Вскоре яма с телом Бабаджи была полностью покрыта землей. В соответствии с инструкцией я засыпал поверхность, положил на нее участки натуральной травы и полил водой. Поскольку Бабаджи запретил строительство гробницы и даже простого каменного надгробия, чтобы идентифицировать могилу, я просто распростерся у священного места и затем ушел.
В пещеру я вернулся на рассвете, когда восходящее солнце оранжевым цветом нарисовалось на горизонте. Щебетали птицы. Мягко дул ветер. Вдруг мое сердце пропиталось скорбью, все мое тело задрожало и я безудержно зарыдал. Слезы любви, благодарности и разлуки обильно текли из меня. Уставший, я лег на одеяло и, все еще плача, уснул. Это был глубокий сон без сновидений. Проснулся я обновленным и спокойным, готовым выполнять свои обязанности.
46Последний путь Кришнамурти
В течение двух дней я блуждал по Ришикешу. На третий день я сел в поезд в Дели, и оттуда на автобус в Амритсар. Я всегда хотел посетить золотой храм сикхов в Амритсаре.
Бабаджи очень уважал священную книгу сикхов Грантх Сахиб. Главная тема книги – это золотой храм Хармандир Сахиб, где сикхи поклоняются Богу и гуру. Его строительство началось при четвертом гуру сикхов Рам Дасе и завершилось при пятом гуру Арджане.
Красивый храм Хармандир Сахиб с золотыми куполами стоит в центре озера Амритсарас, образованного природными источниками. Благодаря этому озеру город Амритсар получил свое название. Сам город находится очень близко к границе с Пакистаном.
На рассвете я пошел в храм Хармандир Сахиб. Моя душа была возбуждена исполнением Грантх Сахиба музыкантами и меня погрузило в глубокий экстаз. В тот день я слушал, как звучат песни Кабира из книги Грантх Сахиб: «Сердце, где нет любви, подобно крематорию, оно мертво…»
После выражения своего почтения священному Грантху я съел сладкий када прасад и вышел из комплекса.
В Дели я вернулся на автобусе и сразу пошел на железнодорожную станцию Северный Дели за билетом в город Ченнаи. Это двухдневное путешествие, во время которого я не мог спать, было очень утомительным. Богатые и при власти понятия не имеют, как путешествует бедный рядовой гражданин. Это кошмар!
Оказавшись в Ченнаи, я вернулся к повседневной жизни в Васант Вихар. Сначала мне было трудно, но за короткое время я справился с напряжением, делая вид, что ничего серьезного не произошло и я был просто в отпуске в Ришикеше.
В октябре того же года я узнал, что Кришнамурти заболел, но, несмотря на болезнь, он приехал в Индию. По прибытии сначала он посетил Варанаси, где провел серию лекций с группой буддийских ученых. Среди них был Пандит Джаганнатх Упадхайя. Он должен был провести критическую оценку текста Махаяны, Калачакратантра. Полагают, что этот текст является учением Будды Майтреи. Еще одним участником в лекции был Сандунг Ринпоче, ученый и в настоящее время глава Тибетского правительства в изгнании.
Ответы на вопросы, которые задавал Кришнамурти, никого не удовлетворили: «Существует ли что-то сакральное и постоянное в Индии? И если это так, то почему эта часть мира настолько коррумпирована?»
Было видно, что Кришнамурти болен и рассматривал вопросы о смерти, и о том, что после нее. До приезда в Индию, в Швейцарии в городе Саанен, он сказал, что «долина прощается». Там во время последней лекции он пересказал историю из Катха-Упанишады о мальчике Начикете, посланном в дом смерти, чтобы получить ответы на многие вопросы.
То, что он написал в 1929 году, было очень важным в его мыслительном процессе:
«Когда Кришнамурти умрет, что неизбежно, вы приступите к формированию правил в своих умах, потому что личность Кришнамурти представляла Вам Истину. Таким образом, Вы построите храм, будете проводить там церемонии… Если Вы будете создавать мне пьедесталы, Вы окажетесь в ловушке этого дома или храма и поэтому будете иметь еще одного учителя, который приведет Вас к новому храму. Человеческий разум так устроен, что Вы построите еще один храм, и так далее, и это будет продолжаться».
Он пытался поколебать и разрушить пьедесталы, созданные для него. Но никто, кроме него, не был готов их разрушить, так как все привыкли к ощущению безопасности и надежности.
В ноябре, когда он прибыл в «Риши Вали», он был очень болен и истощен, теряя вес с угрожающей скоростью. Свою последнюю лекцию в «Риши Вали» он назвал «последним шоу». Снова и снова во время обсуждения с преподавателями и студентами он пытался заставить их назвать причины, почему они отличаются от других школ. Казалось, он был неудовлетворен ответами.
22 декабря он прибыл в Ченнаи на лекции. Имея высокую температуру и еще больше потеряв вес, ему самому было интересно, в состоянии ли будет он провести эти лекции. Внутреннее окружение понимало его критическое состояние, и из его намеков, которые звучали то и дело, было очевидно, что его жизнь подходит к концу.
