с отчаявшимся взглядом. Когда мы проходили мимо одной женщины, прикованной таким же образом, она обнажила желтые зубы, закатила глаза и зарычала на нас. Моя тетя вскрикнула и отпрыгнула в другую сторону. Все засмеялись, кроме меня. Я не хочу сказать, что я не испугался, но больше страха у меня возникло глубокое чувство печали, заполнившее мое сердце, когда я видел этих несчастных созданий.
Мы вошли в Даргах. Перед гробницей находился заполненный людьми зал. Одна сторона зала была зарезервирована для больных, другая – для преданных. Мы подошли к гробнице и затем ждали у двери. Гробница была покрыта ярко-зеленым атласом с занавесами по обе стороны из красного бархата. Внутренняя часть корпуса была освещена зелеными и синими лампочками, которые придавали ему жуткий вид.
Мулла, исламский аналог индуистского священника, получив от нас бананы, стал читать стихи из Корана. Пока он не закончил мы с покрытыми головами стояли, сложив ладони в молитве и произнося «Аминь». Затем потерев ладонями свои лица, мы получили от Муллы биты освященных высушенных лепестков роз и сахар. Мулла для передачи благословения Бимы Биби коснулся связкой из павлиньих перьев наших низко склоненных голов. Моя бабушка бросила деньги в коробку, и мы пошли в часть зала, где сидели нормальные люди.
Как только из соседней мечети прозвучал призыв к молитве, многие из так называемых одержимых людей вскочили на ноги, как будто это был сигнал к действию. Они начали издавать страшные звуки и странно двигаться. Атмосфера была невыносимой.
Внезапно один мужчина средних лет, казавшийся нормальным и сидевший рядом с нами, встал и начал вести себя неадекватно. Вращаясь, он произносил «Хуум Хуум» так же, как люди на другой стороне. Затем он остановился и, повернувшись ко мне, с насмешкой сказал:
– Ты! Ты! Ты нашел меня, ты хочешь сжечь меня, но я никуда не пойду с тобой, – он прыгнул и побежал к двери, где была могила, и, ударившись головой о дверь, снова закричал. – Хорошо, я пойду. Этот мальчик нашел меня. Биби, я пойду. Не сжигай меня. Я сгораю, – с этими словами он снова омерзительно завыл и упал в обморок.
Впервые я испытал страх и отвращение. Это было слишком и для моей бабушки.
– Саабжан, – прошептала она своему брату, – давай уйдем отсюда сейчас же.
Бабушка держала меня за руку так сильно, как будто боялась, что кто-то может схватить меня. Мы вышли и увидели еще одно странное зрелище. Голый тощий старик с седыми волосами и черной бородой мчался через пески, приближаясь к нам. Он улыбался, иногда хохоча и жестикулируя, показывая на небо. Его голова рывками в постоянном движении вертелась вверх и вниз. Его тело было покрыто песком. Белый песок на темном теле! Любой человек принял бы его за одного из одержимых, если бы не то обстоятельство, что много людей – и мужчин, и женщин, шли за ним, с уважением сложив руки и пытаясь идти в ногу с ним. Проходя мимо нас, он резко остановился, повернулся и встал прямо передо мной. Его лицо сразу стало серьезным. Его глаза налились кровью в поисках моего лица. Затем он снова засмеялся, как будто я смешно выглядел, и сказал на тамильском языке: «Сери сери по по аппараон ва да» (Хорошо, мальчик, сейчас иди, но приходи позже). И ушел.
На этот раз я почему-то не испугался. Конечно, я думал, что он сумасшедший. Тогда я не знал, что грань между безумием и религиозным экстазом была очень тонкой. Позже дядя по моей матери сказал мне, что звали его Калади Мастан, и он обладает большой силой и, опьяненный любовью к Богу, не замечает окружающий мир.
– Некоторые святые люди выглядят так, – сказал он, как будто это все объясняло, но я ничего не понял.
– Но почему он голый? – спросил я.
– Я не знаю, – ответил дядя. – Время от времени кто-то дает ему новое дхоти, но он сразу же отдает его какому-нибудь нищему и снова остается голым.
Это я мог понять, так как сам ненавидел носить одежду, особенно летом, и хотел бы отдать свою одежду бедным, чтобы ходить свободным и нагим. Но понимал, что это невозможно, я должен быть цивилизованным и правильным.
Слова, которые он произнес: «Хорошо, мальчик, сейчас иди, но приходи позже» – сбылись несколько лет спустя. Но эту историю я расскажу в другой главе.
6Внутри храма Субраманья
Мой хороший друг и одноклассник Шринивас Рао сыграл важную роль в моем первом посещении индуистского храма.
В нашу школу существовало два пути. Главная дорога была короче, но имела большой трафик движения, другая – извилистая, более длинная дорога, но спокойная.
Некоторые мои друзья и я предпочитали более длинный и тихий путь домой. Мы шли не торопясь, бросая камни в плоды манго на деревьях и удовлетворяя свое любопытство новыми переживаниями жизни. На этой дороге при подъеме на склон и повороте направо стоял храм Субраманья Cаами. Его крыша была черепичной в Керальском стиле. Рядом с храмом был большой зеленый пруд с твердыми гранитными ступенями, идущими к нему со всех четырех сторон. В этом пруду преданные принимали омовение и во время фестиваля мыли статуи божеств. Недалеко от пруда находился небольшой дом с черепичной крышей, где жил священник Рао со своей семьей. Мой одноклассник Шринивас был сыном священника и жил там с родителями и красивой сестрой.
