Призыв к утренней молитве, долетевший с ближайшего минарета, разбудил Джахана. В комнате стояла мертвая тишина. Охваченный тяжким предчувствием, Джахан вскочил на ноги. Старая женщина устремила на него пристальный взгляд бессонных глаз.
– Уходи, – проронила она. – Моя газель покинула этот мир.
* * *
Десять месяцев спустя мастер Синан и его ученики завершали строительство мечети, посвященной великому визирю Соколлу. Круглый купол, шесть арок, шесть столпов и двухэтажный внутренний двор. Крытый портик купался в солнечных лучах, льющихся из многочисленных окон. Минбар[31] из белоснежного мрамора был отделан бирюзовыми плитками. По стенам внутреннего двора тянулась изящная галерея. Не будучи столь грандиозной, как мечеть, посвященная султану, эта постройка отличалась силой характера, присущей великому визирю.
В тот день сам Соколлу изволил посетить строительство в сопровождении своих советников, стражников, слуг и льстецов-прихлебателей. Он внимательно осмотрел здание, призванное прославить его имя в веках, задал бесчисленное множество вопросов и поторопил рабочих. Великий визирь, пользовавшийся репутацией самого прозорливого человека в империи, держался с неизменным достоинством. Он успел послужить уже трем султанам: Сулейману, Селиму и Мураду. Все вокруг недоумевали, как это Соколлу удается держаться у кормила власти так долго, в то время как другие царедворцы лишаются головы за малейшую оплошность. Ходила молва, что ему якобы покровительствует некая колдунья, страстно в него влюбленная. Имя этой таинственной помощницы было неведомо никому из живущих на земле. Всякий раз, когда над Соколлу нависала опасность, могущественная возлюбленная помогала ему выйти сухим из воды.
Джахан издалека наблюдал за суматохой, поднявшейся с приездом высокого гостя. Он помнил, как давным-давно в далеком Сигетваре по приказу великого визиря усадил в хаудах тело усопшего султана Сулеймана, дабы скрыть его смерть от воинов. С тех пор время, подобно искусному резчику, обточило черты Соколлу, сделав их более жесткими. Как раз в тот момент, когда Джахан размышлял о том, что старость никого не красит, великий визирь вдруг остановился и резко повернулся. Во взгляде его пронзительных глаз вспыхнул огонек узнавания.
– Погонщик слона! – воскликнул Соколлу, пренебрежительно щелкнув пальцами. – Да ты стал совсем седой! Время не пощадило тебя!
Джахан почтительно поклонился, но не произнес ни единого слова. С тех пор как умерла Михримах, груз прожитых лет давил на его плечи с особенной тяжестью.
– Джахан – один из лучших моих учеников, о милостивый господин, – сообщил подошедший Синан.
Соколлу спросил у Джахана, чем он занимается на строительстве и как поживает слон, но ответы явно пропустил мимо ушей. Вскоре великий визирь удалился в сопровождении своей свиты. Джахан провожал его глазами до тех пор, пока облако пыли, поднятое копытами лошадей, не растаяло в воздухе. Ночью в городе разразилась страшная гроза, поломавшая десятки деревьев, сорвавшая крыши с нескольких домов, переполнившая сточные канавы и причинившая множество других разрушений.
На следующее утро строительная площадка превратилась в грязное месиво, мутные ручьи и потоки текли со всех сторон. Джахан увидел, как десяток рабочих пытаются вытащить повозку, завязнувшую в грязи. Другие рабочие, хором выкрикивая: «Аллах, Аллах!» – поднимали с помощью металлических шкивов массивную деревянную балку. Мускулы их вздувались, а лица были напряжены, словно они сражались с могущественным врагом. Несколько человек, вскарабкавшись на крышу, исправляли причиненные бурей повреждения. Куда ни бросишь взгляд, повсюду кипела работа. Один лишь Чота предавался праздности, с наслаждением поливая себя водой из грязной лужи.
Неподалеку от мечети, напротив нартекса, был разбит шатер, в который мастер Синан удалялся, чувствуя потребность в отдыхе. В тот день, страдая от боли в спине, он провел там несколько часов, лежа на плоском тюфяке, закутанный нагретыми полотенцами. Лекарь-иудей, призванный Синаном, осмотрев больного, выпустил ему две чаши крови, дабы разогнать дурные соки, и прописал горячие припарки на поясницу.
После вечерней молитвы Синан вышел из шатра, бледный, но бодрый. Он помахал Джахану, и тот уже вскинул было руку для ответного приветствия, когда произошло нечто неожиданное. Один из рабочих тащил по крыше лист свинца, обвязанный веревкой, которая внезапно лопнула. Тяжеленный лист сорвался вниз, угрожая рухнуть прямо на голову Синану.
Пронзительный крик разрезал воздух. Несомненно, то был голос женщины.
– Учитель, берегитесь! – Слова эти сами собой сорвались с губ Санчи.
Свинец с грохотом рухнул на землю. Синан, чудом успевший отскочить, остался невредим. Прояви он чуть меньше проворства, и оловянный лист рассек бы его надвое подобно Дамоклову мечу.
– Все хорошо, я жив и здоров, – повторял он окружившим его рабочим.
