и изредка красный. — Инк вот такой».
Оранжевый, в котором фейерверком непрерывно вспыхивал красный, алый, малиновый и пурпурный. В таких эмоциях и сгореть недолго! Может, Инк сам по себе такой, а не ко мне пылает. Словно услышав мои мысли, Лиза переключила картинку.
«Это он с Тес'шасом разговаривал, — внутри абриса человечка преобладал сине-зелёный фон, по которому изредка метались фиолетово-жёлтые молнии. — Видишь разницу?»
«Вижу, — вздохнула я. — И что мне теперь с этим делать?»
«Не всегда надо что-то делать. Иногда надо просто подождать, и всё само сложится. Так учила меня старая королева».
Из прохода, который вёл в пещеры, высунулся Уголь и что-то прощебетал.
«Говорит, что пора отдыхать».
«Он прав. Я тоже пойду».
«Постой, Уголь отвезёт тебя. Ты же устала. Я вижу».
Она что-то чирикнула керсу, и тот мигом оказался рядом со мной. Я подошла к королеве и погладила по протянутой ко мне лапке. Похоже, чоттам очень нравится прикасаться к тому, что нравится, и они любят, когда их гладят.
«Спокойной ночи, ваше величество!»
«Хорошего отдыха, Агапи!»
И вдруг я вспомнила, о чём хотела давно уже спросить королеву:
«Лиза, мне снились сны. До того, как мы встретились, я видела тебя в гневе и ты кричала: "Убейте их!" Но прошлую ночь я спала спокойно. Ты не знаешь, что это было?»
«Мне тоже были эти видения. Ты видела не меня. Это было последнее послание старой королевы. Она просила своих керсов убить дезинсекторов, чтобы защитить последнюю кладку. Но мы не способны к убийству. И они все погибли».
Лиза подхватила меня лапками за талию и аккуратно опустила на спину Уголька. Тот сорвался с места, как болид на гонках Формулы-1, а я едва удержалась на шершавой поверхности хитина.
«Милый Уголь, ты мог бы немного медленнее бежать?»
«Да», — ответило моё транспортное средство, но хода не сбавило.
«Ты боишься надолго оставлять королеву?»
«Да».
«Можешь не переживать. Она светится к тебе».
«Знаю».
«Тогда зачем так спешишь?»
«Скучаю».
«Зайка ты мой ласковый!» — погладила я керса по загривку.
«Зайка — это кто?»
«В моём мире живёт небольшой пушистый зверёк. И ласковое название для тех, к кому относишься с нежностью. То есть светишься».
«Лизу могу зайкой назвать?»
«Конечно можешь».
Мой скакун остановился. Оказалось, за разговорами я и не заметила, как мы добрались до холла рядом с канцелярией. Поддерживаемая лапкой Уголька, соскользнула с его спины на пол и подошла к мордочке. Погладила любезно подставленный лоб, приняла поглаживания усиками и лапками и помахала вслед умчавшемуся чотту.
— Курсант, вернитесь! — остановил меня окрик, когда я уже почти подошла к своему месту в столовой.
— Да, лэр! — повернувшись по уставу, ответила я.
Незнакомый сержант, остановивший меня, осмотрел меня таким выразительным взглядом, что я всё поняла без слов. Неряха — мой комбинезон, еще утром белоснежный, был в ржавых разводах — от перил и ступеней, по которым я спускалась, в темных пятнах — от лапок чоттов. Разгильдяйка — опоздала на ужин. Невежа — прошла мимо сержанта и не поприветствовала.
— Виновата, лэр! Но я только что вышла из подвала и умираю от голода, — устало начала я.
— Курсант, вы оправдываетесь тем, что нарушили запрет?! — от удивления вояка даже орать забыл.
— Разве его еще не сняли? — добила я несчастного вопросом.
Он стоял, хватая воздух открытым ртом, пытаясь что-то показать рукой, но я не поняла пантомимы и попросила:
— Можно я сначала поем, а потом вы мне всё расскажете? — и почти упала на свой стул.
Тут же передо мной опустился поднос, на котором стояла тарелка с большим куском припущенной рыбы, политой светлым соусом с кусочками зелёных овощей.
«Сейчас тебя поведут в карцер!» — предупредила Реста, наблюдая происходящее за моей спиной.
«Хоть на расстрел, но сначала я поем!»
— Девочки, что происходит? — зашептала Цитиц. — Агапи, ты откуда такая грязная?
— И голодная. Поэтому дай мне спокойно поесть. Всё потом, — стараясь отделять вилкой и ножом от рыбы небольшие кусочки, а не заглотить порцию целиком, ответила я.
— Курсант Агапи! — раздалось за спиной.
— Да, лэр! — вовремя успев прожевать и проглотить кусок, встала, повернулась и почти уперлась носом в грудь главного сержанта Огокса.
Тот внимательно осмотрел меня с головы до ног и с упреком покачал головой:
— Почему боевую форму не надела?
— В ней тяжело, а я была под прикрытием ректора, инспектора и дракона, — чуть не заплакала я.
— Посажу-ка я тебя под арест, чтобы всем спокойнее было, — продолжая рассматривать меня, задумчиво сказал мой бывший напарник.
— С радостью! Только кормите вовремя!
— Иди умойся и доедай, — отпустил меня сержант.
В умывальнике, увидев свое отражение, я ахнула:
— Ой, мамочки!
