– Я слышал о легендарном Бабаджи, – сказал старый монах. – Но сейчас существует очень много историй, и никто не знает, чему верить, а чему нет. Гуру являются поддельными, ашрамы стали центрами политической деятельности, и истинный искатель запутывается. Вы видели этого великого Бабаджи?
– Да, однажды, – сказал я. – Когда мой Учитель, которого я называю Бабаджи, вернется, я попрошу его, чтобы он встретился с вами, если вы не возражаете.
– Несколько недель назад я был бы слишком горд, чтобы признать, что мне нужна помощь, – сказал он, – но теперь я готов обратиться за помощью. Кто знает, как еще долго будет существовать это тело. Пожалуйста, попроси его. Сегодня я слишком много говорил. Иди, сын мой, – произнес он и резко прекратил нашу встречу.
Поклонившись, я ушел. Когда Бабаджи вернулся в Уттаркаши, я проводил его к этому святому человеку.
Но перед этим я должен упомянуть о моем учителе по санскриту, удивительном Кришнананде Шарме. Свой первый урок он начал с воспевания Тайттирия Упанишада. После первого урока он обнаружил, что я отлично могу петь с правильным ударением и интонацией, услышав только один раз. Он спросил меня, посещал ли я раньше классы по пению, я ответил, что нет, и он думал, что я обманывал его. Я сказал, что у меня нет никакой причины обманывать его и что это пришло ко мне совершенно естественно. Он пожал плечами и сказал: «Может быть, ты пел в прошлой жизни. Я не могу найти другого объяснения, или, возможно, это магия Бабаджи».
Также в Уттаркаши я понял, каким важным стимулом может быть еда, даже когда дело доходило до заучивания Бхагавад-гиты, которую я любил петь. Бабаджи научил меня красивому способу ее исполнения, который он знал от своего Мастера. Но заучивание текстов для меня было кошмаром, и я считал это пустой тратой времени и энергии. Я всегда использовал текст перед глазами и наслаждался его чтением для понимания и познавания. В Уттаркаши я должен был преодолеть свою неприязнь к заучиванию и вскоре пел Гиту наизусть. Вот как это произошло.
Многие из ашрамов периодически проводят пышные банкеты, на которые приглашаются все садху и брахмачари. Прежде чем они начинают есть, садху-гости должны пропеть «Пурушоттама-йогу» – пятнадцатую главу Гиты. Большинство молодых и старых садху знали пятнадцатую главу наизусть и смотрели свысока на тех немногих, кто не знал. Таким образом, после двух банкетов я решил выучить ее наизусть. На третьем банкете мне удалось немного, но к четвертому я уже бегло знал текст. Запоминание пятнадцатой главы было совсем небольшой ценой за такую роскошную пищу.
На одном из таких банкетов я встретил Свами Венкатешананду. Он пригласил меня пойти в его кутир вечером. Известного как ученика Свами Шивананды Сарасвати из Ришикеша, его очень уважали за глубокие ведантические знания и проницательность. Мы вместе провели много вечеров, что позволило мне получить большую пользу от общения с ним.
Много лет спустя я случайно услышал оживленную дискуссию между Свами Венкатешанандой и Джидду Кришнамурти, в которой Свами Венкатешананда утверждал, что очень важно иметь гуру, а Джидду Кришнамурти парировал, что гуру не только не нужен, но и является препятствием в поисках Истины. Дискуссия закончилась без определенного вывода.
Бабаджи вернулся в мае, и мы вместе провели пять дней в Уттаркаши, затем наш путь лежал к источнику Ганги в Гомукх. На второй день после прибытия Бабаджи в Уттаркаши, я рассказал ему о моей встрече со святым старым человеком.
– Я знаю, – сказал Бабаджи, – ты думаешь, что я должен его увидеть?
– Я чувствую, что только вы сможете помочь ему, – ответил я.
На следующий день мы с Бабаджи отправились на встречу со святым. Он сидел на своем любимом камне и, увидев нас, спустился вниз. Когда мы приблизились, он поприветствовал Бабаджи, сложив ладони вместе. Я сделал то же самое, приветствуя его.
– Здравствуйте Свамиджи, Вы хотите, чтобы Маду ушел пока мы будем говорить? – спросил Бабаджи.
– Пранамы, Йогиджи Махарадж, – сказал старый монах. – Никаких проблем. Пусть остается. Возможно, он принесет пользу в обсуждении.
Таким образом, я имел честь присутствовать во время этой беседы. Мы тут же сели.
– Свамиджи, – сразу начал Бабаджи в своем непосредственном стиле, – я восхищен Вашим образованием, и тем мужеством, с каким Вы отклонили предложение быть главой ашрама. Вы выбросили данди и корону и живете как простой странствующий саньясин. Отлично! Но Вы по-прежнему далеко от Брахмана, которого Вы ищете, потому что в голове Вы носите бремя знаний и учености, действующие как эффективный барьер для вашего понимания Реальности. Могу ли я продолжить?
– Да, пожалуйста, я начинаю понимать, что вы говорите.
– Вы настолько полны знаниями, что у Вас нет места для получения Истины, которая ждет, чтобы войти. Освободитесь от этого бремени. Бросьте все это и примите пустоту, которую вы можете получить в изобилии.
– Часто я задавался вопросом, что на самом деле означает написанное в шлоке Ишавасья Упанишада: «Тот, кто поклоняется знаниям входит в большую тьму» – прокомментировал монах, – И я никогда не принимал традиционное объяснение, что «Знание» означает Апара Видья, или «несуществующее знание» и так далее. Риши были очень прямолинейными и использовали бы слово «Апара» для объяснения. Сейчас я начинаю понимать. Пожалуйста, сэр, продолжайте.
