При концентрации огромных сумм капитала в руках немногих, при страхе перед пришествием монархии, которая уничтожит свободу масс, постепенно нарастает чувство ненависти и недоверия, делая многих людей падкими на посулы вышеупомянутых сторонников или вождей движения реформ. При естественной лености большинства, при одержимости бесчисленных людей одной и той же идеей, при наличии огромных толп мужчин и женщин, не способных на серьезные размышления в любом направлении, кроме мыслей о спасении себя самих и своих детей от голодной смерти, – как можно надеяться, что все эти люди сумеют подняться до праведного образа действий, прежде чем совершится злодеяние, ныне кажущееся неминуемым?
Власть, которая пребывала в руках богатых людей всего несколько лет назад, переходит в руки вышеупомянутых лидеров-реформаторов, и за многими из законов, принятие которых на их совести, за разрушением прежних форм, за установлением неразумных прецедентов, за расшатыванием стабильности, выстроенной столетиями усилий со стороны честных людей, за уничтожением прежних религиозных идеалов и заменой их направлениями предположительно новой мысли (которая в действительности представляет собой черную магию предшествующих эпох) – за всем этим таится нежданная, ужасная, ползучая ядовитая змея, которая готова ужалить в самое сердце нации, когда наступит ее час. Это сердце – свобода человека.
Я понимаю, что мои утверждения покажутся дикими и непозволительными, и именно из-за своей кажущейся абсурдности не произведут впечатления истинных и не будут удостоены внимания, которого в действительности заслуживают. Если бы не было иных мотивов, стоящих за поступками тех, кого я имею в виду, называя их сторонниками реформ, то не было бы никакой необходимости для сделанных мною заявлений, ибо о том, что реформы нужны во множестве направлений, не возникает даже вопроса. Но тот факт, что во многих случаях люди ничего не знают об истинных мотивах, движущих ими, и о неизбежных последствиях таких действий, которые эти побуждения вызывают, делает существующее положение еще более опасным.
В начале каждого великого мирового периода человеку дается несколько Божественных Законов. Чем больше эти законы игнорируются, чем быстрее они подменяются иными законами, тем скорее мир и его обитатели будут уничтожены. Два из этих Божественных Законов требуют, чтобы ни один человек не воровал у соседа и не лгал ему. Если же сосед его создаст такие условия, что первый не сможет жить без воровства или без лжи, скрывающей кражу, а затем выстроит долговую тюрьму и заключит его туда посредством каких-либо меньших законов, придуманных им самим, и обоснует их благодаря своей большей ментальной или физической силе – представимо ли, что Божественная Справедливость позволит этому соседу избежать наказания? Если Божественный Закон гласит: «земля – Божья» и по праву является достоянием каждого человека – а несколько людей поделили ее между собою и заставляют подавляющее большинство возделывать ее ради их выгоды – возможно ли опровергнуть Божественный Закон посредством меньших законов, созданных человеком для сохранения права собственности на эту землю? Если Божественный Закон гласит, что человек должен делать добро и не делать зла, а другие люди отбирают у него свободу выбора с помощью законов, которые предписывают ему лишь один способ поведения (не важно, полагают ли они, что эти законы усилят добро – или нет), разве не нарушит человек намеренно эти меньшие законы, чтобы возвратить себе свободу действий, каковы бы ни были последствия? И если род человеческий однажды осознает, что эти меньшие законы были созданы в действительности не ради его безопасности, но ради эксплуатации – разве удержит его что-нибудь от революции в попытке вернуться под водительство Божественных Законов, которые, как люди чувствуют, были сотворены ради их высшей эволюции?
Если судить по нынешнему состоянию мира, то революция, которая угрожала случиться несколько лет назад, когда только начинались открытые призывы к реформам, ныне еще более неминуема, и именно предполагаемые реформы приближают ее наступление – и делают они это внутренними мотивами, несправедливыми методами и неразумными законами, которые быстро низвели бы людей до состояния автоматов, если допустить их укрепление и увековечение.
Смотрите в корень вещей. Не позволяйте себе быть увлеченными поверхностными течениями. Сделайте свой целью ви́дение истины – а не самообман.
ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ ЖИЗНИ Урок 159
Пока душа человека не достигнет точки баланса – уравновешивающего центра сознания, – он представляет собою плывущее по воле волн, бессмысленное животное, радующееся, когда его нежно погладят; сердитое, а может быть – и злое, когда резко ударят; общительное, приятное, эгоистично-бескорыстное, когда его развлекают, льстят ему или обожают его; грубое, мстительное, а часто и жестокое, когда ему надоедают, игнорируют его или плохо с ним обращаются.
