Положив в ступку, он мерными ударами растолок все это в кашу, наконец опрокинул ступку на ладонь и переложил смесь в старый горшок. Он протянул мне руку, и я подумал, что ее нужно вытереть. Но он, схватив мою левую руку и молниеносным движением растопырив средний и безымянный пальцы, воткнул, не успел я опомниться, между ними острие ножа и надрезал кожу вниз по безымянному пальцу. Действовал он с такой быстротой и ловкостью, что, когда я отдернул руку, кровь уже лилась ручьем из глубокого пореза. Он опять схватил мою руку, поднес к горшку и выжал в него побольше крови.
Рука онемела. Я был в состоянии шока, в странном холодном жестком напряжении, с ощущением давления в груди и в ушах. Я чувствовал, что куда-то соскальзываю. Я был близок к обмороку. Он отпустил мою руку и помешал в горшке. Когда я очнулся, то был изрядно сердит на него. Понадобилось довольно много времени, чтобы я полностью пришел в себя.
Он разложил вокруг костра три камня и поставил на них горшок. Ко всей смеси в горшке он добавил еще что-то вроде большого куска столярного клея, влил большой ковш воды и оставил все это закипать. Дурман сам по себе пахнет весьма специфически, в соединении же со столярным клеем, который, угодив в закипавшую смесь, тотчас дал о себе знать, получилась такая вонь, что я с трудом удерживался от рвоты.
Смесь долго кипела, а мы все это время неподвижно сидели у костра. Время от времени, когда ветер гнал испарения в мою сторону, меня обволакивало вонью, и я старался не дышать.
Открыв кожаную сумку, дон Хуан вытащил человечка, бережно передал фигурку мне и велел сунуть в горшок, только осторожно, чтобы не обжечься. Фигурка беззвучно скользнула в кипящее варево. Он вынул нож, и у меня мелькнула мысль, что сейчас он опять будет меня резать, но он просто подтолкнул острием фигурку и утопил ее окончательно.
Он еще немного понаблюдал, как кипит варево, а затем принялся чистить ступку. Я помогал. Когда мы закончили, он сложил ступку и пестик у забора. Мы вошли в дом, а горшок оставался на камнях всю ночь.
На рассвете дон Хуан велел мне вытащить фигурку из клея и подвесить к кровле, лицом на восток, сохнуть на солнце. К полудню она стала твердой, как проволока. Клей затвердел и стал зеленым от брошенных в варево листьев. Фигурка отливала сверхъестественным глянцем. Дон Хуан велел снять фигурку и дал мне сумку, сделанную из старой замшевой куртки, которую я ему когда-то привез. Выглядела сумка точно так же, как его собственная, разве что та была из мягкой желтой кожи.
– Положи свое «изображение» в сумку и закрой ее, – сказал он. Он демонстративно отвернулся и на меня не смотрел. Когда я спрятал фигурку, он дал мне сетку и велел положить в нее глиняный горшок.
Он подошел к моей машине, взял у меня из рук сетку и прицепил ее к открытой дверце «бардачка».
– Пойдем со мной, – сказал он.
Он обошел вокруг дома, сделав полный оборот по часовой стрелке. Постояв на веранде, он еще раз обошел вокруг дома – на этот раз против часовой стрелки, – и опять вернулся на веранду. Какое-то время он стоял неподвижно, потом сел.
Я уже привык считать, что во всем, что бы он ни делал, есть особый смысл. Я гадал о том, что означает это кружение вокруг дома, когда он воскликнул:
– Что такое! Куда же я его девал?
Я спросил, что он ищет. Оказалось – саженец, который я должен пересадить. Мы еще раз обошли вокруг дома, пока он наконец вспомнил.
Он подвел меня к полочке под крышей; на полочке стояла небольшая стеклянная банка, в ней была вторая половина первой порции корня. Сверху уже пробились ростки. На дне оставалось немного воды, но земли не было.
– А почему там нет земли? – спросил я.
– Каждая почва своеобразна, а «трава дьявола» должна знать только ту землю, на которой будет расти. Сейчас самое время вернуть ее земле, пока не завелись черви.
– Мы посадим ее здесь, возле дома? – спросил я.
– Ни в коем случае! Вернуть земле ее можно только в том месте, которое тебе нравится.
– А где же оно, это место, которое мне нравится?
– Тебе лучше знать. Можешь посадить ее где угодно. Но за ней надо присматривать и ухаживать, потому что от нее зависит нужная тебе сила. Если растение погибнет, это будет означать, что «трава дьявола» тебя не хочет и что ты не должен больше ее беспокоить. Иначе говоря, ты не будешь иметь над ней власти. Поэтому смотри за ней в оба. Но не балуй ее.
– Почему?
– Потому что если она не захочет расти, то все твои ухаживания будут бесполезны. С другой стороны, ты должен показать, что всячески о ней заботишься. Убирай червей и поливай ее, пока она не созреет. Только тогда, когда она даст семена, можно быть уверенным, что ты ей нравишься.
– Но ведь, дон Хуан, для меня такой тщательный уход просто неосуществим.
– Если ты хочешь ее силу, то тебе придется это делать. Другого выхода нет.
– Можешь ли ты присмотреть за ней, пока я буду отсутствовать, дон Хуан?