Священник был брахманом тулу из штата Карнатака. Люди тулу говорят на диалекте, который не имеет письменности и обычно пишут на языке каннада штата Карнатака. Брахманов тулу в Керале называли Поти, так как они все были очень хорошими поварами. Поти-отель – синоним вегетарианского ресторана.
Однажды, когда мы с Шринивасом возвращались домой из школы, он пригласил меня к себе домой. «Ты сможешь увидеть павлинов», – сказал он.
В парковой части, где он жил, было много павлинов, поэтому я согласился. В красивом саду был чудесный пруд с зеленой водой. И конечно же, там было много павлинов с длинными мерцающими хвостами. Некоторые из них сидели на деревьях, некоторые гуляли по саду и клевали что-то в траве. Один павлин танцевал с раскрытым как веер разноцветным хвостом.
Из дома вышел отец Шриниваса. Он был светлокожий и хорошо сложен. На нем была кремовая шелковая юбка, голый торс был обвязан священным шнуром. Его черные длинные волосы были скручены в узел за шеей. Отличался он острым орлиным носом как у Юлия Цезаря и суровым как у диктатора взглядом. Честно говоря, я был немного напуган.
Мой друг Шринивас что-то сказал ему на языке тулу. Единственное слово, которое я разобрал, было мое имя. Его отец внимательно посмотрел на меня и с серьезным видом спросил:
– Мусульманин?
– Да.
– Хм, тебе нравится павлины?
– Да.
– Бог Субраманья использует павлина как транспорт. Он быстро летает на павлине. Ты видел, как он это делает? – он поколебался, прежде чем продолжил. – Не все могут это видеть. Только хорошие и святые люди. Мы поклоняемся его образу в храме.
– Могу ли я увидеть его?
На этот раз его выражение лица стало еще серьезнее, и я подумал, что он мне откажет. Через минуту он глубоко вздохнул и улыбнулся:
– В любом случае я иду туда. Пойдем, но ты должен стоять перед храмом – и тогда ты его увидишь. Никому, кроме меня, не разрешается входить внутрь, хорошо?
Шринивас пошел домой, а я пошел за священником. Он оставил меня в зале, исчезнув в святилище, и через некоторое время распахнул тяжелую дверь. Оттуда, где я стоял, можно было видеть маленького идола с двумя статуями поменьше по бокам. После того как мои глаза привыкли к тусклому свету, я смог разглядеть молодое и гладкое лицо Субраманьи, сидящего на павлине. В одной руке у него было копье, а другая была поднята в благословении. Слева и справа от него стояли фигуры красивых дев.
Я был счастлив увидеть чисто выбритого с веселым лицом Субраманью. Он отличался от моего представления бога, угрюмого, бородатого, извергающего огонь при любом предлоге.
– Что это за оружие у него? – спросил я.
– Это Вел, своего рода копье для защиты человечества, – ответил он.
– А кто эти две девушки с обеих сторон?
– Это жены, – продолжал священник с горящими глазами, – как и мусульмане, наши боги имеют тоже много жен.
Это последнее замечание я не смог понять, потому что не знал, что мусульмане могут жениться не один раз. Но я не стал задавать этот вопрос. Съел банан, который священник бросил мне в руки, и подумал, что делать со священным пеплом, которой он мне вручил.
– Ты можешь его съесть, – сказал священник, – мусульмане не должны мазать этим свой лоб.
Я съел небольшую щепотку пепла и вышел. Шринивас ждал меня с кофе в небольшом стальном стакане:
– Это моя мать приготовила для тебя.
Стоя у пруда, я выпил прекрасный южноиндийский кофе, затем вернул стакан Шринивасу и продолжил свой путь. Недалеко жил мой друг Шантикумар, который до сих пор является моим хорошим товарищем. Он видел, как я вышел из храма, и спросил удивленно:
– Ты ходил в храм?
– Да, – ответил я, – Шринивас пригласил меня домой, и я видел там божество.
Дома во время ужина, когда я ел горячие досы и вкусный самбар, которые приготовила моя мать, я спросил:
– У мусульман много жен?
– Да, мусульмане имеют право на это, – сказала мама, а затем с гордостью заявила: – Но в моей семье на протяжении трех поколений никто не имел больше одной жены.
Я продолжал есть, не понимая, как странно иметь две матери.
7Подготовка к восхождению
Несмотря на мое сильное желание скорее взять вас с собой к вершинам Гималаев, я должен задержаться на моих предшествующих годах. Это были важные годы подготовки к великому восхождению.
Школа Model High School была действительно прекрасным местом для обучения. Школа была в руках преданных и хорошо подготовленных учителей. Но это было больше чем просто учеба. Тогда моими интересами были декоративно-прикладное искусство и, конечно, спортивные игры и состязания.
Нас было немного, кто успешно занимался живописью и плотницкими работами, до сих пор живопись остается моим любимым хобби. Также была небольшая группа детей, занимающихся футболом и хоккеем. Матчи были нашим самым любимым времяпрепровождением. Давайте так: Некоторые из нас, которые были наиболее сильными, играли на песчаном поле в кабадди. В этой игре требуется много физических сил и ловкости, особенно в руках, и я с удовольствием демонстрировал свои боевые приемы, которым меня научил отец, эксперт в Каларипаятту и джиу-джитсу. Правильно владея этой техникой, вы можете лишить человека баланса и обездвижить хулигана, даже если он больше вас в два раза. Благодаря этому и моей склонности к защите слабых от хулиганов вокруг меня собралась группа единомышленников.