Качества, которые в первую очередь ответственны за эти превращения, были порождены парами противоположностей в его животной душе, и пока не произойдет перемена, которая поднимет эту животную душу до состояния человеческой души, где присутствуют высшие степени и силы тех же качеств и где эффекты действия закона противоположностей возрастают в пропорции к усилиям человека ради повседневных или ежегодных достижений, возможностей для быстрого роста у него крайне мало.
Задолго до того, как ребенок достигает зрелости, он начинает осознавать, что удовольствие и боль могут очень быстро следовать друг за другом.
Неистовые эмоции в одном направлении быстро сменяются равно неистовыми эмоциями в другом. Экстатическая радость – предтеча мрачного призрака страдания; и по мере того как проходит год за годом, человек начинает принимать великую радость с тайным страхом, и этот страх, как правило, оправдывается. Периоды между радостью и скорбью удлиняются, и в промежутке между ними душа вынуждена размышлять над их результатами и усваивать их. Затем наступает долгий период, когда радости жизни становятся редкими, менее яркими и крайне преходящими, а скорби кажутся непрерывными; человек делается неспособным на экстаз, радости его становятся скучны, а периоды заботы, тревог и страха все растут и растут. И, наконец, даже скорбь теряет свою разрушительную силу, страх поглощается безразличием, а истинная радость никогда не входит в его жилище, чтобы задержаться в нем хотя бы ненадолго.
Такова повесть усредненной жизни – жизни без определенной духовной цели. Но повесть о человеке, у которого есть такая цель, не может быть поведана в столь простых словах, и результаты его переживаний не будут теми же, хотя сами переживания могут быть похожи. Обычному наблюдателю это несходство может и не бросаться в глаза, но оно заключается в том, что, когда человек, имеющий духовную цель, достигает в своем жизненном цикле точки, где удлинившиеся периоды между радостью и скорбью оставляют ему время и место для размышлений, для пересмотра и усвоения плодов его опыта, он улавливает образ великой цели, стоящей за всеми этими колебаниями, – и понимает, что они необходимы для развития. Он понимает, что когда маятник его жизненных часов уменьшает свой размах, то наступает время покоя и молчания, создавая возможность для пришествия «Святого Духа» – Просветителя, посредством которого одного только раскрываются беспредельные таинства жизни.
Тогда предназначение жизни становится для него очевидным.
Он понимает, что маятник может достичь состояния покоя и равновесия без разрушения часов, и эти часы можно завести вновь по его желанию. Поэтому он тратит свое время и усилия на обретение силы и способности воистину управлять своей собственной жизнью, вместо того чтобы позволять контролировать ее стихийным силам бытия, чувствам и эмоциям.
Со временем он обнаруживает, что сможет лучше послужить миру и самому себе, если сумеет продлить это состояние равновесия неограниченно. Таким образом он передает свою жизненную энергию на высший план бытия, и делает это сознательно, в то время как человек, не имеющий духовной цели, является игрушкой сил, которые контролируют его до самого конца жизни и за ее пределом.
Конечный результат действия определяется мотивом и целью поступка, каковы бы ни были побочные эффекты такого действия. Чем более возвышенна, чем более гуманна и менее эгоистична цель, тем тяжелее будет сражение с парами противоположностей; однако без побед, одержанных в таких битвах, человек никогда не поднялся бы над бездушным животным воплощением, которым он был до инкарнации Сынов Разума.
Поэтому вместо того, чтобы рассматривать пары противоположностей как бессмысленные, жестокие инструменты пыток, изобретенные гневливым Богом, к чему человек склонен, терзаемый муками страдания, ему следует попытаться взглянуть на них со стороны и понять, что они благотворны, необходимы и ведут ко благу.
ПРАВЕДНОСТЬ Урок 160
Когда человек достигает своей полной ментальной и физической зрелости и какой-либо внешний импульс побуждает его пересмотреть и проанализировать все черты, стороны и условия жизни, послужившие инструментами в создании того, что мир именует его успехами – его удовольствия, власть над более слабыми людьми, самопотворство в любой желаемой форме, – что тогда предлагает ему жизнь в качестве основы для неослабных усилий в последующие дни и годы?
Если он столкнется лицом к лицу со своей обнаженной душою в этот период самоисследования и увидит лохмотья и рубище, лежащие у ее ног или все еще покрывающие ее, те жалкие отрепья его права по рождению, которые одни остаются конечными результатами всех его прошлых усилий, а именно – пресыщение, разочарование, безнадежность, горькое презрение к вещам, способам, средствам, идеалам его собратьев – мужчин и женщин, с которыми он тесно общался в разнообразных опытах своей деловой и социальной жизни – вполне может быть, что в паузе между этими размышлениями слово «праведность» коснется его слуха, или его прошепчет его Божественное «Я» и принудит его к более справедливому пересмотру жизненного опыта и более ясному определению причин и следствий. В этом случае бесцельное и безотрадное будущее смыкается перед глазами человека, и сожаление об утраченных возможностях временно делает его слепым ко всему остальному.