подняться с ним самим. Если ему опять не удастся добиться своей цели в следующем году, а несмотря на все его великие дарования, как может такой неизлечимый маленький иезуит и лжец не провалиться, он сделает все, что может, по крайней мере, свести на нет в Обществе веру в "Братьев". Попытайтесь спасти его, если возможно, мой дорогой друг, сделайте все, что можете, чтобы обратить его к правде и самоотверженности. Действительно жаль, что такие дарования должны быть потоплены в трясине порока, так глубоко привитого ему его прежними учителями. Пока что остерегайтесь допустить его, чтобы он мог увидеть какое-нибудь из моих писем.
Теперь о К. К. Мэсси и ваших письмах. И его ответ и ваш – превосходны. Несомненно, более искреннего, правдивого и благородного человека (С. Мозес не исключая) трудно найти среди британских теософов. `Его единственный и главный недостаток – слабость. Если бы он когда-нибудь узнал, как глубоко несправедлив он был в мыслях по отношению к Е. П. Б., не было бы человека, чувствующего себя более несчастным, нежели он сам. Но об этом не сейчас. Если вы помните, в моем письме к X. по этому вопросу я "запретил все приготовления" по той простой причине, что Британское Теос. Общество развалилось и фактически его больше не существовало. Но, если память меня не обманывает, я добавил, что если они снова восстановят его на крепкой основе с такими членами, как м-с К. и ее писарь, то у нас не было бы возражений учить их через вас. Я определенно возражал против того, чтобы мои письма печатали и циркулировали подобно посланиям Павла на Эфесском базаре ради пользы (или, возможно, высмеивания и критики) отдельных членов, которые с трудом верят в наше существование. Но у меня нет возражений в случае такого положения, какое предложено со стороны К. К. М. Но только пусть они сперва организуют, оставляя таких изуверов, как Уайлд, строго в холодке. Он отказался допустить сестру м-ра Хьюма м-с Б. на том основании, что, никогда не видев месмерических феноменов, она не верила в месмеризм. И он отказался допустить Крукса, рекомендованного К. К. М. Я никогда не откажу в моей помощи группе людей, искренне и горячо желающих учиться, ибо, если опять будут допущены такие люди, как м-р Хьюм, которые вообще находят удовольствие играть в каждой организации, куда они попадают, роли, игравшиеся Тифоном и Ариманом в египетских и зороастрийской системах, тогда лучше этот план оставить. Я страшусь появления в печати нашей философии в изложении м-ра Хьюма. Я прочитал три его очерка или главы о Боге(?), космогонии и отрывки о происхождении всего вообще, и мне пришлось почти все вычеркнуть. Он делает из нас агностиков! Мы не верим в Бога, потому что у нас до сих пор нет доказательств и т. д. Это до нелепости смешно. Если он опубликует то, что я читал, я прикажу Е. П. Б. или Джуль Кулу все это опровергнуть, так как я не могу допустить, чтобы наша священная философия так искажалась. Он говорит, что люди не поймут всей истины, что если мы не приспособимся к ним, давая им надежду, что может существовать "любящий Отец и Творец на небесах", то наша философия будет опровергнута заранее. В таком случае, чем меньше такие глупцы будут знать о наших доктринах, тем лучше для обоих. Если же они хотят всю истину и ничего другого, кроме истины – милости просим. Но никогда они не найдут нас (во всяком случае) идущими на компромисс и потворствующими общественным предрассудкам. Назовете ли вы это все чистосердечным и честным с вашей европейской точки зрения? Читайте это письмо и судите. Правда в том, мой дорогой друг, что несмотря на большую волну прилива мистицизма, которая теперь проносится над частью образованных классов Европы, люди Запада пока что еще очень мало научились признавать то, что мы называем мудростью в ее высочайшем смысле. До сих пор только тот считается мудрым в своем круге, кто наиболее легко умеет вести свои житейские дела так, чтобы последние могли принести ему наибольшее количество материальных благ – почестей и денег. В истинной мудрости всегда было отказано и будет отказано еще на долгое время – до самого завершения пятой расы тому, кто стремится к могуществу ума ради себя, для его собственного удовольствия и целей, не имея вторичной задачи направлять ум в сторону достижения материальных благодеяний. Большинством из ваших поклоняющихся золоту земляков наши факты и положения назывались бы полетами фантазии, мечтаниями сумасшедших. Пусть "Фрагменты" и даже ваши собственные прекрасные письма, опубликованные в "Свете", попадут в руки и читаются обычной публикой, будь то материалисты, теисты или христиане, -десять шансов против одного, что каждый средний читатель искривит свои губы в усмешке и с замечанием "все это может быть очень глубоко и учено, но какая польза от этого в практической жизни?" и выбросит из своей головы и письма и "Фрагменты" навсегда.
Но теперь ваши отношения с К. К. М., кажется, изменяются, и вы постепенно приводите его в себя. Он искренне жаждет еще раз попытать оккультизм и "доступен убеждению". Мы не должны его разочаровывать. Но я не могу снабдить ни его, ни даже вас новыми фактами до тех пор, пока все данное мною ранее не будет оформлено с самого начала (смотрите очерки м-ра Хьюма), и не будет преподано им систематически, не будет усвоено и переварено ими.