– Вы правы, – продолжил Бабаджи. – Слово «Апара» не используется, потому что не было необходимости оценить Видью. Дело в том, что знание само по себе является препятствием к пониманию абсолютной Истины. Я объясню. Когда я намереваюсь получить знание о чем-то, что участвует в процессе? Во-первых, я наблюдаю, чтобы понять, а затем стремлюсь сохранить это в моей памяти, не так ли?
– Да, сэр.
– Когда я говорю, что у меня есть знание чего-либо, что я на самом деле имею в виду, это то, что теперь оно хранится в моей памяти и я могу вспомнить это мгновенно. Это то, что представляет собой знание, любое знание. Таким образом, все знание – это память, а само слово «память», означает, что это в прошлом. В настоящем времени нет памяти. Память хранит информацию, и всегда в прошлом. Можете ли вы Вашим острым умом понять то, что я говорю?
– Да.
– Истина не может быть чем-то в прошлом. Это «вечное настоящее» и поэтому не может принадлежать памяти и прошлому, мертвому прошлому. С другой стороны, Истина находится в настоящем времени, вечно течет, пульсирует жизнью и поэтому не может быть тронута знаниями. Кено Упанишад говорит, что ум не может понять ее. Только тогда, когда ум пуст от всего мусора, который мы носим с собой в наших знающих мозгах, и когда там тихо и спокойно, когда ум не старается что-то изо всех сил усвоить, только тогда всегда присутствует место для проявления Истины. Двери и окна с толстыми стеклами с темным оттенком гордости и подержанных знаний должны быть открыты для входа сладкого божественного ветра. Надеюсь, Вы понимаете.
После долгого молчания старик заговорил:
– Ах! Великая тишина. За всю свою жизнь я не сидел в такой тишине. Хотя должен признаться, что один или два раза я был на ее пороге, когда ничего особо не делал, я просто смотрел на реку и на ясное небо.
– Когда тишина приходит к вам спонтанно, не мешайте. Просто побудьте. Пусть Шри Гуру Бабаджи дарует вам свое благословение, и вы обнаружите Истину. Больше я вас не увижу. Мы уходим в Гомукх через несколько дней, – сказал Бабаджи, вставая.
Мы попрощались со святым человеком. Со слезами на глазах он попытался коснуться ног Бабаджи, но тот придержал его за плечи, не позволив ему сделать это:
– Вы принадлежите к ордену монахов и носите оранжевую одежду. Более того, вы искренний человек и так обеспокоены внешним миром, а также вы старше меня. Таким образом, я не могу позволить вам опускаться к моим ногам. Я вижу вашу любовь ко мне в ваших глазах, и этого достаточно.
Мы оставили его, стоящего на берегу Ганги, глаза старого монаха следили за нами, пока мы не скрылись из виду.
– Бабаджи, – попросил я, – приведите меня тоже к Истине. Сегодня я узнал что-то глубокое. Вы так добры.
– Всему свое время, – рассмеялся Бабаджи и положил правую руку на мои плечи. – В четверг утром мы пойдем в Гомукх.
32Инициация в Шри Видью
В следующий четверг мы отправились в Гомукх к источнику Бхагиратхи или Ганги. В древнеиндийских Писаниях говорится, что река Бхагиратхи названа в честь отпрыска королевской семьи Сагара Бхагиратхи, который сыграл важную роль в появлении реки на Земле из ее небесной обители. История такова.
Тысячу лет назад, когда Гималаи были еще молодыми, жил могучий царь Сагара, одержавший немало побед в войнах и завоевавший много царств. Однажды он проводил Ашвамедаягью. Суть ee в том, что лошадь отпускали свободно бродить по окрестностям царства. И если кто-то захочет заполучить ее, он должен сражаться с королевской армией.
Небожитель – царь Индра – подумал, что если ягья удастся, то царь Сагара станет очень сильным и сможет захватить небесные обители и свергнуть его. Тогда, используя свои магические силы, он украл лошадь и спрятал ее около уединенного жилища великого мудреца Капилы.
Шестьдесят тысяч сильных сыновей Сагара искали лошадь и нашли ее в уединенном жилище Капилы. Увидев мудреца, пребывающего в глубокой медитации, они стали угрожать ему. В гневе мудрец открыл глаза и испепелил их. Только один сын царя Сагара раскаялся в содеянном и был спасен. Мудрец Капила позволил взять ему лошадь, предупредив, что души его дядей спасутся только в том случае, если небесная река Ганг спустится на Землю и их прах соединится с ее водами. Аншуман, сын спасшегося сына царя Сагара, осуществил серьезную аскезу для спасения своих погибших дядей. Он очень старался, но никак не мог убедить Гангу прийти на Землю. Его сын Дилип также пытался, но и ему не удалось. Однако его внук Бхагиратх победил сердце небесной реки Ганги своим тяжелым покаянием, и она согласилась спуститься на Землю. Но существовала проблема, как только Ганг попадет на Землю, ее могучая сила посеет хаос и даже может насквозь пробить Землю. Только один Бог мог спасти Землю от разрушительной силы Ганги, это великий йог Бог Шива, пребывавший на горе Кайлаш. Своей преданностью Бхагиратх убедил Шиву, и тот согласился принять бурные и мощные воды Ганги на свою голо