Наш родственник, отставной судья, рассказывал, что недалеко от города Тируналвели на берегу реки Таамарапарни в крошечной деревушке Поталпутур находится мавзолей, где хранится пара сандалий, принадлежащих, как полагают, великому суфийскому святому Абдуле Хадеру Гилани. В той деревушке проживала небольшая община суфийских монахов ордена Кадария. Также мне сказали, что недалеко от деревни в глухом лесу на холме есть пещера с могилой неизвестного святого, часто посещаемая этой суфийской группой. Ходили слухи, что иногда ночами в определенные дни странные существа посещают эту пещеру.
Пунктом моего пробного путешествия я выбрал Поталпутур. Это было недалеко от Тривандрама, и у меня было достаточно карманных денег на билеты и другие расходы. На автобусе я добрался до Нагеркоила, там пересел на другой до Тируналвели и вечером прибыл в Поталпутур. С собой я ничего не взял. На мне были белая рубашка, белая юбка и большое белое полотенце, накинутое на шею. Никто не имел ни малейшего представления, куда я ушел.
В Поталпутуре, не теряя времени, я узнал, где находится эта суфийская группа. Мне подсказали, что недалеко от мавзолея у маленькой мечети есть огромное белое бунгало и резиденция шейха наследственного главы ордена Инамдара. И я сразу отправился туда. После недолгого ожидания меня проводили к шейху. Его внешний вид вызвал у меня удивление. Шейх был среднего возраста, светлый, с аккуратной черной бородой и тонкими усами. Одет он был в обычную одежду: белую рубашку и белые брюки. На нем не было ни тюрбана, ни какого-либо другого головного убора. На стене за его креслом висел портрет с выдающимся бородатым человеком в зеленой одежде и оранжевом тюрбане.
«Мой отец», – сказал он, заметив, как я изучаю портрет.
В неформальной обстановке мы обсудили довольно много вопросов. Он вежливо отказал мне в просьбе посвятить меня в суфийских орден по двум причинам. Одна – инициирование возможно только после сорока лет. Вторая – суфий должен вести полноценную жизнь, поэтому опыт супружеской жизни является обязательным, а я не был женат. Но он был готов и без инициирования обсуждать со мной любые темы суфизма. С моей идеей ночевать в общежитии у мечети он согласился неохотно и настоял на том, чтобы я поел вместе с ним.
Ранним утром следующего дня, хорошо отдохнув в общежитии, я проснулся под звуки муаззина. И несмотря на то что я не верил в формальный ритуал намаза, я отстоял небольшую очередь с собравшимися там людьми и затем медитировал в позе Ваджрасана. Вокруг ворковали голуби, живущие под крышей мечети.
После завтрака с шейхом я встретился с несколькими монахами ордена Кадария. В отличие от шейха они были с длинными бородами и одеты в традиционные одежды суфийских монахов с оранжевыми тюрбанами. Шейх познакомил меня с ними и рассказал им о наших дискуссиях. Во время обеда с шейхом я очень много узнал о суфийских теории и практике. Он одолжил мне хороший английский перевод книги великого классика суфийских учений Али Худжвири «Кашф-аль-Мехджуб» (Сакральное откровение) и книгу Сардара Икбала Али Шаха «Суфии». Также он поручил высокопоставленному члену ордена обсуждать со мной учения. Так текло время. Все было прекрасно: я ел вкусную еду и медитировал днем и ночью.
После семи дней пребывания я решил пойти в пещеру в лесу и попросил подсказать к ней путь. Шейх рассказал, как найти ее, но не согласился на мое путешествие в одиночку, аргументируя тем, что джунгли очень дремучие, вокруг леопарды и путь к пещере найти нелегко. Были предприняты необходимые меры. Старший член общины, высокий и крепкий мужчина с белой бородкой по имени Ибрагим, бывавший там много раз, должен был сопровождать меня вместе со своим темнокожим молодым, коренастым и неразговорчивым помощником Хасаном.
Одним прекрасным днем мы сели в автобус и через час уже были в маленькой деревушке. Шейх был прав, лес действительно был густой, и во многих местах молодому помощнику пришлось срезать колючий кустарник, расчищая нам путь. Тут и там мы видели огромных идолов со свирепыми выражениями на лицах. Этим идолам поклонялись люди племени, слывшие экспертами черной магии. В некоторых местах мы обнаружили головы и внутренности обезглавленных животных для жертвоприношения Вана Девата (божеству леса). Это было довольно страшно.
До сумерек мы добрались до небольшого холма и минут за десять поднялись в пещеру по ступеням лестницы, вырубленным прямо в скале. Вокруг возвышались гигантские старые деревья, словно охраняя пещеру. Стало быстро темнеть, и Хасан начал торопливо собирать дрова.
