- Однако без планов истории не бывает, - сказал Дупель. - Нравится или нет - но план истории существует.
- Вряд ли, - сказал Луговой, - нет никакого плана. Посмотрите на мой дом, Михаил Зиновьевич. Вот живая история. Стоял дом - и будет стоять. Потому что жить в нем приятно. Были коммуналки, их расселили - теперь стало как раньше. И никакой план не требуется - просто время и сила вещей. Я считаю, пусть Кротов свой миллиард сопрет. Димочка для России его отработает. История делается без бюджета, на глазок. Только пенсионерам бюджет интересен.
- Ошибаетесь, - сказал Дупель, - у истории строгий счет. Она копейки считает. Как пенсионер из коммунальной квартиры.
IV
Жильцы дома на Бронной любили рассказывать истории о расселении пенсионеров из коммунальных квартир; красочнее других исполнял этот номер Тофик Левкоев. Водя гостей вдоль бесконечных комнат, Тофик в лицах описывал прежних жильцов, изображал их радость от встречи с новым владельцем. Я этой дуре, говорил Тофик, отдельную однокомнатную купил. Руки целовала, понимаешь? Ноги целовала, веришь? На коленях за мной по всей квартире ползала. Не надо, говорю, не ползай, знаю, что благодарна. А она ползет, остановиться не может. Всем комнаты купил, а один дед уперся - не хочу, говорит, уезжать. Тут, говорит, липы растут на пруду. Ах, ты, - в этом месте рассказа Тофик обыкновенно вставлял резкое словцо, - липы ему подавай! Я так сказал: ты, отец, поезжай отсюда в Жулебино, пока предлагаю по-хорошему, а не поедешь в Жулебино, я тебя на Ваганьково устрою. Мамой клянусь, сам поеду на кладбище - лучшее место выберу. Под липой тебя закопают, в тени, как просил. Хочешь, да? Так рассказывал Тофик Мухаммедович, и гости смеялись. И где же он теперь, рассыпалась смехом Лаванда Балабос, где этот дедушка: на Ваганьково или в Жулебино? А черт его знает, говорил Тофик, не помню я! И все смеялись. Смеялся вместе со всеми и Дима Кротов, которого Левкоев зазывал по-соседски на коньячок
Соседи подобрались исключительные. Белла Левкоева, Лаванда Балабос, где еще встретишь таких дам? Ниже этажом Алина Багратион и Луговой - Дима привык, что, не выходя из дома, можно пообщаться с лучшими людьми страны. Дом такой, что государственные дела можно решать в лифте, а за завтраком договориться о демократических реформах. Да, с домом повезло. И мебель соответственная - Плещеев удружил, из Лондона прислал гарнитур карельской березы. Где найдешь хорошую русскую мебель - только в Лондоне и сыщешь. Дима остановился перед старинным зеркалом. Костюм определенно хорош, и галстук отменный. Вот только волосы! Дима Кротов нагнул голову, исподлобья осмотрел раннюю плешь. Молодой, в сущности, человек - а уже плешь. Остальное неплохо складывается. А плешь подвела.
V
- Официальная версия говорит, что моя компания дает России пять процентов бюджета, - сказал Дупель, - вы знаете, что это неправда. Пять процентов - это много. Но на самом деле не пять - двенадцать процентов. Мои рабочие качают нефть на севере и на востоке, в компании работает четыреста тысяч человек Моя компания сегодня третья по размерам добычи в мире. Через пять лет - будет первая.
- Горжусь знакомством, - сказал Луговой.
- Заметьте, компания признана всем миром. Деньги, которые я приношу в Россию, - легальны. Это не торговля ракетами на Востоке, не продажа паралитических газов террористам. Я представляю ценности, принятые везде.
- У вас, Михаил Зиновьевич, есть стойкая уверенность в том, что существуют общие мировые законы, которым подчиняются все. А мы в России все-таки думаем, что есть российские интересы - и общие интересы. Иногда они совпадают. Чаще нет. Мне любопытно: в день, когда они не совпадут, - вы на чьей стороне будете?
- Ошибается тот, кто строит расчеты по старым схемам. В новой модели мира отдельных интересов нет, локальные тираны не нужны. Возникла новая мировая империя, построенная по законам информатики, маркетинга, цивилизации.
- Простите старика за прямой вопрос. Ваша нефтяная компания - она России принадлежит или мировому порядку?
- Она мне принадлежит, - сказал Дупель. Странно прозвучали эти слова. Говорили о больших снежных пространствах, об огромных лесах и длинных реках, о сотнях карьеров и нефтяных скважин - и вот маленький человек сказал: это мое.
- А вы сами?
- Оставьте демагогию. Советский Союз развалился не потому, что коммунизм проиграл капитализму, а потому, что малая система нежизнеспособна в присутствии системы большой. Наполеон говорил, что правда на стороне больших батальонов. Мир строит глобальную систему управления, единую для всех. Нельзя играть против истории. Нет, и не может быть в принципе той точки, с которой осуществляется критика современности: эта внешняя точка с неизбежностью окажется внутри системы.
- И что же, - спросил Луговой, - исключений нет?
- Нет, - сказал Дупель, - и не было никогда. Диссиденты критиковали вас, то есть советскую власть, не извне, они критиковали вас изнутри большой системы - большей, нежели система стран Варшавского Договора.
