Трое ближайших сталкеров с интересом оглядели разведчика и его спутников, дольше всего задерживая взгляды на Илоне. Один из «вояк», по неуловимым признакам казавшийся в этой троице главным, был одет в зеленые куртку и штаны. На голове он носил полинявшую желтовато-зеленую бандану. Второй был в серой высокой кепке и потертой кожанке. Выделялся он бородой. Если у первых двух на ногах были ботинки, то третий был обут в кирзовые сапоги, а одет в темно-серую видавшую виды залатанную куртку. На голове его красовалась засаленная, неопределенного цвета кепка. Выглядел он старше своих товарищей и куда меньше их походил на сталкера, хотя и в его руках, как и у первых двух, была песочного цвета винтовка – такая же, к слову, как и у Игумена.
– Ого! – сказал главный. – Давненько тут женщин не было. Надолго к нам?
– Как понравится, – буркнула Илона. – И я не к вам.
– Что вас еще интересует? – не удержался Плюх, которому, конечно же, не понравился повышенный интерес к его девушке. – Ее возраст, семейное положение?..
– Да ладно вам, ёш! – сказал самый старший. – Мы ж без обид. Только и впрямь ведь от женского полу отвыкли. Вот и…
– Вот и не следует привыкать! – резко осекла его Илона.
– Постойте-ка, – продолжал вглядываться в нее бородатый. – А вы, случайно, не Забияка из «имперцев»?
– Допустим, – едва заметно дернулось та. – И что теперь?
– Да ничего. Приходилось пару раз иметь с вашими дело. Отличные бойцы! Только больно уж суровые. Вас тоже видел, издали, правда. Зато слышал о вас много лестного.
Забияка слегка оттаяла.
– Вы лучше не старое вспоминайте да не на меня пяльтесь, а введите нас в курс дела. Какого лешего нас сюда притащило? Что за представление тут планируется? – кивнула она на поле.
– Может, для начала представимся друг другу? – спросил сталкер в желто-зеленой бандане.
Егор собирался уже снова взбрыкнуть, но вовремя себя удержал. В конце концов, эти люди не желали им зла и вели себя, в общем-то, вполне достойно. К тому же информацию и впрямь не мешало бы получить. Да и союзников приобрести никогда лишним не бывает, а уж в теперешней ситуации особо. И он по старой привычке представился:
– Космический разведчик третьего класса Егор Плужников, позывной Плюх.
– Злыдень, – пожал ему руку главный из троицы.
– Колыч, – сделал то же и самый старший.
А бородач, назвавшийся Брюлем, долго не отпускал руку Егора, явно пытаясь что-то вспомнить. Потом, обведя своих взглядом, спросил у них:
– Что-то у меня мыслюлина одна в голове плещется… Помните, нам Беспалый тоже что-то про космос втирал? Что оттуда в ту Зону мужик какой-то на ракете плюхнулся?.. Точняк, он же его Плюхом как раз и звал! – И Брюль уставился на Егора: – Так это ты тот самый мужичулина из космоса и есть?
– Видимо, да, – нахмурился Плюх. – Только я не знаком ни с каким Беспалым.
– Он тут уже Беспалым-то стал, – пояснил Злыдень. – А там, говорит, был одним из умников, веришь-нет? Из тех, что за артефакты нас жрачкой и всем прочим снабжали.
– Аникей?! – воскликнула, глядя на Егора, Илона. И перевела взгляд на троицу: – Он что, жив?..
– Был жив с утра. Мы на охоту пошли, он дома остался. А потом – это вот… Может, и его сюда притащило.
– Ясен пень, притащило, – сказал Колыч. – У него же пальца нет, а ноги-то на месте.
– Ёхи-блохи! – подался к сталкерам косморазведчик. – Почему у него нет пальца? Что с ним случилось?
– И что со всеми нами случилось? – подал голос Гор. – Что это за хрень?
– Хрень и есть, – нахмурился Злыдень. И принялся рассказывать.
Но успел он рассказать немного, к тому же не столько помогали, а больше мешали вклинивающиеся с пояснениями и уточнениями Брюль и Колыч. Но главное, то, как Аникей Тавказаков получил свое прозвище и зачем их всех сюда «привели», все-таки поведать успел. А потом сам себя и оборвал:
– А вон и они как раз, «урфины» долбаные. Не дергайтесь только. И не стреляйте, пока ближе не подойдут. Короче, нас держитесь и делайте как мы. Ложимся и держим ублюдков на прицеле.
Перед тем как лечь, Плюх посмотрел на дальний край поля и увидел надвигающуюся оттуда длинную цепь обнаженных, зато с блестящими шлемами на головах людей. И с оружием в руках. «Урфины»!.. «Странное название, – подумал разведчик. – Спросить у Злыдня, почему такое?» Но это было сейчас неважным. Как бы ни назывался враг, главным было выстоять. В любом случае теперь, когда было ясно, что – точнее, кто – им угрожает, вернулась уверенность. «“Урфины” – люди, а значит, с ними можно совладать. Они вооружены, и они нападают, а значит, в них без угрызения совести можно стрелять. Как минимум по конечностям, ну а в крайнем случае и…»
Кто-то и правда уже начал стрелять, хотя до цепи нападающих было еще далеко.
– Это нервулины у кого-то сдают, – пояснил Брюль. – Вы на них не смотрите. Вы на нас смотрите.
– И на них вон, ёш, – ткнул рукой вперед Колыч.
