– Поспешим! – вскрикнул я. – Он примет вас.
Мы двигались довольно медленно, потому что девушка была очень слаба, она едва могла ходить. Большую часть времени я придерживал ее. Когда мы достигли пещеры, она была почти на грани падения.
– Дай ей воды из моего кувшина, – сказал Бабаджи на хинди, – и помоги сесть на ковер.
Она аккуратно отпила немного воды, боясь, что снова начнется рвота. Когда она присела, Бабаджи сел лицом к ней и протянул правую руку, благословляя, касаясь ее головы. Она сразу начала рассказывать ему свою историю на английском с сильным американским акцентом. Мне казалось, что она говорит слишком быстро, и я хотел объяснить, перебивая ее.
– Нет, нет, – сказал Бабаджи. – Я все прекрасно понимаю. Продолжайте.
Его акцент был точно как у нее. Она закончила свой рассказ тем, что врачи сказали, что ей осталось жить полтора месяца.
– Скоро я умру. Вот так, сэр.
– Дитя, моя дорогая девочка, – сказал Бабаджи, его глаза наполнились бесконечной добротой, – мы все умрем. Ты, я, он, все мы умрем. Смерть неизбежна, и она является нашим постоянным спутником. Так прими ее спокойно, дитя. Подружись со смертью, и она превратится в твоего друга. Я научу тебя простой медитации и дыхательной технике, которая поможет тебе держать твою боль под контролем. Возвращайся в свою страну с миром, и пусть благословения всех Великих Мастеров будут с тобой.
Затем он научил ее простой технике, которую следовало практиковать ей дважды в день. Ее взгляд перестал быть тревожным, и в целом она успокоилась и собралась. Бабаджи сказал мне, чтобы я проводил ее в ашрам Сварг. Когда мы спустились к ашраму, Дженни удивилась, что в течение двух часов ее ни разу не вырвало. Она поблагодарила меня, и я вернулся обратно в пещеру.
– Она чувствует себя лучше? – спросил Бабаджи. Я ответил, что да.
– Ты погасил свой кармический долг, который имел в одной из своих прошлых жизней. Много жизней назад она выхаживала тебя, когда ты был очень болен. Теперь ты помог ей в бедственном положении. Понятно? Вопросов больше нет? И еще одна просьба, я больше не хочу ничего об этом слышать.
– Да, Бабаджи, – неохотно ответил я, так как очень хотел знать подробности моей прошлой связи с Дженни. Но он лучше знал, что можно и что нельзя, и я знал это через свой личный опыт.
В день отъезда Дженни я попросил разрешения у Бабаджи попрощаться с ней. Она выглядела уже лучше и могла пить чай с печеньем, с ее слов рвота в течение двух дней была только дважды. Дженни просила меня передать миллион благодарностей Бабаджи и то, что она будет помнить его всегда: «Он мой Иисус Христос». Она хотела поддерживать связь со мной, но у меня не было ни адреса, ни номера телефона, и она удивила меня при расставании, обняв и поцеловав в щеку. Смущенный, я вернулся в пещеру.
«Озадачен, да?» – произнес Бабаджи, усмехнувшись.
Колесо времени вращалось вперед. Вскоре Дженни ушла в прошлое. Время от времени я думал о ней и спрашивал, что с ней случилось, но Бабаджи ничего не отвечал. Три года спустя я приехал в Ришикеш на специальный ретрит. Бабаджи ушел на Кайлаш, отказавшись взять меня с собой и дав мне конкретные инструкции для моей повседневной жизни. Я должен был закончить свой ретрит и ждать его возвращения.
Однажды вечером, сидя на берегу Ганги у ашрама Сварг, я увидел блондинку у реки. Я не мог поверить своим глазам! Дженни? Она выглядела не такой худой, как тогда, в последнюю нашу встречу. Да, конечно, это была Дженни. Я решил убедиться и подбежал к ней. Она сидела на скале, опустив ноги в воду. Остановившись за ее спиной, я тихо спросил:
– Дженни?
Она обернулась и посмотрела на меня некоторое время.
– Боже мой! – закричала Дженни. – Мадху, я не могу в это поверить.
Она вскочила, обняла меня и поцеловала в щеку.
– Что с тобой случилось? Ты носишь обычную одежду, брюки и рубашку. Ты подстриг свои прекрасные волосы. Садись, давай поговорим. Я искала тебя здесь и там. Дважды ходила в пещеру, но там был только обнаженный садху, который не мог говорить со мной на английском!
Тогда она рассказала мне, как после возвращения в Филадельфию ее здоровье стало улучшаться. Рвота становилась все реже и вскоре совсем пропала. Ее брюшные спазмы исчезли, и она не принимает больше анальгетики. Она стала нормально питаться. Единственное, что она делает, это технику, которую ей дал Бабаджи. В конце двухмесячного срока, данного ей врачом, она жива, и здоровее, чем когда-либо прежде. Подождав еще две недели, она пришла к своему врачу. Он был удивлен, увидев ее живой и здоровой. Все тесты показывали, что рак исчез. Врач сказал, что это был редкий случай спонтанной ремиссии. Это было поистине чудом. Но не было никакого способа связаться со мной, чтобы сообщить об этом. Между тем она нашла работу в лаборатории и в течение долгого времени у нее не было отпуска. Наконец, получив двухнедельный отпуск, она поехала в Индию в Ришикеш.
На следующий день она должна была лететь обратно из Дели в США.
– Я отчаялась искать Вас, я должна лично встретиться с твоим Гуру, поблагодарить его и обнять.