В следующее мгновение все взоры обратились к Санче. Она стояла, прикусив губу и залившись румянцем до ушей.
В наступившей неловкой тишине Синан произнес:
– Это маленькое происшествие повлекло за собой великое благо: мы услышали голос Юсуфа. Страх чудесным образом развязал узы немоты.
Санча, содрогаясь всем телом, потупила голову. Остаток дня она избегала людей, и Джахан не решался к ней приблизиться. Рабочие явно что-то заподозрили.
«Среди нас появилась хунса», – перешептывались они. Хунса – это диковинное существо, наполовину мужчина, наполовину женщина, после смерти обреченное вечно пребывать в чистилище. То, что Юсуф – самая обыкновенная представительница слабого пола, никому не приходило в голову.
На следующий день главный помощник Синана не явился на строительство. На другой день тоже. Рабочим объяснили, что Юсуф захворал и в течение нескольких недель работать не будет. Никто не стал расспрашивать, где он сейчас и какой недуг его поразил. Люди чувствовали, что этой тайне лучше остаться неразгаданной. Лишь Джахан знал, что это конец. Никогда более Санча уже не появится на стройке. Она понимала, что, вернувшись, подвергнет риску и себя, и учителя. Поэтому она предпочла участь, которая была ей столь ненавистна: участь запертой в четырех стенах наложницы.
Несколько дней спустя Джахан, в задумчивости шагая по строительной площадке, наткнулся на рваную веревку, которую Чота затоптал в грязь. Когда ученик зодчего поднял веревку и рассмотрел ее, по спине у него пробежал холодок. В месте разрыва часть волокон, из которых она была сплетена, растрепалась и измочалилась, однако другая часть оставалась гладкой и ровной. Эти волокна явно были перерезаны лезвием. Кто-то очень постарался, чтобы веревка лопнула. Поскольку злоумышленник перерезал лишь часть волокон, веревка, внешне оставаясь прочной, стала ненадежной, как гнилая соломинка.
Джахан опрометью бросился к учителю.
– Происшествие с упавшим свинцовым листом кто-то подстроил, – заявил он, протягивая Синану веревку.
Тот внимательно оглядел находку.
– Ты имеешь в виду, что это была не случайность? Уверен?
– Не знаю, – пожал плечами Джахан. – Скажите, учитель, а почему вы вышли из шатра именно в этот момент?
– Мне показалось, что кто-то зовет меня.
– Наверняка вас позвал тот, кто все это подстроил. Он знал, что веревка вот-вот порвется. Бедная Сан… Бедняга Юсуф спас вас и навлек на себя беду.
– Беду? – переспросил Синан и взглянул на своего ученика с невыразимой печалью. – Если ты так хорошо обо всем осведомлен, то должен знать, что Санча живет в моем доме, в лоне моей семьи.
– Учитель, у нее в жизни была лишь одна радость – работать рядом с вами. Вы должны уговорить ее вернуться на стройку.
Синан покачал головой:
– Это невозможно. Если она вернется, то самым невероятным слухам и сплетням не будет конца.
Джахан прикусил губу, не давая вырваться словам, о которых мог впоследствии пожалеть.
– Вы не хотите выяснить, кто это сделал? – спросил он, указывая на злополучную веревку.
– Каким образом? – пожал плечами Синан. – Не могу же я допросить каждого, кто здесь работает. Если рабочие поймут, что я подозреваю их в злом умысле, у них пропадет всякое желание трудиться.
Джахан в замешательстве переминался с ноги на ногу. В отличие от учителя, он как раз таки полагал, что им необходимо допросить всех рабочих и найти злоумышленника. Наконец он набрался смелости и произнес:
– Когда умер ученик Микеланджело, тот скорбел о нем, как о родном сыне. А вы… Вам, судя по всему, нет до нас никакого дела. Конечно, мы вам необходимы – так же, как камень, мрамор, стекло, металл… Полагаю, для вас мы все не более чем инструменты, которые могут пригодиться на строительстве, да?
Повисла долгая тишина, которую прервал голос Синана:
– Ты ошибаешься.
Но Джахан уже не слушал учителя.
Несмотря на то что архитектор Синан лишился одного из своих учеников, строительство мечети в честь великого визиря Соколлу было завершено в назначенный срок. На церемонии освящения, как и полагается, были прочитаны благодарственные молитвы и принесены в жертву овцы и бараны с окрашенными хной рогами. На радостях Соколлу дал рабочим щедрый бакшиш, а сотне своих рабов даровал свободу. Вскоре после этого на одно из заседаний дивана явился человек, одетый дервишем, и потребовал встречи с великим визирем. Он сообщил, что, подобно Соколлу, является уроженцем Боснии. По причинам, оставшимся для всех тайной, Соколлу приказал пропустить дервиша в зал заседаний.
Приблизившись к великому визирю, незнакомец нанес ему смертоносный удар кинжалом. Никому не суждено было узнать, почему он это сделал, ибо в следующие несколько мгновений злоумышленник был схвачен и убит. Мехмед-паша Соколлу (или Соколович, как его называли на родине), великий визирь, ценитель искусств и покровитель архитектуры, покинул этот мир. И его возлюбленная-колдунья, если только она впрямь существовала, на сей раз не успела прийти к нему на помощь.