«Урфины» были теперь куда ближе. И Плюх сумел разглядеть, что на головах у них были вовсе не шлемы. Это сами головы и казались дрожащими, будто ртуть, зеркальными каплями. А голые тела этих людей как будто покрывала блестящая прозрачная пленка. То, что это были именно люди, было понятно, например, по татуировкам. В двадцать втором веке такими откровенными глупостями никто, понятно, не занимался, но за последнее время косморазведчик насмотрелся подобного «творчества» в избытке. И это сочетание человеческого снизу и откровенно чуждого сверху вызывало по отношению к «урфинам» крайне отталкивающее, близкое к омерзению впечатление. А когда Егор разглядел среди мужских тел также и женские, испытал откровенное отвращение. Потому что уродливое с прекрасным не только не сочетается, а становится вдвойне, втройне уродливым.
– Гляди-ка, точно у них дела плохи, коли женщин набирать стали, – сказала вдруг лежавшая по правую руку Илона.
– У кого «у них»? – сглотнул разведчик. – Куда набирать?
– А ты еще не понял? Этих «урфинов» в Лазаревском и готовили. Может, и еще где. То бишь там их набирали, снимали головы и направляли далее, где уже вот этих делали.
– Правильно ты просекла, – уважительно сказал Злыдень. – Так оно, скорее всего, и есть, веришь-нет? Только теперь все, хорош трепаться. Пора и пострелять. У вас, смотрю, оттуда еще машинки? А здесь вот «Маши» выдают. Рекомендую. – И он, нажав на спусковой крючок винтовки, выдал по цепи «урфинов» хлесткую очередь.
Глава 19
Плюх заметил: несмотря на то, что наступали «урфины» длинными прямыми шеренгами, попасть в них было достаточно трудно. Создавалось впечатление, что они не просто видели наведенное на них оружие, но и просчитывали вероятные траектории полета пуль, успевая вовремя отклониться, чуть замедлиться или ускориться. Но делалось это так быстро и практически незаметно, что создавалось впечатление их сильной везучести. А то и неуязвимости, особенно когда стопроцентно удачный произведенный в голову выстрел не причинял противнику никакого вреда. Впрочем, насчет их блестящих голов вопрос был отдельным – возможно, никакие пули этим ртутным каплям и впрямь были не страшны. Чего все-таки нельзя было сказать о телах. Хоть и редко, но пули в них все же попадали. Особенно когда по ним стреляли в упор; тут уж замедляйся-ускоряйся – ничего не поможет. Как ни рассчитывай траекторию, а увернуться уже нельзя, разве что прыгать в сторону, так там идут другие, да и тогда нужно иметь нечеловеческую силу, чтобы совершить столь быстрый прыжок, но «урфинские» тела определенно раньше принадлежали людям.
Косморазведчик пришел к логичному выводу, что эти ртутно-блестящие головы-капли представляют собой нечто вроде мощных компьютеров. Но чуть позже его посетила иная мысль: «А что, если эти мерзкие нашлепки на плечах «урфинов» – всего лишь приемо-передающие устройства, вроде камер с обратной связью: посылают куда-то в единый центр управления картинку и звук, а уже там некий суперкомпьютер производит мгновенную обработку полученных данных и отправляет назад нужные команды». Это весьма походило на правду. По крайней мере, такая гипотеза была ничем не хуже той, что «урфины» – автономно действующие запрограммированные биороботы. Хотя, ничто не мешало объединить эти версии. Ведь приему или передаче сигнала могло что-то помешать – и тогда было бы очень кстати, чтобы солдаты какое-то время могли выполнять свои функции автономно.
Разумеется, Плюх не занимался этими размышлениями так последовательно – мысли скакали в его голове лихорадочно, под стать динамике боя. А вопрос об уязвимости неприятельских тел и вовсе не являлся теоретическим предположением – разведчик лично уложил двух «урфинов» прямыми попаданиями «в корпус». Сначала, как и планировал, Егор старался целиться в ноги и руки, но вскоре понял, что это малоэффективно, практически бесполезно. Да и воспринимать неприятельских солдат как живых людей он перестал очень быстро. Они не были живыми людьми. Точнее, были, но раньше, до того, как их головы заменили блестящими нашлепками. Теперь перед ним шагали всего лишь куклы, марионетки, у которых не осталось ничего человеческого – даже тела́, покрытые блестящей пленкой, выглядели пластиковыми.
Скоро косморазведчик заметил и еще одну особенность: «урфины» редко стреляли на поражение. Конечно, сталкеры нет-нет да и падали замертво, но большинство ранений приходилось все-таки на конечности, причем, как выяснилось позже, в мягкие ткани. Случайностью это быть никак не могло, а значит, целью «урфинов» было не уничтожение сталкеров, а что-то другое. «Например, тренировка», – пришел в голову Плюха ответ. И это весьма походило на правду. Хотя не было понятно до конца: тренировка кого именно? Вполне возможно, обеих сторон сразу. Ведь научиться чему-то можно, имея лишь опытного, сильного соперника. А вот убивать спарринг-партнеров было бы весьма расточительно. Так что многое для этой версии сходилось. Но еще больше оставалось непонятным: кто это затеял, для каких целей тренируют самих «урфинов», где их «изготовляют», как забрасывают в эту Зону, как забирают, куда отправляют? Много вопросов, и вряд ли кто мог на них дать ответ в этой… в этой Учебке. Разведчику понравилось придуманное для новой Зоны название – емкое и точное.