А теперь я вам отвечу на бесчисленные вопросы, научные и психологические, и вам хватит материала на один-два года. Разумеется, я всегда готов давать и дальнейшие объяснения и неизбежные добавления, но я решительно отказываюсь учить дальше, прежде чем вы усвоите и поймете все, что уже дано. Также я не хочу, чтобы вы печатали что-либо из моих писем без предварительного редактирования и оформления вами. У меня нет времени писать формальные статьи. Кроме того мои литературные способности не простираются так далеко.
Теперь насчет ума К. К. М., столь настроенного против автора "Изиды" и нас самих, осмелившихся на попытку ввести Эглинтона в священные пределы Британского Т. О. и назвать ‹…› Братом? Не станут ли наши объединенные прегрешения и нарушения с европейской точки зрения грозно на нашем пути к взаимному доверию и не приведут ли они нас к бесконечным подозрениям и недоразумениям? Сейчас я не собираюсь доставить британским теософам доказательств о нашем существовании с плотью и костьми, или о том, что я совсем не "сообщник" Е. П. Б., ибо все это – вопрос времени и Кармы. Но даже допуская, что очень легко доказать первое, было бы гораздо труднее опровергнуть последнее. К. Х., т. е. смертный, весьма обычной наружности и довольно сносно знакомый с английским языком, с Ведантой, Буддийской философией и немножко даже с "фокусами" гостиных, легко может быть найден и доставлен, чтобы продемонстрировать его объективное существование вне всяких сомнений и придирок. Но как насчет того, чтобы создать положительную моральную уверенность, что этот индивидуум, который может таким образом появиться, не есть поддельный К. Х., какой-то сообщник Е. П. Б.? Разве Сен-Жермен и Калиостро, оба джентльмена с высшим образованием и достижениями и, по-видимому, европейцы, а не "темнокожие", вроде меня, не рассматривались в свое время, да и теперешними потомками рассматриваются, как самозванцы, сообщники, фокусники и тому подобное? Все же я морально обязан успокоить его ум через ваше любезное посредничество в отношении Е. П. Б., якобы обманувшей и введшей его в заблуждение. Он, кажется, думает, что достал об этом доказательства, которые совершенно неоспоримы. Я говорю, что он не достал. То, что он достал, есть просто доказательства подлости некоторых людей и бывших теософов, таких как Харричанд Чинтамон из Бомбея, теперь из Манчестера и еще из одного места. Этот человек, ограбивший Основателей и Даянананду на 4000 рупий, обманывал и вводил их в заблуждение с самого начала (еще в Нью-Йорке) и затем, будучи обличен и исключен из Общества, убежал в Англию и постоянно ищет и жаждет мести. Есть и другой такой, как доктор Биллинг, муж хорошей, честной женщины, единственного совершенно надежного и честного медиума, каких я только знаю – м-с М. Холлис-Биллинг, на которой он женился ради нескольких тысяч фунтов стерлингов. Он разорил ее в течение первого года супружеской жизни, после чего вошел в сожительство с другим медиумом, и когда Е. П. Б. и Олькотт яро упрекнули его, он оставил и жену и Общество и преисполнился жгучей ненавистью к обеим женщинам. С тех пор постоянно стремится отравить умы британских теософов и спиритуалистов, настраивая их против своей жены и Е. П. Б. Пусть К. К. М. сложит вместе эти факты, пусть проникнет в тайну и проследит связь между своими осведомителями и двумя клеветниками на двух невинных женщин. Пусть он исследует тщательно и терпеливо, прежде чем поверит некоторым донесениям и даже выдвигаемым доказательствам, чтобы не перегрузить собственную Карму грехом тяжелее, чем какой-либо другой. Нет камня, который бы не перевернули эти два человека для осуществления своего злобного замысла. Пока Харричанд Чинтамон никогда не упускал мучая оказать свое доверие каждому попавшемуся теософу, чтобы вливать ему в уши фальшивые новости из Бомбея о двуличности Основателей и распространять слухи среди спиритуалистов о фальшивых феноменах мадам Блаватской, изображая их просто "нахальными трюками", так как она, якобы, не имела никакого действительного представления о силах йоги; или опять показывая ее письма, полученные в то время, когда она была в Америке, в которых она изображена, как советующая ему выдавать себя за одного из "Братьев" и таким образом еще лучше обманывать британских теософов. Пока Х. Ч. делает все это и гораздо больше, Биллинг в это время "обрабатывает" лондонских мистиков. Он позирует перед ними, как жертва своей слишком большой доверчивости жене, оказавшейся фальшивым хитрым медиумом, пользующейся в этом помощью и поддержкой Е. П. Б. и Олькотта. Он жалуется на свою жестокую судьбу и клянется честью (!), что он оставил ее только потому, что открыл в ней самозванца и его честь восстала против такого союза. Таким образом, в силу достоверности сведений от таких людей и доверчивости лиц, которые веря им помогают, К. К. М. постепенно доходит до того, что отрекается и не признает отвратительного и безобразного изменника, который был подсунут ему под маской Е. П. Б. Поверьте мне, это не так. Если он вам скажет, что ему даны были документальные доказательства, ответьте ему, что письмо, написанное его почерком и за собственной его подписью, которое, будучи переданно