– Нет. Я не могу этого делать. Каждый должен сам растить свой саженец. У меня есть свой. Теперь ты должен иметь свой. И считать себя готовым к учению можно не раньше, чем получишь семена.
– Ты не подскажешь, где его сажать?
– Ты должен сам решать. Но место это не открывай никому, даже мне. Только так сажают «траву дьявола». Никто, ни одна душа не должна знать твое место. Если за тобой шел и видел тебя незнакомец, хватай саженец и беги в другое место. Тот, кто видел тебя, может нанести тебе невообразимый вред, манипулируя твоим растением. Он может искалечить или убить тебя. Вот почему даже я не должен знать, где оно находится.
Он протянул мне банку с куском корня:
– Теперь возьми его.
Я взял банку, и он почти потащил меня к машине.
– Теперь уезжай. Ступай и подбери место, где ты его посадишь. Вырой яму в мягкой почве, невдалеке от воды. Помни – чтобы растение выросло как следует, где-нибудь рядом должна быть вода. Яму копай только руками, даже если поранишь их до крови. Корень помести в центре ямы и сделай вокруг него насыпь. Затем полей водой. Когда вода впитается, засыпь яму мягкой землей. Потом выбери место в двух шагах на юго-восток от саженца. Там выкопай еще одну яму поглубже, тоже руками, и вылей в нее все, что осталось в горшке. Затем разбей горшок и черепки закопай поглубже где-нибудь подальше от саженца. Когда закопаешь черепки, вернешься к своему саженцу и еще раз его польешь. Затем достань свое «изображение», сунь его между пальцами там, где порез, и, стоя на том месте, где ты закопал варево, слегка дотронься до саженца иглой. Обойди его четырежды, при обходе останавливайся всякий раз на том же месте, чтобы коснуться саженца.
– В каком направлении двигаться, обходя саженец?
– В каком хочешь. Но ты должен постоянно помнить, где закопал месиво из горшка и в каком направлении ты двигался вокруг саженца. При обходе всякий раз касайся его острием лишь слегка, и только напоследок уколешь поглубже. Делай это осторожно; стань на колени, чтобы рука случайно не дрогнула, потому что ни в коем случае нельзя сломать острие, чтобы оно не осталось в растении, тогда корень тебе больше не понадобится.
– Нужно ли при обходе что-нибудь говорить?
– Нет. Я сделаю это вместо тебя.
Суббота, 27 января 1962
Сегодня утром, как только я приехал, дон Хуан сказал, что покажет приготовление курительной смеси. Мы отправились в горы, далеко вглубь одного из каньонов. Дон Хуан остановился у высокого стройного куста, который по цвету заметно выделялся на фоне прочей растительности. Заросли вокруг куста были желтоватыми, тогда как сам куст – ярко-зеленым.
– Ты должен собрать с него листья и цветы, – сказал он. – Сегодня как раз подходящее время: День Всех Душ (El Dia De Las Animas).
Он вынул нож и срезал конец тонкой ветки, выбрал другую такую же и тоже срезал у нее верхушку, – и так до тех пор, пока в руках у него не оказалась горсть срезанных верхушек тонких веточек. Затем он сел на землю.
– Смотри сюда, – сказал он, – все эти ветки я срезал выше развилки между стеблем и двумя или более листьями. Видишь? Они все одинаковы. От каждой ветки я взял только верхушку, где листья свежие и нежные. Теперь нужно найти тенистое место.
Шли мы довольно долго, пока он не нашел то, что искал. Он вытащил из кармана длинный шнурок и привязал его одним концом к стволу, другим – к нижним ветвям двух кустов, протянув между ними, таким образом, что-то вроде бельевой веревки, на которой развесил вверх ногами срезанные веточки. Он равномерно расположил их вдоль шнурка; подвешенные за развилки, они напоминали кавалькаду всадников в зеленых плащах.
– Нужно следить, чтобы листья сохли в тени, – сказал он. – Место должно быть укромным и малодоступным. Это их защитит. Сушить надо в таком месте, где их почти невозможно найти. Когда листья высохнут, их нужно сложить в пакет и запечатать.
Он снял веточки со шнурка и забросил их в кустарник. Очевидно, он хотел только показать мне процедуру.
По пути он сорвал три разных цветка, сказав, что они тоже входят в смесь и собирать их следует в то же время, но складывать в отдельные глиняные горшки и сушить в темноте. Каждый горшок должен быть запечатан и плотно закрыт, чтобы цветы не покрылись плесенью. Листья и цветы добавляют в смесь, чтобы ее смягчить.
Из каньона мы вышли по руслу реки и, сделав большой крюк, вернулись к его дому. Поздно вечером мы уселись в его комнате, что случалось редко, и он рассказал мне о последней составляющей – грибах.
– В грибах – подлинная тайна смеси, – сказал он. – Их труднее всего раздобыть. Путешествие к местам, где они растут, трудное и небезопасное, а собрать именно те грибы, которые годятся, еще более рискованно. Кроме того, их можно спутать с другими, которые там растут и от которых больше вреда, чем пользы. Они только испортят хорошие грибы, если будут сушиться вместе. Чтобы не наделать ошибок и научиться разбираться в грибах, требуется время. Использование не тех грибов может нанести серьезный вред – и человеку, и трубке. Я знал людей, которые умерли на месте только оттого, что были небрежны со смесью.