Он тратил огромную энергию на публичные выступления, чтобы достучаться до закрытых умов тех, кого он однажды назвал «О Боже! Какое поколение», столкнувшись с невыполнимой задачей замены самодовольных и претенциозных личностей Фонда, носящего его имя. За кулисами шла борьба за право наследования.
Проиграв в этой битве с видными членами Фонда, не сдававшимися и боявшимися потерять безопасность и власть, он отрезал себя от организации, сообщив, что он больше не является ее частью. Несмотря на то что в то время я не был членом Фонда Кришнамурти, он лично, через хорошего друга, прислал мне приглашение на специальное совещание, в конце которого он отрекся от всех организаций, названных в его честь. Я вспомнил его слова, произнесенные три года назад, когда мне впервые была предоставлена возможность лично встретиться с ним: «Если Вы останетесь на какое-то время, то увидите, что, вероятно, я брошу и это, когда не смогу больше продолжать».
Он был так серьезно обеспокоен тем, что кто-то поставит себя или кого-то в качестве его наследника, что сделал следующее заявление, являющееся правилом организации Кришнамурти: «Ни при каких обстоятельствах никакая организация, никакой из институтов под ее эгидой или кто-либо из ее членов не являются авторитетами учения Кришнамурти. В соответствии с декларацией Кришнамурти никто, никогда и нигде не должен ставить себя в качестве авторитета его учения».
Именно в этот период обстоятельства сложились таким образом, что я был с Кришнамурти в тесном контакте. Кришнамурти отстранил предыдущих смотрителей штаб-квартиры, в том числе старого секретаря организация. Чтобы управлять действующей администрацией нужны были новые распределения, которые в значительной степени зависели от меня. Новый секретарь мистер Махеш Саксена, назначенный Кришнамурти, отставной генеральный инспектор полиции из Раджастана, только что вступил в должность и нуждался в помощи. Сам Кришнамурти был очень ласков со мной и предоставил мне свободный доступ к своей спальне. На самом деле он не хотел, чтобы рядом с ним находились старые сотрудники, и сказал мне, что отныне я буду сопровождать его из его спальни до подиума лекций и лично поправлять его петличный микрофон от начала лекций и до их завершения.
Он продолжал терять вес, температура продолжала расти. Врач не мог точно определить причину болезни. Иногда на лекциях он был с температурой 40 градусов, но, несмотря на это, с небольшой потерей четкости в его манерах, которую общественность вряд ли заметила, он как всегда оставался влиятельным и резким.
Последняя его речь 4 января 1986 года началась словами: «Будете ли Вы любезны поучаствовать в том, что он говорит?»
И закончилась словами: «Это последняя речь. Хотите ли Вы посидеть вместе в тишине какое-то время? Хорошо, господа, посидим тихо некоторое время».
В ту ночь он был в бреду. Утром я слышал, как он тихо сидел в своей комнате и повторял одно из стихотворений Теннисона в манере, которая заставила меня думать, что он пел на санскрите.
Я ясно почувствовал, что он долго не продержится. В его комнате было несколько вещей, в том числе старый стул, который требовал ремонта. Когда я сообщил ему, что он будет отремонтирован к его следующему приезду, он положил свои хрупкие руки на мои плечи, посмотрел мне в глаза и сказал:
«Сэр, цирк закончился. Я не вернусь».
Слезы навернулись на мои глаза. Спускаясь из его комнаты, я увидел Радхику Херзбергер, поднимающуюся по лестнице, и почувствовал, что она тоже все знает.
В ту ночь он уехал в Охай. Я провожал его в аэропорту. Учитывая его серьезное физическое состояние, администрация аэропорта предоставила разрешение его машине подъехать прямо к самолету. Это был последний раз, когда я его видел. Когда его автомобиль тронулся, все мы, кто присутствовал там, сложили руки в Намасте. Он ответил на приветствия как всегда вежливо.
Примерно через месяц 17 февраля 1986 года он скончался в Охайе. Врачи диагностировали рак поджелудочной железы. В аудиозаписи, которая была сделана всего за несколько дней до его смерти, он просил не проводить с его трупом никаких сложных ритуалов и просто сжечь его тело в электрическом крематории. Я не имею права раскрывать содержание этой записи, поскольку она не была предназначена для общественного вещания, но я не могу удержаться от соблазна сказать, что сам Кришнамурти официально заявил, что никто не знал, какие огромные энергии работали через его тело.
47Брак и переезд в «Нил Баг»
После кончины Кришнамурти новое назначение секретаря в лице мистера Махеш Саксена прошло гладко. Будучи старшим офицером полиции в отставке, он имел превосходные административные навыки. Несмотря на оппозицию со стороны некоторых кругов, ему ловко удалось назначить меня заместителем. На собрании организации Кришнамурти я был избран в административный совет.
Но так или иначе мистер Саксен, имевший традиционный подход, не смог вписаться в атмосферу организации Кришнамурти. Впервые в штаб-квартире в Васант Вихар был длинноволосый человек в коричне