После смерти Соколлу султан сменил нескольких визирей, но никто из них не мог сравниться со своим предшественником. Между тем проблемы и трудности накапливались с каждым месяцем. То, что произошло далее, можно уподобить котлу с ядовитым варевом, который до поры до времени кипел на медленном огне, плотно закрытый крышкой, но с которого эта самая крышка внезапно слетела. Выяснилось, что казна империи пуста, а деньги стремительно обесцениваются. Янычары пребывали в ярости, крестьяне страдали от голода, улемы выражали недовольство. Зодчий Синан к тому времени постарел и одряхлел, а талантливый немой ученик уже не мог помогать ему как прежде.
* * *
Во сне Джахан вернулся в родную деревню. Он шел по тропе, ведущей к дому, и солнце припекало ему шею. Ворота были не заперты, и Джахан беспрепятственно вошел. Во дворе – ни души. Под деревом мелькнула какая-то тень, и, бросив взгляд в ту сторону, Джахан увидел тигра. По траве разгуливал павлин, неподалеку пасся олень. Джахан сделал несколько шагов, стараясь двигаться бесшумно. Предосторожность оказалась тщетной: полосатый хищник уже заметил его. Однако в глазах тигра не вспыхнуло ни малейшего интереса. Пройдя по двору, Джахан увидел множество других животных: носорога, медведя, жирафа. Судя по всему, здесь устроили настоящий зверинец.
Дом изменился до неузнаваемости: над ним надстроили еще один этаж, пристроили новые помещения. Джахан долго бродил по мраморным коридорам, пытаясь найти мать и сестер, но их нигде не было. Наверху, в комнате, роскошью убранства напоминавшей дворцовые палаты, он увидел отчима. Отчим молча указал в окно на сад позади дома – точнее, туда, где прежде был сад. Теперь там бурлила река. В лодке, увлекаемой стремительным течением, сидел Синан.
Джахан закричал. Услышав его голос, учитель поднялся в своей лодке и потерял равновесие. Он взмахнул руками подобно птице, которая собирается улететь. Лодка опрокинулась, и Синан оказался в воде. Чей-то голос раздавался над самым ухом спящего, чья-то рука трясла его за плечо:
– Эй, Джахан, проснись!
Джахан открыл глаза. Сердце его бешено колотилось. Перед ним стоял человек, которого он никак не ожидал увидеть, – Мирка, укротитель медведей. Джахан нахмурился. Воспоминания о том, что случилось между ними давно, в самую первую ночь, сверкнули у него в памяти, как выхваченный из ножен кинжал.
Мирка отступил на шаг и вскинул руку, словно защищаясь.
– Вставай, – сказал он. – У нас тут кое-что стряслось. И без тебя никак не обойтись.
Только тут Джахан заметил, что рядом с Миркой стоит молодой парнишка – худенький темнокожий африканец лет шестнадцати. То был Аби, новый работник, которому поручили ухаживать за Чотой. Душа у него была добрая, но опыта не имелось совершенно никакого. Джахан не доверил бы ему и кролика, не то что слона.
– Что случилось? – выдохнул он.
Мирка отвел глаза:
– Слона нет в сарае. Похоже, сбежал.
Джахан отбросил одеяло, вскочил на ноги и принялся отчаянно трясти Аби за плечи.
– А ты где был? Почему ты за ним не приглядывал?
Юноша болтался в его руках, как тряпичная кукла. Мирка оттащил Джахана в сторону.
– Парень ни в чем не виноват. Зверь начал буйствовать, порвал цепи. Никто и никогда не видел его в такой ярости.
– Значит, на то была причина, – буркнул Джахан. – Чем ты рассердил Чоту?
– Ничем, – дрожащим голосом ответил Аби. – Не представляю, что это на него вдруг нашло.
Джахан натянул шаровары и побрызгал себе в лицо водой. Втроем они вышли из сарая. Сарай был пуст, слона и след простыл.
– В какую сторону он пошел? – спросил Джахан.
Мирка и Аби переглянулись.
– К главным воротам. Стражники не смогли его остановить.
У Джахана упало сердце. Сумеет ли он отыскать Чоту в огромном городе, прежде чем слон попадет в беду?
– Мне нужны лошадь и разрешение выехать за ворота, – сказал он.
– Мы немедленно пойдем к главному белому евнуху, – пообещал Мирка. – Конечно, он будет в ярости, когда узнает, что мы упустили слона. Но отыскать зверюгу необходимо.
Вскоре Джахан уже скакал по городским улицам, не имея ни малейшего понятия, в каком направлении двигаться. Город представлялся ему запутанным лабиринтом, в котором затерялся слон. Немолодой гнедой жеребец переходил на галоп крайне неохотно, предпочитая ему рысцу. Площади и базары, мимо которых проезжал Джахан, были пусты и непривычно тихи.
Свернув за угол, Джахан столкнулся с ночным дозором – караульным и двумя янычарами. Караульный взмахнул дубинкой и заорал:
– Ну-ка, стой!
Джахан покорно остановился.
– Ты кто, джинн?
– Нет, эфенди, я такой же человек, как и вы, – ответил Джахан.
– Тогда слезай с лошади. Что ты делаешь на улице в такой час? Почему нарушаешь порядок, заведенный султаном?
