— Стой здесь, — сказал демон и пошел наверх. Он поднимался по лестнице легко и бесшумно, без единого скрипа. Даже в этом он был мастером. Нимрод вернулся черед пару минут.
— Иди наверх, в комнату с балконом. И постарайся не раздражать его — это мой тебе совет.
Андрей медленно поднялся по лестнице, остановился перед нужной дверью, сердце учащенно забилось. Он вдруг подумал о том, что человек, которого он сейчас увидит, еще страшнее демона. Что это, может быть, вообще самый могущественный человек на свете.
Мысленно перекрестившись, Андрей толкнул дверь и вошел. И сразу встретился с ним глазами.
К его удивлению, это оказался достаточно обычный человек, совсем не монстр. Высокий, грузный, с остатками седоватых волос. Слегка мрачноватый. Черты его лица были немного резкими, но вполне приятными. Он сидел в кресле, держа на коленях большого рыжего кота.
— Сядь, — Хериорх кивком указал на кресло, его взгляд был спокойным и задумчивым.
Андрей молча повиновался. Кем бы ни был этот человек, именно от него сейчас зависело, жить Андрею или умереть.
— Как твое имя? — спросил маг, почесывая кота за ухом. Кто мурчал и доброжелательно жмурил глаза. — Андрей. — Почему ты оказался с Хранителями?
Врать было бесполезно, и Андрей понял это сразу. Его могла спасти лишь правда, но правда осмотрительная и расчетливая. При этом главную ее часть надо было во что бы то ни стало утаить.
— Они спасли меня от Нимрода. Сказали, что он — зло. — Ты в это веришь? — Он хотел убить меня. И почти сделал это.
Человек в кресле задумался, его взгляд приобрел некую отрешенность. Молчание длилось несколько минут, причем у Андрея сложилось впечатление, что человек этот думал совсем не о нем. Оставалось терпеливо ждать. Наконец глаза мага снова посветлели, в них сверкнул огонек жизни.
— Ты мог уехать, спрятаться. Но остался с Хранителями, хотя это было опасно. Почему?
— Они сказали, что прятаться бесполезно, что вы все равно меня найдете. И еще меня заинтересовала магия. Я не хотел уезжать.
— Это было глупо с твоей стороны. — Хериорх внимательно смотрел на Андрея, продолжая поглаживать кота.
— Так или иначе, все в этой жизни — одна большая глупость. — И ты не боялся смерти?
— Боялся. Это тоже одна из причин, по которым я пошел с ними.
— А сейчас? — Хериорх продолжал смотреть на него, взгляд мага по-прежнему был спокойным и невозмутимым.
— Не знаю. Я не могу жить так, как жил раньше. И не вижу возможности жить по-другому. Именно поэтому я не стал убегать от вас. Не было смысла. — Что ты знаешь обо мне?
— Не слишком многое — только то, что мне говорили. Вы — Хериорх, человек, владеющий темной стороной магии. Вы несете зло.
— А что есть зло? — В глазах мага впервые с начала разговора мелькнуло какое-то подобие интереса.
— Я не знаю. Я не философ, чтобы отвечать на такие вопросы, — пожал плечами Андрей. — Ну а все-таки?
— Трудно сказать. Это очень расплывчатая категория. Слишком уж субъективная.
Губы Хериорха дрогнули в улыбке, и Андрей записал в свой актив еще одно очко. Ему нужно пройти по краю пропасти — и не сорваться.
— А мы попробуем ее упростить. Коснемся смерти — думаю, это самая актуальная для тебя категория. На данный момент. Итак, есть человек, и есть жертва. Один лишает жизни другого. Твое отношение к этому?
— Негативное. Люди не должны убивать друг друга.
Маг снова улыбнулся — похоже, этот разговор начинал доставлять ему удовольствие. Впрочем, кошке тоже нравится играть с мышью.
— Твое утверждение нелогично. Ты априори отвергаешь целый пласт отношений, складывавшихся тысячелетиями. Ты говоришь «не должны», но не объясняешь, почему.
— Да потому что они люди. Им дан разум, этого отличия вполне достаточно, чтобы не ставить себя на одну доску со зверьми.
— Ты несправедлив к животным. — Хериорх провел рукой по атласной спине кота, тот замурчал еще громче. — Звери гораздо лучше людей. Они не предают, они не бьют в спину. Не убивают из корысти, из мести, из зависти — я могу продолжать очень долго. И ты мне говоришь, что люди лучше зверей?
— Я не говорил, что они лучше, — возразил Андрей. — Я сказал, что людям дан разум, — а значит, они осмысливают свои поступки, осознают их последствия.
— Ты слишком многого ждешь от человеческого разума, — улыбнулся Хериорх. — Я здесь всего полдня, но уже успел убедиться, что годы не пошли человечеству на пользу, — если рассматривать все в предлагаемом тобой ключе. Достаточно сравнить количество погибших в войнах прошлых веков и тех, кто погиб в минувшем веке — то есть в вашем веке, — Хериорх сделал упор на последних словах. — И я могу сделать только один вывод: ни разум, ни ваша так называемая цивилизация не сделали людей лучше.
— Человек несовершенен, — пожал плечами Андрей. — Ему еще предстоит измениться к лучшему.
