а! А ведь могла бы и получше сработать…
— Не надо так себя ругать, — сказал Сайварт.
Она наполовину прикрыла глаза и процитировала:
Для современного детектива сама по себе истина редко является наградой; обычно это само по себе наказание. И если вы не в состоянии отследить тайну и добраться до той гнусной щели, в которую она забилась, тогда удовлетворитесь тем, что стоите на границе мрака и называете ее по имени.
Она взглянула на Артура и опустила пистолет.
Контролер, словно в нем внезапно сработала какая-то пружина, навалился на свой аккордеон и принялся играть. Мехи расходились и сходились под его руками, а огромные ногти танцевали по клавишам.
— Вот как она играется, не так ли, моя дорогая? — спросил он.
Тут к нему приблизилась мисс Гринвуд.
— Перестаньте так меня называть! — возмутилась она.
Мелодия Артура была чем-то вроде колыбельной наоборот, громогласная и нахальная.
— Конечно, — сказал он, отбивая такт ногой. — Вот так, правильно. Какие там были слова? «Мы с тобой — Вслед за волной — В моем сне о твоем сне…»
Выстрел мисс Гринвуд отшвырнул его назад. Он споткнулся о корни старого дуба и упал, ударившись о его ствол. Его руки все еще двигались, хотя сам он лежал неподвижно, но воздух теперь свободно входил и выходил сквозь два отверстия в мехах аккордеона, проделанных пулями, и издаваемые им звуки больше походили на хриплый шепот.
Детектив Сайварт снял шляпу и присел на край кровати. Так он и сидел, глядя в землю, и ждал, пока все вокруг успокоится и затихнет. После чего выключил свет.
Обеденный стол был для этого коттеджа слишком велик, и Анвину пришлось протискиваться спиной к стене, чтобы добраться до своего места. Он огляделся по сторонам, пока Сайварт возился в кухне. Вдоль стен стояли полки со старинными книгами и фотографиями. Повсюду висели картины, едва не касаясь друг друга своими рамами и почти закрывая собой обои с выцветшим рисунком, изображавшим телеги и стога сена. На одной из выцветших фотографий можно было увидеть великаншу Хильдегард, сидящую на пеньке и окруженную раскрытыми коробками с ракетами и петардами. Гордая и равнодушная, как королева, восседающая на своем импровизированном троне, она смотрела в объектив, чуть подняв подбородок и опустив глаза.
На другой фотографии была изображена мисс Гринвуд, сидящая у стойки в закусочной, опустив соломинку в стакан содовой. Она настороженно улыбалась. На табурете возле нее сидела маленькая девочка, свесив ножки и скрестив щиколотки. Пенелопа. Ее волосы были заплетены в косичку, и она недоверчиво пялилась в камеру.
— Через минуту приду, — крикнул Сайварт из кухни.
Анвин понял, что все это время барабанил пальцами по столу, и заставил себя прекратить это. Сквозь окно он мог видеть пруд у подножия холма. Эмили и мисс Гринвуд бродили вокруг него и разговаривали.
Сайварт вошел в гостиную с синим кухонным полотенцем на плече. Он снял с себя пиджак и рубашку, оставшись в майке, поверх которой натянулись черные подтяжки.
— Надеюсь, вы проголодались, — сказал он и поставил на стол поднос с яичницей, дополненной беконом; почти все желтки он разбил. Он ушел обратно в кухню и вернулся с тарелками и вилками, блюдом с лежащими на нем горой тостами, оладьями, миской черной смородины и маслом.
Детектив осмотрел это все и нахмурился. Снова ушел в кухню и принес кофейник и сливки.
— Бог знает сколько дней я ничего не ел, — сказал он, засовывая салфетку себе за воротник.
Анвин тоже здорово проголодался. Он наложил себе в тарелку оладий и горсть смородины. Сайварт подцепил вилкой кусок бекона, положил себе в тарелку и сказал:
— Вам понадобилось немало времени, чтобы определить, где я нахожусь.
— Вы могли бы мне это сообщить прямо в самом начале.
— Не-а. Если бы я это сделал, вы бы все испортили. Вы и сегодня могли все провалить, если бы наш приятель, что теперь там валяется, пребывал в состоянии бодрствования и не забыл прихватить свой револьвер.
Эмили и мисс Гринвуд добрались до качелей из автомобильной шины. Они все еще продолжали беседовать и, кажется, пришли к чему-то вроде взаимопонимания. Мисс Гринвуд кивала, скрестив руки на животе, а Эмили стояла, вставив одну ногу в висящую шину.
— Эта Эмили — сущий дьявол! — сказал Сайварт, продолжая есть. — Немного напоминает мне дочку Клео. Малышка Пенни была очень странным ребенком. Почти не разговаривала, но внимательно прислушивалась ко всему, словно записи делала. Я помню, как она на этих качелях качалась. Очень занятное было зрелище — такое создавалось впечатление, что она вовсе не играет, не забавляется. Больше было похоже на то, что она… ну, не знаю, как лучше сказать… что она чего-то ждет.
Анвин намазал оладью маслом.
— У Хоффмана, когда я увидел их вместе во сне Ламека, был почти испуганный вид, — заметил он.
Сайварт ухмыльнулся и подцепил вилкой следующий кусок бекона.