– Подождите, – прервал я, – Вы не сможете найти его сейчас. Он отправился на Кайлаш в Тибет и вернется через 2 месяца. Я обязательно передам ему Ваши благодарности, когда увижу его. Что касается меня, три с половиной года я провел с Бабаджи. Затем он попросил меня вернуться домой, и теперь мы встречаемся с ним один раз в год в течение месяца в местах, которые он выбирает. На самом деле нам очень повезло, что мы встретили друг друга. Возможно, это запланировал мой Гуру.
– Ну что ж, мистер Бродяга, – спросила Дженни, – теперь Вы можете дать свой адрес или номер телефона, чтобы я могла связаться с Вами?
Я сообщил ей свое настоящее имя, адрес и дал номер телефона. Еще некоторое время мы провели вместе, гуляя и разговаривая о старых временах, современный Ришикеш стал более оживленным и шумным. Мы выпили кофе в кафе «Мадрас», и я рассказал о себе и как Бабаджи вошел в мою жизнь. Затем мы вернулись в ашрам Сварг, Дженни тоже снимала там комнату. Утром я проводил ее до лодки на причале. Такси ожидало ее на другой стороне, чтобы доставить в Дели, и затем в полночь из Дели она улетела в США. Несмотря на то что Дженни оставила мне свой адрес, я не писал ей, все откладывая, по своей природе я не люблю писать письма.
После возвращения Бабаджи в Ришикеш я упомянул ему о том, что случилось и передал благодарности Дженни.
– Ну, тик хэ. Она хорошая девочка, мои благословения с ней. Я буду заботиться о ней и делать то, что для нее необходимо, – это все, что он сказал.
В конце месяца я вернулся домой и через два месяца получил письмо из США. С нетерпением я вскрыл его, предполагая, что оно от Дженни. Да, это было так, но письмо было с сопроводительной запиской от ее брата:
«Уважаемый мистер М, вам пишет брат Дженни Бернард. Дженни умерла в ночь на 16 октября. После возвращения из Индии она была в добром здравии. В медицинском заключении говорится, что она умерла во сне от остановки сердца. Рядом с ее кроватью мы нашли довольно загадочное письмо, написанное ею и помещенное в конверт, адресованный вам. Мы подумали, что так как оно было предназначено для отправки вам по почте, возможно, на следующий день будет справедливо отправить его вам. Вам не нужно ничего отвечать, но если напишете, мы будем очень рады за Дженни, особенно моя мама.
Спасибо,
В письме Дженни, находящемся в другом конверте, было написано:
«Дорогой Маду, так замечательно было увидеть тебя снова. Я уверена, что ты передал мою благодарность Учителю. Я в добром здравии и расположении духа, но что-то странное произошло со мной вчера вечером, и я должна поделиться этим с тобой. У меня был яркий сон. Учитель появился передо мной и, улыбаясь, спросил:
– Моя дорогая, у тебя все хорошо?
– Да, Мастер, – ответила я.
– Тогда не пора ли, дорогая, тебе вернуться домой? В твой настоящий дом. Я буду ждать тебя там.
Затем в радужном блеске света он исчез. Маду, ты знаешь, что это значит? Может быть, он зовет меня в Гималаи? В любом случае спроси его при встрече. Надеюсь увидеть тебя когда-нибудь. Пожалуйста, ответь и поддерживай связь со мной.
Я пошел в свою спальню и заплакал, как никогда не плакал прежде. Я потерял хорошего друга. Что имел в виду Бабаджи, говоря ей во сне? В ту ночь медитируя, я обратился к Бабаджи, визуализируя его в моем сердце лотоса:
«Скажите мне, Бабаджи, пожалуйста, что случилось с Дженни? Я знаю, вы не любите отвечать на такие вопросы. И не хотите, чтобы я зависел от вас. Но только в этот раз ответьте на мой вопрос, пожалуйста, Бабаджи. Дженни была мне дорогим другом. Вы тоже любили ее».
В ту же ночь во сне пришел ответ. Бабаджи появился в фиолетовой набедренной повязке вместо обычной белой и сказал:
«Больше не мешай мне с такими вопросами и не приставай ко мне, когда медитируешь. Медитация предназначена для более высокого уровня развития и помощи другим, а не для частой связи со мной. В любом случае я отвечу на твой вопрос. Когда я сказал Дженни, что пора идти домой, я имел в виду место отдыха, куда каждый человек уходит после трудной жизни на Земле. Да, она здесь, и я был там, чтобы встретить ее. После небольшого отдыха я помогу ей найти чрево (матку) в подходящем месте в Индии и помогу ей духовно развиваться. На сегодня это все. Больше никаких вопросов, эту тему больше не трогаем».
Произнеся эти слова, он исчез в золотом облаке. Я проснулся с облегчением и благодарностью Бабаджи, моему верному другу и учителю.
Третий эпизод – самый важный в моей жизни. Наконец я встретил Великого Мастера Шри Гуру Бабаджи. А случилось это так.
У подножия горы Нилкант мы прогуливались с Бабаджи в лесу, не уделяя никакого внимания звукам трубящих вдалеке слонов, слишком занятые бурным обсуждением. Бабаджи говорил, что в будущем, через некоторое время, я буду инициировать других людей в Крийя-йогу, и предложил список с двадцатью одной характеристикой, требуемой от человека, желающего практиковать Крийя-йогу. Я высказал свою точку зрения, что с требуемыми качествами в списке практически невозможно найти людей. Он парировал, что это не так и что я очень невысокого мнения о возможностях человека. Продолжая дискуссию, я пытался доказать, что обычный человек не в состоянии выполнить это, и умолял его сократить список. Больше часа мы спорили, что было необычно. Наконец он сократил список до десяти характеристик, но я отчаянно настаивал только на первых четырех пунктах списка, убеждая сделать это из сострадания к человечеству. Последней каплей моего отчаяния были его слова, что време