ерь для бесконечной переписки. От такой чести я лучше уклонюсь. Вместо того я пишу вам, посылаю телеграмму и отвечаю на ее обратной стороне для вашего усмотрения. Что это за способ разговора? Почитание может не быть в его (Хьюма) натуре, и никто и никаким образом не претендует и не заботится об этом. Но я полагал бы, что в его голове, которая достаточно способна держать что-либо, имеется место для здравого смысла. И этот здравый смысл мог бы подсказать ему,
– или мы то, на что претендуем, или же нет. В первом случае – как бы не были преувеличены притязания, сделанные в защиту наших сил, все же, если наше знание и предвидение не превосходят его, тогда мы не более, нежели обманщики и самозванцы, и чем скорее он расстанется с нами, тем лучше для него. Но если же мы, в какой бы то ни было степени являемся теми, кем мы претендуем быть, тогда он поступает, как дикий осел. Пусть запомнит – что мы не индусские раджи, нуждающиеся и принужденные принять политических нянек и воспитательниц, чтобы вести нас на поводу. Общество было основано, действовало и будет действовать с ним и без него – пусть он приспособится к последнему.
До сих пор его помощь, которую он упорно навязывает нам, очень напоминает испанских нищих гидальго, одной рукой предлагающих путешественнику свою шпагу для охраны, другой же хватающих за горло – до сих пор, насколько я могу, знать, не была слишком полезна Обществу. Не благотворна ни одному из ее Основателей, во всяком случае той, которую он почти убил в прошлом году в Симле, и которую он теперь беспокоит, приставая к ней, как неумолимая смерть, превращая ее кровь в воду и выедая печень.
Потому я ожидаю от вас, что вы внушите Хьюму, мы "принесем ему нашу благодарность" лишь в том случае, если он займется своим "Эклектиком" и предоставит Основному Обществу заботиться о себе самом. Его совет и помощь редактору "Теософа" без сомнения были полезны и она (Е. П. Б.) очень благодарна ему за это, считая, что в большей же части она обязана вам. Но мы находим нужным заявить, что некоторая черта должна быть где-то проведена между указанным редактором и нами самими, ибо мы не совсем та Тибетская троица, за которую он нас принимает. Потому невежественные ли дикари или Восточники мы в его изображении – каждый хозяин в своем доме, – но мы имеем право знать наши дела лучше и почтительно отклоняем его услуги в качестве капитана вести наш теософский корабль, даже по "океану мирской жизни", как метафорически выражается он. Мы позволили ему под хорошим предлогом спасение положения с британскими теософами, проветривать свою злобу к нам в органе нашего собственного Общества и рисовать подобия наших портретов кистью, обмакнув ее в желчь, – что еще ему нужно? Я уже указал Е. П. Б. телеграфировать ему в ответ, что он не единственный искусный мореплаватель на свете. Он стремится избежать западных плавучих льдов, а мы держим курс так, чтобы обойти восточные мели. Намеревается ли он в добавление ко всему указывать всем, начиная с Когана и вплоть до Джуль Кула и Дэба, что мы должны и чего не должны делать!? Рам, Рам и священные Наги! Неужели после веков независимого существования, мы должны поддаться чужому влиянию и сделаться марионетками Набоба из Симлы? Разве мы школьники или нечто вроде в его воображении, чтобы подчиниться линейке иностранного школьного учителя?
Несмотря на его дурное расположение духа, я прошу вас рассказать ему, что вы слышали от меня и что я просил вас сообщить ему мой ультиматум: если он не покончит со всеми пересудами и навсегда – я не потерплю вмешательства его мудрости между нашим невежеством и Основным Обществом. Равным образом он не должен вымещать свое дурное настроение на человеке, который не ответственен за наши действия, на женщине, которая так больна, что я опять вынужден, как в 1877 г., увезти ее, хотя она так нужна там, где она теперь находится, в штаб-квартире, из боязни, что рассыплется на куски. И что это ее состояние возникло в последнее время вследствие постоянной озабоченности об Обществе, и частично, если не целиком, вследствие его поведения в Симле – в этом я даю свое слово. Положение в целом и будущее Эклектика держится на К. Х., если вы ему не поможете. Если, несмотря на мой совет и явное недовольство Когана, он, м-р Хьюм, будет упорствовать, ставя себя в глупое положение и принося себя в жертву, являясь злым гением Общества в одном направлении – ну, тогда это его дело, только я не хочу иметь к этому никакого отношения. Вашим истинным другом я останусь навсегда, хотя бы вы обернулись против меня в ближайшие дни. Ферн был подвергнут испытанию и найден настоящим Дуг-па по своей нравственности. Посмотрим, посмотрим; но мало осталось надежды, несмотря на все его великолепные способности. Намекни я ему, чтобы он обманул собственного отца или мать, он бы еще бросил в придачу их отцов и матерей. Подлая, подлая и безответственная натура. Ох, вы, западники, похваляющиеся вашей нравственностью! Да сохранит вас и всех ваших светлый Коган от приближающегося бедствия, это искреннее желание вашего друга.
