Прикольный ответ — она отличница, потому что ей нравится учиться и она рвется к этому самому учению.
Ей прикольно, правда.
Тогда какая разница, куда она поступит?
Переходим к возможным рецептам. Вам надо бы собраться с мыслями и поболтать с ней об этом. Прям по-взрослому. В пятнадцать лет можно. Что такое реализация, что мы имеем в виду, когда говорим «я счастлив», и т. д. Самая большая ловушка (это не я придумал, во многих книгах так сказано), если я говорю: «Я буду счастлив тогда-то». А сейчас что? Ты только готовишься к счастью? Это интересный вопрос.
Вероятно, для нее будет неожиданным разговор на тему «счастлива ты или нет». Она вас спросит: «Мама, ты счастлива?» И тогда вы вместе, как девочка с девочкой, поразмышляете о том, что такое быть счастливым. Вот что такое лечь вечером в кровать и сказать: «Я прожил сегодня счастливый день»? Может быть, я провел этот день с близкими людьми, а может, занимался тем, что люблю. Это начало. Конец этой истории в том, что внешние факторы становятся менее важными.
«Я считаю, что у меня мало друзей». Мало — это сколько?
Я не думаю, что у нее нет друзей. Это она так считает.
Это неважно. Сколько?
Мало. Человек пять.
А у меня два. Я вообще не считаю, что у меня мало друзей. Близких, настоящих, закадычных, что называется. Много друзей чуть на более далекой от меня линии, но близких людей, к которым я могу обратиться, людей, которым я могу рассказать свои секреты, не видеться с ними три года и начать разговор с того же места, у меня всего несколько. И у вас, к слову сказать.
У нее нет таких людей, к сожалению.
Вы не знаете.
Она сама так говорит.
Может, у нее нет таких людей, потому что она их к себе не подпускает, потому что боится, что ее осудят? Может, это и есть та самая цепочка, которую вы можете разорвать? Давайте проверим, понятна ли моя позиция?
Конечно, понятна.
Тогда вперед. Начинайте об этом разговаривать. Поговорите о том, что такое реализация, счастье и все остальное, что мы упоминали.
Относительно ее боязни выступлений. Если она боится выходить к доске, то пусть не выходит. Поговорите с учителем, опишите проблему. Разве это доблесть — выходить к доске? Это что, новый метод обучения, который заключается в том, что человек должен стоять перед всем классом? Кому-то нравится стоять у доски, а кому-то нет. Что не так?
Она мне недавно рассказывала, как впала в ступор из-за того, что в тот момент, когда ее вызвали читать стихи, в класс вошли два мальчика, — до такой степени она волнуется.
Я понимаю. Это ведь довольно легко решить технически. Разве нельзя договориться с учительницей литературы, чтобы она проверяла ее индивидуально? Что такого-то? Все люди разные.
Я, наоборот, ей говорю, что она должна пересилить свой страх и выйти, рассказать.
Борис Борисович Гребенщиков как-то сказал: «В работе мы как в проруби, в постели мы как на войне»[4]. Что ж мы все пересиливаем и пересиливаем и параллельно говорим: «Я хочу, чтобы она была счастлива»? Насколько она счастлива в тот момент, когда у нее язык прилипает к гортани? Нельзя выиграть все битвы. Давайте сначала потихонечку решим этот вопрос, чтобы она поняла, что уже живет. Она уже прекрасна, она уже реализовывается, она уже важна вам. Я уверен, что вы и так ей это говорите. Она важна пятерым друзьям как минимум. А скольким еще важна и не знает об этом, потому что боится посмотреть в их сторону! Давайте начнем с этого. Давайте поможем ей в том, в чем можно помочь. В частности, я абсолютно уверен (как училка литературы вам говорю) — нет никакой проблемы в том, чтобы проверять ученика один на один. У меня, конечно, такие ученики были и есть. Мне вообще ничего не стоит поговорить с ними лично, если им трудно. А потом настанет момент — и кто-то из них скажет: «Я готов». Желаю вам удачи, пробуйте и звоните, рассказывайте об успехах, которые, я уверен, не заставят себя ждать.