Плюх присмотрелся. В руках у потенциальных противников что-то определенно имелось. Но вроде как более длинное и слишком тонкое для винтовок. У кого-то короче, у кого-то и вовсе будто копье… Одеты все были в одинаковые, темно-коричневые костюмы, настолько плотно сидящие и странно отблескивающие, что казались кожей. На всех двенадцати – черные шапочки.
– «Питекантропы»! – воскликнула из-за соседнего камня Илона.
Плюх тут же обругал себя мысленно. Ёхи-блохи, ну конечно же! Никаких костюмов, это и была настоящая темная кожа, поблескивающая от пота. Шапочки – на самом деле черные курчавые волосы. И копья не казались таковыми, а ими и являлись. А также дротики. И луки у троих… Нет, у четверых. А вот и пятый достал из-за спины и на бегу натягивает тетиву. Вскоре рядом свистнула стрела. Еще одна щелкнула по камню.
– Открываем огонь? – спросила Забияка. Не скомандовала, а именно спросила, что в данном случае очень понравилось Плюху.
– По безоружным? – ответил он вопросом на вопрос.
– Я бы не стала их называть безоружными. Или ты что, хочешь дождаться, покуда они вовсе к нам не приблизятся и своими не-оружиями нас не истычут? Уволь, не горю желанием.
– Давай сначала в воздух выстрелим. Может, поймут, с чем дело имеют, и угомонятся?
Илона выпустила вверх короткую очередь. «Питекантропы» на бегу быстро и слаженно стали меняться местами, будто танцуя. Целиться по ним теперь было сложнее, но только по каждому в отдельности, а очередью можно было по-прежнему скосить сразу всех, пусть они там хоть гопака спляшут. Между тем «танцоры» не забывали посылать в их сторону стрелы и дротики.
– Придется им под ноги стрельнуть, – сказал Егор. – Может, доходчивей выйдет?
И он выстрелил, целясь так, чтобы не попасть в людей, но чтобы фонтанчики земли, выбитой пулями, были им хорошо видны. Однако и этот прием не возымел нужного действия. Дикари не сбавили бег и были теперь настолько близко, что легко уже просматривались цветные узоры на их широконосых и толстогубых лицах.
– Блямс! – жалобно выкрикнул «богомол».
– В Блямса попали! – крикнул Плюх Забияке.
– Высунулся-таки! – рявкнула та и выпустила из «Никеля» еще одну очередь.
Двое «питекантропов» упали. Остальные, увидев это, притормозили.
– Что ты делаешь?! – завопил разведчик. – Ты их убила!
– А ты опять за свое? Целовать их пойти предлагаешь?
– Но…
– Не запряг. И не плачь сильно-то, я лишь ноги твоим любимчикам продырявила. Зато на других теперь глянь.
Оставшиеся десять «питекантропов» и впрямь теперь не только не бежали, но перестали и выпускать стрелы. Двое и вовсе закинули луки за спины. И все тревожно поглядывали в сторону спрятавшейся троицы, а потом, видимо, посовещавшись, подошли к пострадавшим соплеменникам, ухватили тех попарно за ноги – за руки и дружно двинули в сторону.
– Пора бы уже понять, – проворчала Забияка. – С теми, для кого аргумент – одна лишь сила, играть в добреньких и благородненьких – лишь дураками прослыть. Да самим, вон, страдать, – кивнула она на стонущего за одним из камней Блямса, из плеча которого торчала стрела.
– Ёхи-блохи! – подскочил косморазведчик. – А чего мы разлеглись-то?! – И бросился на помощь другу.
Глава 13
Рана у Блямса, с учетом его способности к регенерации, оказалась пустяковой, кость была не задета. Забияка переломила древко стрелы, и «богомол» не успел даже испугаться, как без предупреждения выдернула из его плеча обломок. Потом перебинтовала рану.
А потом как раз и стало смеркаться. По сравнению с резким переходом от света к темноте в прежней Зоне, такой, почти нормальный «вечер» казался непривычным и вызвал у косморазведчика нечто схожее с ностальгией. И сразу как-то потянуло в сон. Илона тоже стала позевывать. Блямс так и вовсе свернулся угловатым клубочком возле большого камня.
– Ничего себе, – подняла брови Забияка. – Улегся! Разве была такая команда?
– Он на правах раненого, – улыбнулся Плюх, увидев, как испуганно подскочил зеленый друг. – Лежи, лежи. До рассвета уже никуда не пойдем.
– Ежели он будет, рассвет-то, – буркнула Илона.
– Будет, – сказал разведчик и задумался, отчего на самом деле злится любимая. Не только ведь из-за того, что он испугался за жизнь «питекантропов».
Хотя в атмосфере общей нервозности, нависшей дамокловым мечом угрозы смерти, любой, даже мелкий конфликт, мог привести к нервному срыву. Это Плюх, разумеется, знал. Не только из уроков в Академии, но уже и по жизненному опыту. Но знал он также и то, что Илона – это не капризная девчонка, а опытный сталкер; в прошлом, к тому же, офицер, призванная охранять самого императора. Туда истеричных дамочек уж точно не брали. И Егору подумалось, что, скорее всего, увидев дикарей, любимая убедилась, что в Зоне кроме них самих остались еще люди. И она не могла не вспомнить об «имперцах», в первую очередь об отце. Какими бы ни были в последнее время их отношения, она ведь его все равно любила. И, конечно же, переживала за него.