Письмо 83
… Я не только не против вашего применения этого права, но страстно этого желаю и был бы поистине рад, если бы вы всегда высказывали свое мнение намного свободнее, чем теперь. Я возражаю против грубости – некоторые люди так грубы – это, не считая того (К. Х. – Называет ли он свои письма к М. и Е. П. Б. вежливыми?), что оскорбляет меня, задевает мои чувства джентльмена точно также, как плохой запах вызывает раздражение моих нервов…
Что касается той характерной черты, которую вы выдвигаете, т. е. моего большого непостоянства, то я действительно считаю, что у вас имеется prima facie основание для нападения. Все же дело обстоит не совсем так, как вы полагаете. На самом деле я не такой уж непостоянный!… Я не могу полагаться исключительно на вас – у вас слишком мало времени и единственный способ, которым вы, кажется, способны обучать меня – письмами, настолько медленен и неудовлетворителен, что для меня было бы несправедливым не смотреть куда-либо еще. (К. Х. – К. К. М., очевидно, назвал бы это "чистосердечным"?)
… Обстоятельства мешали… вам поставить меня в такое положение, чтобы я был уверен, что то, чему вы учите, правильно. Весьма вероятно, что это так, но другие люди, наивысшей учености, которые, несомненно, в значительной степени овладели теми же основами, что и вы – в большей мере возражают против наших взглядов. Во-первых, они, по-видимому, считают, что вы, Архаты, все находитесь на неправильном пути, что вы являетесь лишь утонченно и высоко образованными тантриками, стремящимися к Упасане Шакти или Кама-Рупе вместо Упасаны Пранавы или Брахмана!
Они равным образом не согласны с вашим взглядом, что нет никакого Бога.
(К. Х. – Ведантические адвайтисты?)
В этом я не претендую на то, чтобы сказать, кто из вас прав. Насколько я могу судить, их ученость и йогические силы не ниже ваших.
(К. Х. – Его "добрый старый Свами" не обладает вообще никакими силами – логическим выводом было бы, что и мы никакими не обладаем.)
Но мой друг… допуская, что вы правы, я весьма опасаюсь, что философия, увенчанная голым, грубым атеизмом, на котором вы настаиваете в ваших заметках, ибо вы не захотели принять мою замаскированную формулировку этого, не будет принята даже в этом вопиюще материалистическом веке. (К. Х. – Чистосердечно ли это? И следует ли нам принять такой образ действия?) Европа не захочет принять ее, как не захочет и Азия… Но, более того, даже если бы мы смогли распространить ее, принесло ли бы это добро при нынешнем состоянии мира?… Для вас и людей вашей чистоты и возвышенности характера, даже для людей, кто значительно ниже на этой лестнице, подобно мне, чистый атеизм может и не причинить вреда, но неразвитым и полностью духовно непробужденным классам он, я опасаюсь, принесет зло.
(К. Х. – А может ли суеверное измышление, вера в чистейший миф, когда-либо принести добро? Он называет нас иезуитами, и тем не менее его политика была чисто – лойольской.)
… Но воздействие раннего обучения, как скажете вы, интуиция, как утверждаю я, не позволяет мне принять ваше мнение, как доказанное..
… Я не могу искренне сказать, что верю, что никакого Бога нет. Я скорее верю, что какой-то Бог есть.
(К. Х. – "Я гораздо больше адвайтист, чем М. или К. Х. ", писал м-р Хьюм только вчера.)
… Я не думаю, что вы правы в своем мнении относительно моего непостоянства, я многосторонен, и по мере того, как продвигаюсь, я вращаюсь, и вы видите различные стороны в разное время, но вы обнаружите, что моя орбита, не считая незначительных изменений, довольно прямая, и все кажущаяся ретрогрессия суть оптические иллюзии, обязанные вашей точке зрения. Во всяком случае, это крайне остроумное объяснение.
(К. Х. – Конечно, нет сомнений, что он весьма "остроумен".)
Письмо 84
Сожалею обо всем, что произошло, но этого следовало ожидать. Мистер Хьюм всунул ногу в осиное гнездо и не должен жаловаться. Если мое признание не изменило ваших чувств, я решил не влиять на вас и поэтому не буду смотреть на ваш путь, выясняя, как обстоят ваши дела, мой друг, и не преисполнились ли вы совсем отвращением к нашей системе и образу действий. Короче говоря, если у вас все еще имеется желание продолжать переписку и учиться, то что-то надо делать, чтобы сдержать безответственного "благодетеля". Я помешал ей (Е. П. Б.) в посылке Хьюму худшего письма, чем то, которое она написала вам. Не могу принуждать ее пересылать письма Хьюма ко мне, ни мои к нему; а так как мне более невозможно доверять Ферну, и едва ли можно, по какому-либо чувству справедливости, принести Г. К. в жертву человеку совершенно неспособному оценить какую-либо оказанную услугу, за исключением своей собственной, то что мы можем предпринять по этому поводу? Раз мы смешались со внешним миром, мы не имеем права ни подавлять лич