Между тем я исследовал пещеру. Она была небольшой, пустой и чистой, как будто кто-то недавно навел здесь порядок. У входа в пещеру была могила. Как объяснил Ибрагим Сахиб, это могила странствующего суфийского святого Маланга Бабы. Ибрагим зажег благовония и начал молиться, закрыв глаза. В то время на широком плоском скалистом выступе пещеры уже горел большой костер. У моих спутников были продукты в матерчатых мешках. Хасан набрал питьевой воды из природного источника, находившегося недалеко от пещеры, и начал готовить на огне чапати и чатни с тамариндом, луком, кокосовой стружкой и красным чили. Вымыв лицо, руки и ноги, мы с Ибрагимом Сахибом недолго из-за наступившего чувства голода медитировали, и затем с большим аппетитом все вместе ели лепешки с чатни. После ужина Ибрагим Сахиб и Хасан взяли свои бубны и исполнили на языке урду две красивые суфийские песни с выражением тоски и любви. После чего мы легли на своих ковриках на траве. Огонь все еще ярко горел. Прежде чем заснуть, Ибрагим Сахиб сказал мне: «Если кто-нибудь будет будить тебя ночью, просто позови меня. Ни в коем случае не ходи в лес в темноте. Если ты захочешь пойти в туалет ночью, иди только по краю этого скального выступа».
Чувство страха не давало мне уснуть. Но в конце концов усталость и подувший прохладный ветерок убаюкали меня в глубокий сон. Не могу сказать, как долго я спал, но перед рассветом проснулся от того, что кто-то дергал мою правую руку. Первая мысль, пришедшая мне в голову, что это какой-то дикий зверь пытается жевать мои пальцы. Но, повернувшись направо и внимательно рассмотрев, я увидел нечто, что заставило меня замереть от ужаса так, что мои волосы встали дыбом. Опустившись на колени, рядом со мной с метлой под под мышкой сидела старая беззубая старуха с грустным лицом. Своими костлявыми пальцами она продолжала тащить мою правую руку и шептала стонущим голосом: «Пойдем со мной, сынок. Я старая и больная. Иди и помоги мне. Идем, идем…»
Вспомнив предупреждение Ибрагима Сахиба, я хотел позвать его на помощь, но не мог даже несмотря на то, что он спал совсем близко слева. Я не мог двигать левой рукой, чтобы коснуться его. Казалось, что все мое тело, в том числе и голосовые связки, было парализованно. Было очень страшно. Старуха еще ближе прижалась своим лицом к моему. Мои ноздри почувствовали поразительное зловоние разлагающейся плоти. Закрыв глаза, я решил сделать последнее отчаянное усилие. Зафиксировав внимание на своем сердечном центре, я визуализировал исходящий из сердца светящийся серебряный световой луч, который направил к Ибрагиму Сахибу с обращением за помощью. И это сработало, о чем известил крик с левой стороны. Ибрагим Сахиб вскочил и прыгнул ко мне, держа в руках пылающее полено. Он направил его в сторону призрака, громко скандируя что-то на тамильском языке. Я догадался, что он тоже видел старуху. Она исчезла, я сел и уже мог двигаться. Проснувшийся Хасан был потрясен. Когда я спросил, что это было, Ибрагим Сахиб просто ответил: «Один из лесных бестелесных злых существ», – и ничего больше не добавил.
На рассвете, помывшись и помедитировав, мы отправились в обратный путь. Этого ночного страшного кошмара мне хватило, чтобы я отказался от желания остаться там на две ночи. Вместе с Ибрагимом Сахибом и Хасаном мы вернулись обратно.
Пробыв еще день в Поталпутуре и простившись с Инамдаром, я сел в автобус и вечером был в Тривандраме. Поскольку денег у меня на городской автобус не осталось, до дома я шел пешком. С небритым лицом и в грязной одежде я выглядел как бродяга. Первой меня увидела мама. Она обняла меня и заплакала. Моя младшая сестренка выглядела очень взволнованной, но теперь она снова могла приходить ко мне в спальню и играть со мной. Вторая моя сестра не выказывала эмоций, но я догадался, что она тоже счастлива. Отец не разговаривал со мной в течение месяца, но потом оттаял. Мы переехали в новый дом Чандра Вилас. Я стал проводить больше времени в медитации, находясь наверху небольшого чердака. В этих медитациях было много новых приключений.
Теперь, когда я почувствовал вкус жизни вдали от дома и прошел добровольное испытание, эмоционально освободив себя от семьи и друзей, мое желание уйти в далекие Гималаи еще больше усилилось. Кто-то ждет меня там. Зов становился сильнее день ото дня, и я искал подходящего момента.
Такая возможность представилась мне в виде денег, которые я должен был заплатить за мои экзамены, но решил их использовать для другого более важного экзамена для меня. Единственным человеком, кто знал, что я планирую далекое путешествие, был мой друг Ранджит. Он еще добавил мне денег, и я был готов к путешествию.
15На пути в Гималаи
В один прекрасный февральский вечер я сел в поезд «Ченнаи Экспресс». Мне было почти 20 лет. Так началось мое первое путешествие в Гималаи.
В то время, чтобы добраться до Ченная на поезде, требовалось почти двадцать четыре часа. Во время пути я избегал разговоров с моими попутчиками насколько мог. На следующий день вечером поезд прибыл на станцию Эгмор. Будучи трижды в Ченнаи во время каникул у моего деда по материнской линии, я хорошо знал это место. Автобусы здесь ходили довольно часто и удобно, я знал, как доехать до таких мест, как Теософское общество, Миссия Рамакришны, храм Капалишвара в Майлапуре и так далее. Направляясь в Ченнаи, я должен был купить билет до Дели, чтобы оттуда отправиться в Гималаи.