– Эфенди, я работаю во дворце, – сообщил Джахан, держась одной рукой за седельную луку, а другой протягивая караульному письмо с разрешением выехать за дворцовые ворота ночью. – У нас сбежал один зверь. Я должен поймать его и вернуть назад.
Караульный пробежал письмо глазами и спросил:
– А что за зверь?
– Слон, – ответил Джахан. И, поняв по глазам своего собеседника, что это слово не говорит ему ровным счетом ничего, пояснил: – Слон – самый большой зверь на земле.
– Как же ты собираешься поймать такую громадину?
– Я всю жизнь ухаживаю за ним, – произнес Джахан, и голос его дрогнул. – Он меня послушается.
В правоте собственных слов Джахан отнюдь не был уверен, но, к счастью, караульный прекратил расспросы, вернул погонщику письмо и кивнул, разрешая ему продолжать путь. И караульный, и янычары провожали всадника глазами до тех пор, пока он не скрылся за поворотом.
Лишь увидав муэдзина, идущего к мечети для утренней молитвы, Джахан осознал, как долго продолжаются поиски. Он вспомнил старое кладбище над бухтой Золотой Рог и разговор, который давным-давно состоялся у них с Санграмом.
«Про слонов рассказывают удивительные истории, – сказал тогда индус. – Говорят, они сами выбирают место, где им хотелось бы умереть».
Когда Джахан добрался до кладбища, легкое облачко закрыло луну, а ветер принес соленое дыхание моря. Он сразу увидел среди могил темный силуэт, огромный, как гранитный валун. Соскочив с лошади, Джахан устремился вперед:
– Чота?
Гранитный валун тихонько качнулся.
– Зачем ты сюда пришел?
Чота поднял голову и тут же виновато опустил ее. Беззубый его рот открывался и закрывался, как будто он хотел что-то сказать в свое оправдание.
– Дурачок ты, дурачок! До чего же ты меня напугал! Не делай так больше!
И Джахан, заливаясь слезами, обнял хобот слона.
Вместе они встретили рассвет. Вместе наблюдали, как небо стало алым, точно драгоценный шелк, развернутый купцом на прилавке. Перед ними расстилался Стамбул: холмы, извилистые улицы, кипарисы. Джахан смотрел на город, слушал крики чаек и явственно ощущал: наступает пора прощания. Время, которое ему было суждено провести в этом городе, подходит к концу. Удивительно, но он не чувствовал печали. Он знал, что печаль придет позднее. Она всегда запаздывает.
Джахану удалось уговорить Чоту вернуться в зверинец. Слона поместили в сарай, приковали цепями, наполнили поилку водой, а кормушку – свежим кормом. Казалось бы, о происшествии можно забыть. Но Джахану после этого пришлось осознать то, о чем он прежде ухитрялся не думать. Слон чувствовал близость смерти. И хотел встретить свой конец в одиночестве.
После учителя
* * *
В раю произрастает дерево, не похожее на все прочие. Ветви его прозрачны, как стекло, корни поглощают молоко, а не воду, ствол испускает сияние, словно покрытый ледяной изморозью. Но тот, кто приближается к этому дереву, не испытывает холода, ибо оно никогда не бывает холодным. Каждый лист на этом дереве носит имя какого-нибудь человека. Раз в году, в месяц шаабан, в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое, ангелы прилетают к этому дереву, окружают его и одновременно хлопают крыльями. Поднимается ветер, который сотрясает прозрачные ветви дерева. Некоторые листья срываются и падают на землю. Иногда листу приходится висеть на дереве долго, очень долго. Иногда он падает, едва успев распуститься. В тот момент, когда лист касается земли, человек, имя которого он носит, испускает последний вздох. Поэтому люди, наделенные мудростью и знанием, никогда не наступают на сухие листья. Им ведомо, что прежде они были чьими-то душами.
Дождливым летним днем 1588 года лист с именем учителя Синана сорвался с ветви и коснулся земли. Главный придворный строитель, несмотря на преклонный возраст, сохранял телесную бодрость и ясность разума и до последнего продолжал работать. Лишь за неделю до смерти он слег в постель. Все трое учеников вместе с десятниками, долгие годы работавшими с Синаном, собрались вокруг него. Женщины безмолвно стояли у дверей. В тусклом свете, проникающем сквозь плотно задернутые шторы, Джахан мог различить лишь очертания закутанных в покрывала фигур. Он догадывался: под одним из покрывал прячется Санча, наложница, отдавшая Синану свое сердце.
Голосом слабым, как шелест травы, главный придворный строитель сообщил, что он заблаговременно составил, подписал и запечатал свое завещание.
– Когда меня не станет, вы вскроете печать, – сказал он.
– Вы не покинете нас, учитель! – воскликнул Никола, украдкой смахивая слезу. – Все мы молим Бога, чтобы Он оставил вас с нами, и верим, что вы проживете еще долго.
Синан вскинул руку, прерывая поток бесполезных утешений:
– Вам следует узнать кое-что важное. Помните несчастные случаи и другие происшествия на стройке?.. Ну, рухнувшие леса… перебои с материалами… Я выяснил их причину… Все творилось у меня на глазах… но я был слеп…
В комнате повисла тишина. Все затаили дыхание, чтобы не пропустить ни единого слова. Если минуту назад воздух был насквозь пронизан печалью, то теперь звенел от напряженного ожидания.