В те дни Ришикеш был великолепным местом для духовных искателей, за исключением паломнического сезона, когда пилигримы, идущие к четырем святыням (Бадринатху, Кедарнатху, Ганготри и Ямунотри), спускались в орды, оскверняя священную тишину города, разводя громкую какофонию. Здесь можно было посетить ашрамы, встретить разных видов садху и блуждающих аскетов, впитать все возможное из панорамных просторов индуистской культуры. В те времена это место было еще чистым. Никто не использовал здесь мыло при стирке в реке. Вода была совершенно прозрачной. Тогда не существовало многочисленных курортов и вряд ли можно было найти пластиковые стаканчики и другой нерушимый мусор, кучами встречающийся сейчас на берегах реки. Можно было встретить несколько иностранцев, приехавших сюда в поисках истины, путешественников и альпинистов, очарованных высотами Гималаев. И тем не менее я не был полностью удовлетворен. Несмотря на красоту места, это было всего лишь предгорье, а я мечтал о заснеженных пиках. Кроме того, ни один из садху и аскетов, встретившихся мне, не соответствовал моему представлению о гималайских йогах. Некоторые из них были действительно великими учеными, некоторые возглавляли крупные монастыри, некоторые из них были экспертами в йоге и, конечно, были странствующие Байраги (преданные Вишну) с каннабисами, многие из которых были просто святыми нищими, которые довольно невежественно относились к более глубоким аспектам индуистской религии и философии. К этой последней группе я имел особое отвращение. Тем не менее я продолжал проводить время в медитациях, наблюдая за потоками Ганга, практикуя йогу и читая сколько мог в поиске чего-то, чего я и сам не мог определить.
Ночью в полнолуние на берегу реки было особенно красиво. Однажды ночью, когда я сидел, очарованный окружающим и звуками текущих вод, старый южноиндийский монах, который всегда довольно доброжелательно относился ко мне, подошел и сел рядом. Согласившись с моим мнением, что окружающая картина природы действительно прекрасна, он спросил:
– Я хотел бы поговорить с Вами, могу ли я сейчас это сделать?
– Да, – неохотно грустно ответил я, понимая, что магия ночи будет уничтожена речью человека.
– Видите ли, я в этих краях уже многие годы. Вначале это было довольно захватывающе: сатсанги, эмоциональное пение, шафрановые мантии монахов, река, холмы и так далее. Бросив хорошую работу, жену и детей, я ушел сюда, очарованный высокой картиной отречения, описанной великим Свами, которого уже нет в живых. Потом завеса медленно упала, и я увидел в ашрамах лицемерную борьбу за власть среди обитателей ашрама и так далее. Но было слишком поздно. Мои дети меня ненавидят, моя жена вышла замуж за кого-то другого и счастлива. А в медитации я ничего не вижу. До сих пор я полон желаний и злости, как и раньше. Я принял саньясу и не могу отказаться от этой роли. Став социальным несоответствием, я больше не могу вписаться в социум. Таким образом, я просто продолжаю жить в надежде умереть в один прекрасный день. Но по крайней мере у меня есть пища и кров.
– Почему Вы все это мне говорите? – спросил я, потрясенный словами старого монаха, который, как я думал, был старшим и передовым учеником великого Свами.
– Нет, нет, послушайте, Вы так молоды, мужественны, образованны, и я почувствовал, что должен предупредить Вас, пока не стало слишком поздно. Вы не найдете здесь ничего, кроме небольших гималайских приключений. И возможно, после некоторых блужданий вернетесь и напишете книгу. Существует другая альтернатива. Если Вы не хотите жить обычной жизнью, работая с девяти утра до пяти вечера, Вы можете стать Гуру и заработать миллионы. У Вас есть все задатки привлечь иностранцев. Дайте им простую формулу, и они будут Ваши. Вы видели пещеры с кондиционерами?
На этот раз гнев переполнил меня. Этот старик мне показался олицетворением Сатаны, чтобы соблазнить и ввести в заблуждение.
– Пожалуйста, прекратите, – сказал я, – я не хочу больше слышать ни слова.
– Вот! Великий йог не может контролировать свой гнев. Очень хорошо, это твои похороны. Я всего лишь пытался помочь, – с этими словами он встал и ушел, чтобы никогда больше меня не беспокоить.
Но то, что он сказал, сильно повлияло на меня. Я больше не мог видеть встречающихся садху и саньясинов. Сомнения начали беспокоить мой простой и невинный ум. Я чувствовал, что должен продолжить свой паломнический путь. Возможно, я найду настоящего блуждающего искателя истины, не относящегося ни к одной организации и не имеющего никаких иерархических атрибутов.
Мне разрешили еще раз встретиться со Свами Чиданандой. Я рассказал ему о разговоре со старым монахом, и то, что я здесь несчастлив и хотел бы завтра пойти в Бадринатх и к другим гималайским святыням, а также, что нуждаюсь в его благословении. Свами Чидананда благословил меня, коснувшись моей головы, и сказал, что все время чувствовал, что я уйду из ашрама, имея большие планы на будущее. «По крайней мере, возьмите два одеяла, – сказал он, – Вам нужны деньги?» Я отказался от денег, потому что у меня еще было немного, и, поклонившись, ушел, чувствуя себя свободным и беззаботным.
