— Командир, все путем, — сказал я.
— И еще. Тут опять делегация нагрянула. А переводчика нет. Напился вчера переводчик на твоем банкете. Так что вина целиком на тебе. Из-за твоей страсти к гулянкам мы теперь лишены возможности общения с нашими зарубежными друзьями. И партнерами. — То ли он шутил, то ли говорил всерьез. Я уже утратил способность понимать. — Значит, шпарь сперва в ресторан, оплачивай счета, это сейчас самое важное, а потом давай в институт, на переговоры. Але, ты на проводе или умер? Ты подавай, подавай признаки жизни, когда к тебе обращаются…
Я как раз дописывал в тетради:
«Люди, в большинстве своем, хорошие, — говорил мне Маркофьев. — Поэтому, когда ты им предлагаешь нечто — они не отказываются, берут, но после этого начинают тебя сторониться, потому что чувствуют себя в долгу перед тобой. Так не проще ли ничего им не давать?»
И потому коротко ответил:
— Выезжаю.
И продолжил писать:
«Надо почувствовать себя свободным. Нельзя вечно находиться под грузом принятых на себя обязательств. Человек не должен быть рабом этого груза. Захотел — потащил его на себе, не захотел — сбросил».
Он снова перезвонил. И разговаривал довольно взнервленно:
— Ну, где же ты? Мы заждались!
— Уже оделся. Выхожу, — сказал я. И даже не пошевелился, чтобы подняться из кресла.
Ах, какое это наслаждение: назначить встречу, заранее зная, что никуда не поедешь! Что не станешь, запыхавшись и опаздывая, на нее спешить. Какое наслаждение — врать и обманывать, зная, что пальцем не пошевелишь для выполнения обещания. Какое блаженство разливается по всему телу, какая дивная истома от сознания, что не нужно себя заставлять и напрягаться, от понимания, каким дураком был прежде и каким разумным сделался теперь!
Я писал: «Но для того, чтобы действительно измениться, нужно меняться бесповоротно. А я все оглядывался на себя вчерашнего, цеплялся за себя прежнего».
Учебник Жизни для идиотов, кретинов, недоумков — это окно в чудесный мир обмана и предательства, негодяйства и лжи. Этот причудливый и волшебный мир, который нас окружает, воспет автором с неподдельной любовью и глубоким пониманием необходимости вранья для сохранения жизни на планете. В легкой ненавязчивой манере автор учит убивать, обманывать, предавать, а также прививает читателю искусство лгать, без которого невозможно считать себя культурным, образованным человеком.
Когда Маркофьев позвонил в третий раз, голос его дрожал от бешенства.
— Ты где?!!
— Я же сказал, что выезжаю. Значит, выезжаю. Будь проклят тот, кто предаст мужское братство, — спокойно ответил я.
И, вместо того, чтобы ехать неизвестно куда и зачем, я встал перед зеркалом и посмотрел на себя. Передо мной был пожилой, изнуренный жизнью мужчина: с лысиной, редкими зубами, в мятом костюме и стоптанных ботинках. Я смотрел на себя в зеркало и видел лицо трупа. Ужасное зрелище. Но вполне объяснимое и вполне закономерное. У меня ведь никогда не было времени заняться собой и своей внешностью. И просто жить.
Такую промашку следовало немедленно исправить.
Когда я приблизился к разбитой и проржавевшей своей машине, на ее капот грохнулся увесистый камень.
Удар отозвался во мне болезненным эхом. Но это были отголоски моей прежней обеспокоенности будущим, истаивающей любви к порядку и правильному ходу вещей.
От машины улепетывали трое мальчишек. Я поднял камень и, поиграв им, запустил вслед безобразникам. Но попал не в них, а в другую машину.
Какая разница куда попадать? Из окна выглянуло искаженное злобой лицо. Как видно, хозяина драндулета. А потом выскочил и сам разъяренный мужик.
* НИКАКИХ СЛОВ И ОБЪЯСНЕНИЙ С ТЕМИ, КТО НИЖЕ ВАС ПО УРОВНЮ РАЗВИТИЯ! Что нового и любопытного они могут вам сообщить?
Я сел за руль и направил машину на бегущего ко мне идиота. Он еле успел отскочить.
Светофор переключился с желтого на красный — ну, не тормозить же мне было, тем более, я разогнался, да я и успел бы проехать, но какой-то болван выскочил мне навстречу в своей колымаге. Я задел его еле-еле, по касательной, но его отшвырнуло в сторону, завизжали тормоза. Я даже не подумал снижать скорость, хотя раздались милицейские трели. За мной устремился патруль на мотоцикле. Они так наседали, прижимая меня к обочине, что пришлось сдаться. Подошел милиционер, взял под козырек.
— Какого черта, — заорал я на него. — Разве не видно, что я тороплюсь. — И прибавил. — Только что в больнице скончался мой брат. И сестра.
Милиционер-, видно, был из породы доверчивых кретинов. Даже сочувствие отразилось на его лице. Я же выхватил у него рацию и крикнул в нее:
— Але, седьмая? Пусть в правительстве не волнуются. Иду по следу!
А потом сел за баранку и укатил.
Это прежде я считал, что одежда — не главное. Главным, разумеется, было богатство внутреннего мира.
* ЗАПОМНИТЕ, ДУРАЛЕИ: БОГАТСТВО ВАШЕГО ВНУТРЕННЕГО МИРА ВИДНО ОКРУЖАЮЩИМ, ТОЛЬКО КОГДА ОНО НАХОДИТ ВНЕШНЕЕ ВОПЛОЩЕНИЕ.