- Вы, менеджер большой системы, - чего вы хотите от меня, от маленькой гайки в маленькой системе?
- Хочу немного. Не распускайте свою шпану. Остановите их.
- А для чего вы органы госбезопасности призвали на трон? Какого эффекта ждали?
- Чтобы строить систему, нужен системообразующий фермент. Государство разрушили, партию ликвидировали, идеологию упразднили. Что осталось? Лучше госбезопасности ничего не придумать. Я понимал, трудности будут. Госбезопасность регулирует себя сама. Кому-то, - Дупель внимательно посмотрел на Лугового, - может прийти в голову фантазия, что такой формы регулирования для русского общества достаточно. Но малая система встроена в мир, а в мире действует система большая, у большой системы другие законы. Я понятно говорю?
- Вполне, - сказал Луговой, - понятно. Малая система - как рука (или две руки, если у кого есть пара), а рука подчиняется телу. Правильно? Вопрос в том, кто берет с тарелки пирожок - тело или рука?
- Не рука и не тело - а тот, кто велел официанту принести пирожок.
- А если официант взял пирожок - и сам съел?
VI
- В эту комнату как войти? - спросил грузчик. - Двери на стене нарисованы, а не открываются.
- В эту комнату попадают с балкона. Как будто нельзя догадаться! Что, совсем тупой? Двери на стене декоративные. Они нарисованы для симметрии. Эти двери и не должны открываться, - объяснял Кротов грузчику. Народ в России дикий, к искусству глухой: разницу между картинкой и реальностью не осилит. - На стене нарисовали двери, понимаешь? Для красоты, понимаешь? А войти нельзя, понял? Потому что это не дверь - а стена. Чего проще? Надо выйти на балкон, т. е. не на балкон, а в оранжерею (мы из балкона сделали закрытую оранжерею), пройти по оранжерее кругом - и окажетесь в дальней комнате. Там будет японский сад камней.
- Мебель как заносить? - спросил грузчик. - Через балкон таскать?
- Мебель носить через оранжерею. Вот это кресло, диванчик с грифонами, столик малахитовый. Осторожнее с орхидеями. Орхидеи - это цветы, - добавил Кротов на всякий случай. Неизвестно, что они тут, в России, понимают, а что - нет. Надо каждую мелочь разжевать.
- Не по-людски придумали, - сказал грузчик. - Зачем рисовать дверь на стенке, а в комнату через балкон ходить?
- Проект сделали, тебя, дурака, не спросили.
- Чего сделали?
Не хватало еще объяснять грузчику, что такое «проект» и почему важнее проекта ничего в современном мире быть не может. Не хватало еще выслушивать мнение плебея по поводу современного архитектурного решения. Знаменитые архитекторы создавали квартиру Кротова, лучшие профессионалы, рекомендованные Голенищевым и Ситным, - и, создавая интерьер, опирались профессионалы на стиль модерн, оригинальный стиль дома на Бронной.
Современное искусство архитектуры опиралось именно на стиль модерн, специально придуманный в девятнадцатом веке для комфорта богатых. Особенностью стиля модерн, столь притягательной для обеспеченного человека, являлось отсутствие строгих обязательств. Собственно говоря, модерн - это даже не стиль, но гибкая, готовая к услугам потребителя структура, которая может вместить в себя решительно все - по желанию заказчика. В соответствии с обещаниями современных реклам потребитель мог выразить любое желание, и стиль растягивался до нужных пределов, вмещая любую прихоть. Стиль модерн, как эластичный носок, налезал и на ногу торговца нижним бельем, и на ногу государственного мужа - и всякому было в модерне удобно. Фантазии ординарных обывателей, удержанные в узде советской жизнью, вырвались на волю. Прежде чем начать переустройство страны, занялись они перепланировкой квартир: въезжали в старое жилье и кроили его на новый лад. В кухне - делали гардеробную, в ванной комнате - кабинет, на балконе - оранжерею. Если хотел иной собственник павлинов из мрамора, то вырезали для него из мрамора павлинов, если мечтал он о дорических колоннах, увитых лианами, то лепили колонны и обвивали их лианами - ничто не невозможно. Именно этот, в высшей степени гуманный подход и был востребован русскими просвещенными богачами. Приговоренные эпохой социализма к жизни в скучной казарме, пожелали они вместить в свои апартаменты весь мир и всю историю. В одночасье возникли в Москве квартиры с равеннскими мозаиками в бильярдных, с плафонами в спальнях, расписанными в стиле Тьеполо, и бронзовыми тритонами, на которых вешали зонты и шляпы в прихожих. Архитекторы и художники принялись создавать интерьеры один изысканнее другого: у Балабоса - римский стиль поставгустовской эпохи, у Щукина - китайские павильоны с фонариками. Лаванда Балабос предпочитала фонтаны каскадами, как во дворцах Петергофа, и супруги Кайло установили искрящиеся каскады в ее гардеробной. Русские пьяницы и неудачники (вроде носильщика Кузнецова) кривились на эти нововведения, но даже и они не могли бы отрицать, что стало красиво. И, ходя по квартире Кротова, Кузнецов думал: вот ведь как бывает! Вообще говоря, фантазии русских предпринимателей не превосходили (а порой даже и уступали) фантазий их заокеанских коллег. Нередко можно было слышать, как супруга бизнесмена выговаривала художнику по интерьерам: что же ты, голубчик, халтуришь, не можешь бассейн