«Мылом, мылом, мылом, мылом умывался без конца, смыл и ваксу, и чернила с неумытого лица», — бубнила про себя, отмывая руки и лицо от следов посещения жилища чоттов. Неудивительно, что меня хотели из столовой выгнать. Ржаво-серые разводы, как у солдата спецназа на вылазке в джунглях, «украшали» моё лицо. Только глаза сверкали на перемазанной моське. Сколько раз за сегодня я вытирала пот и слёзы, втирая грязь в кожу, не вспомню. Не под краном бы мне плескаться сейчас, а погрузиться в ароматную пену ванны, да где же её взять.
— Ты где от нас прячешься? — опять зашептала Цитиц. — И на обеде тебя не было. Ой, это он к тебе идёт?
Я подняла голову от тарелки и увидела идущий в нашу сторону предмет воздыханий соседки. Онтрикс и впрямь был хорош. Высокий, форменный комбинезон не скрывал мускулистого торса, а подчёркивал всю его красоту. Вот только хвост, который он перекинул через руку, какой-то потрёпанный. Словно моль посекла. Парень подошёл к нашему столу, отвесил поклон и протянул белочке маленькое зелёное гнездышко, в центре которого лежал блестящий орешек.
— Прими, прекрасная Цитиц, и стань моей сажелей навсегда, — и он гордо продемонстрировал свой общипанный хвост.
Но Цитиц, наша влюблённая по уши Цитиц, издали осмотрев подарок, только фыркнула:
— В нашем княжестве такие нивИки подносят самужи, живущие на нижних ветвях. Я, Цитиц, дочь могучего Атанела суль Кутанского, не могу принять столь малый нивИк. Мой род осудит меня, — и, повернувшись ко мне, спросила: — Так ты говоришь, что твоё горло уже восстановилось?
Курсант резко отвернулся и, не говоря ни слова, пошел на выход. Мы с Рестой уставились на соседку:
— Что? — зашептала она. — Да, он мне безумно нравится. Подошел бы просто так, без нивИка, я бы уже висела у него шее. А он же предлагает стать его сажелей. Ещё и навсегда. Это же всерьез!
«Ты что-нибудь поняла?» — спросила меня Реста.
«Нет! — доедая рыбу, ответила я. — Уводим в комнату и там выслушиваем. Нечего тут народ развлекать».
— В нашем мире у онтриксов есть обычай, — уже в комнате рассказывала Цитиц. — Парень, желающий взять в своё гнездо сажелю, дарит ей символическое гнездышко, сплетённое из шерсти собственного хвоста. Чем знатнее род сажели, тем больше должен быть нивИк и тем крупней в нём должен быть орешек. Большие нивИки плетут, жертвуя красотой хвоста, те самужи, которые хотят показать, как дорога ему желанная девушка. А этот, — белочка захлюпала носом, — принёс мне что-то непотребное. Наверное, заметил, что я на него глазками сверкаю, и решил по-быстрому породниться с нашим родом.
— А сам он кто? — спросила я.
Цитиц удивлённо посмотрела на меня:
— Не знаю.
Мы с Рестой переглянулись.
— Сейчас выясним, — пообещала деятельная теватка и, прикрыв глаза, замолчала. — Его зовут Серес суд Лэвижанский. Отец сказал. Вас, онтриксов, в училище всего двое. Не перепутаешь.
И мы опять уставились на белочку, которая пыталась упасть в спасительный обморок, но никак не могла этого сделать.
— Девочки, этот «суд» — первый наследник соседнего княжества, которое во много раз больше нашего. Вот теперь род меня не только осудит, но и прибьет.
Я искренне сочувствовала Цитиц, но спать хотела еще больше. Едва не уснув в душе, я, как была в халате и с полотенцем на голове, упала в постель и провалилась в сон.
Из сна вынырнула рывком, сразу. Открыла глаза в предрассветный сумрак, вспомнила, как я уснула. С ужасом дотронулась до головы, понимая, что мне предстоит разбирать воронье гнездо из собственных волос. Вряд ли здесь магия поможет. Но полотенца нет, а высушенные волосы заплетены в косу и уложены в высокую «гулю». Заботливые соседки постарались. Повезло мне с ними. Хоть мы из разных миров, с разными темпераментами и взглядами на жизнь, но относимся друг к другу с уважением, пониманием и принятием. Что еще нужно для мирного сосуществования трех девиц? Разве что устроить пижамную вечеринку и вволю потрепаться о том, что на сердце лежит. Известно же, что раздели печаль с другом — станет она в два раза меньше. Раздели радость — увеличится вдвое.
На завтрак Цитиц едва плелась. Она всё утро ходила как в воду опущенная и ежеминутно корила себя за вчерашний промах.
— Девочки, что мне делать? — ныла она.
— Знаешь, вчера на такой же вопрос я получила мудрый совет: «Не всегда надо что-то делать. Иногда стоит просто подождать, и всё само сложится».
— Хороший совет! — поддержала меня теватка. — Подожди. Никто не знает, что будет даже через удар сердца.
Нас прервал хорошо знакомый мне голос:
— Срочное построение для преподавателей и курсантов Учебного Корпуса. Включаю обратный отчёт.
И в здании зазвучал уже привычный отчёт метронома, и напоминание механическим голосом:
— До начала сбора осталось пятьсот стандартных единиц… четыреста…
Затерявшись в белоснежной группе первокурсников, я наблюдала, как солидно проходят к своему месту преподаватели, приветствуя друг друга, как носятся сержанты, рявкая вполголоса на нерадивых подопечных, как, почёсываясь и позёвывая, строятся курсанты. Но вот в центр вышел Инк. А за спиной у него возвышался дед, в сюртуке преподавателя Учебного Корпуса. Рес Плой его в преподы ангажировал, что ли?! Метроном закончил отчет отпущенного времени, главный сержант Огокс доложил, что все в порядке, все на месте, и отступил в сторону.