Только ослы не обращают внимания на свой внешний вид и безразличны к тому, во что одеваются.
У одежды есть немаловажная функция — подавать окружающим сигналы. Если вы надели дешевый костюмчик и ботиночки, то в восприятии тех, кто вас видит и оценивает, будете дешевым человеком. Нарядились подороже — к вам другое отношение. Как к дорогому человеку.
Пример рассуждений глупца. Вот защищу диссертацию, стану знаменит, тогда и переоденусь в новый роскошный костюм. А пока кто я есть? Чтобы так, не по чину, нафуфыриваться? Да и слишком много черновой работы я выполняю — этак новый костюм быстро запачкается, изомнется. Еще чего доброго пятно посажу. А уж когда защищусь — тут наступит совсем другая, праздничная жизнь, состоящая сплошь из светских раутов и сидения в президиумах.
Комментарий. Никогда не наступит другая жизнь, пока вы сами себя не измените. Не приоденетесь. Не преподнесете себя соответствующим образом. Замарашка он и есть замарашка, и будет продолжать вкалывать по-черному, а другие, красиво одетые, продолжат порхание и ничегонеделание.
Пример разумного рассуждения. У меня появился красивый костюм. Во-первых, просто глупо мариновать его в шкафу. Красивая вещь доставит мне радость, украсит меня. Увидев меня роскошно одетым, влиятельные люди задумаются: «Кто это так роскошно одевается? Он, похоже, из нашего круга. Как, такой человек — и еще не защитил диссертацию? Надо срочно его выдвигать».
И зарплату вам предложат побольше. И круг общения сложится из тех, кто одевается так же, как вы.
Одно влечет за собой другое.
И дальше уже от вас самого ничего не зависит: успех, обеспеченный красивой одеждой, разовьется сам.
Дерзайте!
Частное замечание. Если вам кажется логичным и разумным носить вещь до тех пор, пока она не истреплется, и вы не выбрасываете ее, целехонькую, только потому, что изменились линии или общий рисунок модного силуэта, — вы полный болван и ничего не понимаете в жизни. Вы сами-то подумайте: разве человеку могут быть безразличны изменения в удлинении воротника, форме лацканов или толщине подошвы на ботинках? Метлой таких, кому безразлично, надо гнать из цивилизованного сообщества!
Закройщица, снимавшая с меня мерку, была зрелой женщиной. Я подмигнул ей, ущипнул ниже спины и назначил свидание.
В косметическом кабинете меня заверили, что полысение легко устранимо. Женщина — врач, которая мне это сказала, была очень даже ничего. Ей я тоже назначил встречу.
Там же, где закройщице.
* КОГДА НАЗНАЧАЕШЬ ВСТРЕЧУ СРАЗУ НЕСКОЛЬКИМ — МОЖНО НЕ БЕСПОКОИТЬСЯ, ЧТО СВИДАНИЕ СОРВЕТСЯ. КТО-НИБУДЬ ДА ПРИДЕТ. А ТО И ВСЕ ВМЕСТЕ.
* ЕСЛИ НАЗНАЧАЕШЬ СВИДАНИЕ ОДНОЙ-ЕДИНСТВЕН-НОЙ — САМ ЗАГОНЯЕШЬ СЕБЯ В ТУПИК. КОГДА У ЧЕЛОВЕКА ОДИН-ЕДИНСТВЕННЫЙ ШАНС И НЕТ ДРУГИХ ВАРИАНТОВ И ВОЗМОЖНОСТИ ВЫБОРА — ЭТО ВСЕГДА ТУПИК.
Кроме того мой новый кодекс поведения предписывал волочиться за всеми женщинами, которых я встречу.
Сделав мне массаж головы, косметологиня стала звонить мужу.
— Встретила подругу, одноклассницу, — щебетала она. — Так что буду поздно. Пойдем пить с ней кофе. Не сердись, я тоже по тебе соскучилась.
Вы, мои ученики и последователи, запишите в свои тетради: «ВЕРИТЬ МОЖНО ТОЛЬКО МАМЕ».
ВОПРОС: Можно ли, если вы твердо решили стать везунком, на пути к преображению позволять себе сомнения, неуверенность, оглядки? К чему приведет такая половинчатость?
ОТВЕТ: Меняться надо бесповоротно! Иначе вам не добиться успеха никогда!
Еще я заехал к дантисту. Врачом оказалась женщина. Я перехватил ее руку, державшую щипцы с моим выдернутым зубом, и прижал к своей груди.
— Умираю от любви, — прошепелявил я, еле ворочая замороженной челюстью и пуская кровавую пену. — Я женюсь на вас!
Чем отвратительнее вы выглядите, тем лучше! БАБЫ — ДУРЫ. Им нравится то, что по сути своей понравиться не может.
И гоните прочь мысль, что вы можете быть кому-то неприятны, способны причинить неудобство, неловкость, надоесть. Подобные сомнения — тяжелая форма нервного расстройства, психическое отклонение от нормы. Здоровые люди рассуждают иначе: все от меня в восторге, своим появлением я дарю окружающим радость, мое присутствие — подарок.
— У вас или у меня? — настаивал я. — Когда мы увидимся? Сегодня? Завтра?
Она прильнула к моим окровавленным губам.
— Сейчас. Здесь. В кабинете.
Мы начали возиться. Но уже стала отходить анестезия. Боль усиливалась. Я не мог думать ни о чем, кроме боли.