16Пещера Васшишта
На следующий день в 5.30 утра я отправился в путь, с вечера решив, что не буду пользоваться транспортом и пойду пешком в Бадринатх, так же как встретившиеся мне странствующие садху.
Извилистая дорога в Бадринатх шла вдоль берега красивой Ганги. С другой стороны реки возвышались леса и скалистые горы. В те дни можно было увидеть танцующих павлинов среди деревьев и услышать их громкие крики. Это было до того, как в Уттаранчале были построены плотины и использовались реки, чтобы обеспечить электростанции и предоставить свет жителям. Павлины почти исчезли.
Шагая пешком, я наслаждался свободой беззаботного движения. С собой у меня были только одеяло и полотенце, привязанные к спине, и маленький медный сосуд для воды. В мешке из ткани, перекинутом через плечи, имелись спичечный коробок, блокнот, перочинный нож и два карандаша. В желтом дхоти, заправленном в стиле брахмана, с пучком волос на моей остриженной голове, вооруженный палкой с шипами для трекинга, я был похож на типичного джигнясу, искателя истины. Моей целью было достичь к вечеру пещеры Васшишты. Она находилась в двадцати двух километрах, и я надеялся такое расстояние преодолевать каждый день. От Ришикеша до Бадринатха было двести сорок километров.
В течение дня солнце становилось ярче и жестче, и я стал чувствовать себя менее беззаботно. Мои ноги стали доставлять мне неудобства. Ремешок одного из моих резиновых тапочек порвался, и мне пришлось их выбросить. В середине дня дорога стала довольно горячей, и все подошвы моих ног были покрыты ожогами. Раньше я никогда так долго не ходил босиком. Это было довольно больно ходить без обуви по неровной пересеченной местности. Солнце нещадно палило. Накрыв голову полотенцем, я двигался вперед, избегая опытных садху, которые весело шли босиком. Время от времени они останавливались под тенистыми деревьями и курили трубки с каннабисом или с чем-то еще, возможно с чарасом или другим наркотиком, приглашая меня присоединиться к ним, но я отказывался. В Гималаи я пошел не для того, чтобы в конечном итоге стать наркоманом.
Через некоторое время я проголодался. У меня было еще немного денег и, увидев на дороге закусочную Дхабу, я поспешил унять свой голод. По тому, сколько с меня взяли за два чапати и картофель карри, я понял, что у владельцев Гарвали Дхабы не было никакого уважения к садху. В итоге у меня осталось только тридцать рупий.
Однако это место было в тени, и я позволил себе немного вздремнуть на одной из деревянных кроватей, сдававшихся в аренду для водителей грузовиков за пять рупий в час. Я крепко уснул и проснулся, когда солнце уже стало мягче и тени начали удлиняться. Помыв ноги холодной водопроводной водой, я продолжил свой путь.
Солнце стало садиться, и тревога охватила мой разум. Пещеру Васшишту не было видно, и каждый шаг для меня становился все более и более болезненным. Подошвы моих ног были все в синяках и изрезаны. Мои икроножные мышцы и бедра ужасно болели. И когда я понял, что не могу больше ступать, я стал горячо молиться о помощи. Двигающийся из Ришикеша джип остановился рядом со мной.
– Куда идете, Махарадж? – спросил водитель на хинди.
– В Бадринараян, – ответил я, – но сейчас ищу Васшишту Гуху, пещеру.
– Это в двух километрах, – сказал он, – поднимайтесь, я подвезу Вас. Через пять минут будем там. Уже темно, а там нет света и никакого указателя.
На секунду я вспомнил, что поклялся не использовать транспорт, но обстоятельства изменились и стало очень трудно идти пешком. И слова Рамакришны Парамахамсы пришли мне на ум: «Чтобы быть религиозным, не надо быть глупым».
– Хорошо, – сказал я, залезая в джип.
Благодаря профессиональному вождению в горах молодого водителя мы довольно быстро на старом джипе «Виллис» с грохотом добрались до места.
– Махарадж, выходите, – сказал водитель. – Я провожу Вас в ашрам. Там молодой брахмачари Махарадж из Кералы. Большой Свами несколько лет назад умер. Идемте.
Вылезая из джипа и следуя за молодым гидом, я мучительно спускался вниз по довольно крутой дороге, ведущей в ашрам. Там не было электричества, и в приглушенном свете фонарей я ничего не увидел в деталях. Молодой человек в белой одежде и с хохолком на голове вышел из комнаты, произнеся:
– Хари Ом, я брахмачари Атмачайтанья. А Вы кто?
– Махарадж, – обратился к нему мой спутник Раджеш, – я встретил этого молодого садху, ковыляющего по дороге. Он сказал, что идет в Бадринатх и сейчас ищет Васшишту Гуху. Я привез его сюда.
– Хари Ом, Махарадж, – сказал я на малаялам, зная, что он был из штата Керала. – Отправляясь в Бадринатх, я слышал о пещере Васшиште и хотел посетить ее. Но стало очень темно, и мои ноги все в синяках. Я…
Брахмачари был очень добр и продолжил на малаялам:
– Хорошо. Вы можете провести ночь здесь. Откуда Вы?