— Сомневаюсь, — Хериорх насмешливо покачал головой. — Знавал я одного человека, некоего господина Ратынского. Так вот этот господин завел у себя в доме двух львят. Был весьма горд этим, хвалился своими успехами. Хотел превратить диких зверей в ручных животных. Предупреждали его, что нельзя этого делать, что дикий зверь — он и есть дикий. Я же, кстати, и предупреждал. Так полноте, куда там — и слушать не хотел. И чем окончилась сия затея? А тем, сударь мой, что милые зверята, повзрослев, в полном соответствии с их звериным нравом загрызли супругу этого господина да вдобавок покалечили ее служанку. Так что господин Ратынский, придя однажды домой, нашел весьма прелестную картину. Пришлось ему застрелить своих любимцев, а где-то через недельку он и сам застрелился. Мораль: кесарю — кесарево. Как нельзя из дикого зверя сделать игрушку, так нельзя и в человеке убить то, что заложено в него природой. Подобная вивисекция, попытка насильственно отделить в человеке плохое от хорошего ни к чему путному не приведет.
Андрей молчал — почему-то чувствовал, что спорить сейчас не время.
— Вот и получается, мой дорогой друг, что поступки человека должны определяться не жалким собранием никому не нужных догм, гордо именуемых моралью, а тем, что в нас заложено.
— Должны, но не определяются, — не удержался Андрей. — Именно разум помогает человеку держать себя в определенных рамках — что и делает его человеком. Хериорх засмеялся.
— Так я и говорю, что должны, — получается, что ты со мной согласен. То есть истинная природа человека определяется тем, что в него заложено. Но тогда почему надо насильственно лишать себя того пласта человеческих отношений, с которого мы начали наш разговор? К чему эта моральная хирургия?
— Это софистика, — сказал Андрей. — Вы неправильно формулируете постулат о том, что именно заложено в человеке. Вы искусственно вытягиваете на поверхность самое грязное, что в нем есть, заявляя, что это его истинная природа.
— Ну а в чем же тогда его истинная природа? — усмехнулся Хериорх.
— Я не знаю. Просто я не согласен с тем, что в своих действиях надо ориентироваться на самые низменные свои качества. Это недостойно человека.
— Достойно, недостойно… Это все демагогия, попытка спрятать истину за глупыми рассуждениями. Попытка убежать от самого себя. Беда большинства людей в том, что они любят все усложнять. А истина на деле гораздо проще.
— Ну так в чем же тогда истина? — Андрей внимательно посмотрел на мага.
— В чем истина? Истина в том, что человек — тоже животное. И в основе всех его действий лежат два простых принципа, заложенных в него самой природой. Первый принцип — стремление выжить. Второй — оставить потомство. Вот и все. Все остальные принципы являются следствиями этих двух. Это и есть истинная природа человека.
— Так можно зайти очень далеко, — Андрей невольно усмехнулся. — Этими категориями при желании можно оправдать что угодно. Самые гнусные преступления.
— Не скажи, — покачал головой Хериорх. — Здесь все не так просто. Я предложил рассматривать человека как часть животного мира, часть природы. А в природе, друг мой, все исключительно целесообразно. В ней нет неоправданного насилия, нет ненужной жестокости. Каждый вид, каждое животное живет в свойственной ему природной нише, и в основе всех его действий лежат все те же два принципа — стремление выжить и стремление оставить потомство. Ни одно животное, кроме человека, не убивает зря. Ни одно животное не стремится взять больше, чем ему нужно. Ни одно животное не станет разрушать тот мир, в котором живет. Список можно продолжать очень долго. И лишь одно существо на свете выбивается из этой изначальной природной целесообразности. Имя ему — Человек. Именно тот разум, за который ты так ратовал, превратил человека в самое жестокое, коварное, неразумное творение на свете. Разве не так?
Хериорх с усмешкой смотрел на Андрея, глаза его тускло светились. Андрей отвел взгляд и ничего не ответил.
— Вот и выходит, мой добрый друг Андрей, что то самое зло, с которого мы начали этот разговор, происходит не от природы человека, не от того, что в нем заложено. Зло несет именно ваша уродливая мораль, ваше искаженное понимание происходящих в мире событий. Вы слепы, вы не видите дальше кончика собственного носа. Вы цепляетесь за свои так называемые добродетели, не понимая, что этим развращаете человека, прививаете ему ложные принципы, ложные цели, ложное понимание окружающего мира. И когда прихожу я и пытаюсь донести до людей правду, мне говорят, что я несу зло! — Хериорх тихо засмеялся. — Люди глупы, Андрей, бесконечно глупы. И я берусь утверждать, что именно глупость их в конце концов и погубит.
— Они такие, какие есть, — сказал Андрей. — И вряд ли им захочется меняться в соответствии с вашими установками.
— Именно! — поддержал его Хериорх. — Я ведь об этом и говорю. Они не захотят меняться — но не потому, что мои установки им не понравятся. Им просто нет дела до каких-либо установок. Они слишком заняты. Потому я и говорю, что они глупцы. Я могу предложить им Вечность, могу предложить Бессмертие — но они слишком заняты, чтобы обратить на это внимание.