Стало уже почти совсем темно. Плюх едва различал силуэт сидевшей чуть поодаль девушки.
– Ложись, – сказал он. – Я подежурю. Часа через три поменяемся. А когда рассветет, пойдем искать твоих.
– Что?!.. – вскочила Забияка. – А ну заткнись, командир хренов!
И, рухнув вдруг на колени, она зарыдала. В таком состоянии разведчик подругу еще ни разу не видел, а потому сперва растерялся, но быстро пришел в себя, подскочил к ней, опустился рядом и, невзирая на дерганья и тычки локтями, прижал ее к себе и поцеловал в покрытый банданой затылок. Чутье подсказывало Егору, что говорить ничего не нужно. И правда, Илона перестала вырываться, расслабленно прижалась к нему, а потом и обняла. Рыдания перешли скоро во всхлипывания, а потом стихли и они.
– Ложись, – повторил Егор. – Я подежурю.
Девушка, так и не сказав больше ни слова, опустилась на землю и положила ему на колени голову. А потом все-таки шепнула что-то, но Плюх не расслышал.
– Ты что-то сказала? – осторожно переспросил он.
– Люблю тебя, – прошептала она чуть громче. – Прости.
И на косморазведчика хлынуло чувство такого бескрайнего счастья, что он едва сам не разрыдался.
Плюх вовсе не собирался будить ночью Забияку, но она проснулась сама, повесила на шею «Никель» и бросила:
– Отбой.
А наутро девушка и вовсе вела себя так, будто не было накануне истерики и тихих признаний. Разведчик даже подумал: не приснилось ли? Но нет, в тоне Илоны, когда та обращалась к нему, он различал все же некие нотки, которых не было прежде. Она стала ему еще ближе, еще родней.
В молчании наскоро позавтракали. Переспросить насчет «имперцев» Егор не решился, да Забияка и сама уже задавала вопрос «богомолу»:
– Блямсик, где «Ревда»? – Когда тот указал направление лапой с перевязанным плечом, спросила: – Что, не болит?
– Блямс, – помотал головой машечкианин.
Перевода не требовалось, и Плюх промолчал.
– Тогда вперед, – мотнула головой Илона и зашагала. Косморазведчик и Блямс медлить тоже не стали.
После этого шли долго, по прикидкам Плюха часа три, и он стал уже думать, не предложить ли устроить привал, беспокоясь, конечно же, о подруге. Но та сама уточнила у «богомола»:
– А теперь сколько от половины осталось?
– Блямс-блямс, – взмахнул тот вверх-вниз лапой.
– Чуть больше одной четверти, – перевел косморазведчик.
– Устали сильно? – посмотрела на них Забияка.
Плюх с Блямсом синхронно помотали головами.
– А сама-то?..
– В полном порядке, – сказала девушка. – И предлагаю, коли так, двигаться далее. Обедать все равно еще рано, так зачем и время терять?
Спорить не стали, отправились дальше. И примерно через час разведчик с нарастающей тревогой начал всматриваться вперед. Где-то совсем уже рядом был его разбившийся корабль. Их последняя надежда и в то же время их возможная гибель. В последнее, несмотря на все самоуговоры, верилось все-таки больше.
Еще через полчаса он спросил:
– Блямс, радиацию чувствуешь? Любые излучения, которых до этого не было.
«Богомол» ответил не сразу. Потом неуверенно блямкнул.
– Что?.. – посмотрела на Плюха Илона. – Чего скуксился? Что он сказал?
– Непонятное он что-то сказал… Говорит, что вроде как и чувствует что-то, но будто не излучение, а отголосок.
– Поясни, – посмотрела Забияка теперь уже на Блямса.
– Блямс, – почти по-человечески пожал тот плечами.
– Говорит, что не может объяснить, раньше с таким не сталкивался. Все равно как если видишь не сам предмет, а его тень. Так и тут.
– И где же эта тень?
– Блямс, – развел лапы «богомол».
– Говорит, что прямо здесь. И еще сказал, что мы вроде как пришли. Прости, я обещал дословно… До намеченной цели не осталось никакого расстояния.
– Отставить дословно, – поморщилась Илона. – В самом деле, Егор, прекрати. Что ты как маленький? И теперь ты поясни: что все это значит? Понимаю, что знать не можешь, но хотя бы догадками поделись.
Плюх задумался. Девушка была права, знать он ничего не мог, да и придумать что-то хотя бы схожее с научным объяснением, а не со сказками вроде «по щучьему веленью, по моему хотенью, исчезни аварийный корабль, а излучение останься!» К тому же, ладно бы излучение и в самом деле осталось – можно бы тогда было предположить, что арги убрали обломки, а облученные почва и камни продолжают фонить. Так ведь нет! Конечно, если «Ревды» все равно не было, то это даже и к лучшему, что ничего не фонило. Не хватало еще облучиться и умереть понапрасну. Обидно было бы. С другой стороны, что-то все же осталось, какая-то тень. Если уж Блямс не мог понять, что это, с его-то способностями, то где уж было ему, обычному человеку. Пусть даже и космическому разведчику третьего класса.
В итоге он прокашлялся и сказал:
– Я не знаю… В смысле, точно не знаю. Но, по крайней мере, ясно, что до нужного места мы дошли. Из минусов мы имеем отсутствие корабля. Из плюсов – отсутствие смертельного излучения.