— И немудрено. Жаль, что вы не видели его, когда он осознал, что она делает с его сомнамбулами. У меня было ощущение, что у него череп вот-вот расколется, и тогда мы оба вывалимся оттуда.
А знаете, Пенни перехватила меня на Центральном вокзале, когда я направлялся сюда. Мы все это с ней обговорили заранее — договорились, что вы будете нашим полевым агентом. После всего этого нам нужно было полное радиомолчание, на все время. Потому что тогда между Артуром и Енохом не оставалось бы ни единого безопасного канала связи.
— Ага! Так вот почему она каждое утро появлялась на Центральном вокзале! Она вас там ждала, когда вы вернетесь и сообщите, что все кончено.
Сайварт вдумчиво жевал, запивая яичницу кофе.
— Я возвращаюсь назад, Чарли, — сказал он.
Тут в гостиную вошли обе женщины, и мисс Гринвуд сразу взялась за кофе. Эмили осталась стоять в дверях, пока Сайварт не махнул ей рукой, приглашая к столу.
— Присаживайтесь, — сказал он. — И поешьте.
Она без особого желания пододвинула стул и поставила свою коробку для ленча на стол.
Сайварт посмотрел на коробку и спросил:
— А у вас там есть фигурка старого детектива, готового выйти в почетную отставку?
— Нет, — ответила Эмили. — Там только те, кто пребывает на действительной службе.
— Ну, это времечко для меня кончилось, — согласно кивнул он. Потом повернулся к мисс Гринвуд: — А как насчет вас, милочка?
— Я намерена немного поспать, — ответила та.
— Здесь? Или в тюряге?
— Здесь, — сказала Эмили. — Но вообще-то это на самом деле зависит от детектива Анвина. Это же ему предстоит писать рапорт.
Мисс Гринвуд бросила взгляд на Анвина поверх своей чашки.
— Мне придется включить туда все, что я знаю, — сказал он. — Но я теперь снова клерк, так что это моя работа — решать, что имеет отношение к делу, а что нет.
Сайварт помотал головой и фыркнул.
— Речь настоящего ревностного шпика, — заметил он.
Некоторое время в гостиной был слышен только стук вилок по тарелкам и звон ложек в чашках кофе, а также тиканье часов в соседней комнате. Сайварт, наконец насытившись, откинулся на спинку стула и вознес руки над головой.
— И все же, — сказал он, — очень жаль, что мы так и не смогли посидеть где-нибудь спокойно и обсудить все это. Вы трое, я и Хоффман, и даже Артур, валяющийся теперь там.
Мисс Гринвуд начала уже задремывать прямо на стуле, но тут стала слушать. А когда заговорила, ее голос звучал очень холодно.
— Это могло бы оказаться полезным для ваших мемуаров, — сказала она.
Сайварт недовольно завозился на своем стуле. Анвин понимал, что они сейчас думают об одном и том же: что в мемуарах, если Сайварт когда-нибудь соберется их написать, ему придется изложить эту историю так, как она уже зафиксирована в архивных файлах, а не так, как они ее себе сейчас представляют. Детектив повернулся за помощью к Анвину, но первой заговорила Эмили:
— Может быть, нам удастся открыть вам доступ в архив, для изучения.
Сайварт вытащил салфетку из-за воротника и сказал:
— Отлично. Это будет просто отлично.
Он встал и начал собирать грязную посуду.
Позднее Сайварт и мисс Гринвуд проводили Анвина на станцию, а Эмили вернулась на поляну в лесу. («Кому-то ведь нужно тут все убрать», — заявила она.) С реки задувал прохладный ветерок, и Анвин начал замечать детали, которые не успел включить в свой сон об этих местах: второй церковный шпиль в южной части города, мусор, плавающий возле берега, старые металлические шпалы возле дороги, заросшие кустарником. Если бы Артур не проспал так долго, то вполне мог бы почувствовать, что тут что-то не так, когда следовал сюда за Анвином. Но к самому концу все бесконечные просыпания и засыпания, должно быть, смешались у него в одно неясное, расплывчатое видение.
Частью своего спящего сознания Анвин каким-то образом перенесся в реальный мир. Дождь прекратился, в чистом небе поднималось яркое солнце. Но настроение в городе оставалось все тем же — люди, садящиеся в поезд, словно не верили в произошедшие перемены: по-прежнему были в плащах и имели при себе зонтики.
Кондуктор объявил посадку. Сайварт вдруг робко заулыбался и потер свою щетину.
— Кажется, я обещал угостить вас выпивкой, Чарли, — застенчиво сказал он.
— Как-нибудь в другой раз, — ответил Анвин. — Может, через месяц, на ваш день рождения.
— Как?! Вы его вычислили?
Анвин действительно вычислил лишь то, что в утро двенадцатого ноября Сайварта не осенило никакое внезапное прозрение, как он написал в своем рапорте. Дело было просто в том, что Артур и Хоффман выбрали именно тот день года, пропажу которого детектив должен был непременно заметить.
Сайварт отдал Анвину пишущую машинку, что стояла на столе возле его кровати. Сейчас она была в запертом футляре.
— Это всего лишь моя старая портативка, — сказал он. — Не думаю, что она мне когда-либо еще понадобится. А кто может знать, как ляжет карта в нашей родной конторе? Может, вам не вредно было бы сохранить некоторую ловкость пальцев, на всякий случай, а?